— Добро пожаловать! — воскликнула сияющая девушка с «хвостиком», стоявшая за желто-оранжевой пластиковой стойкой.
В одной руке у нее были бумажные колпаки, а в другой — пластиковые гирлянды.
— Вы на день рождения Трэвора?
Эван кивнул.
— Да-да, — пробормотала я и надела бумажный колпак на голову.
Эван пожал плечами и тоже надел колпак. Теперь я могла смотреть на него, не испытывая желания зачеркнуть последние семь лет своей жизни или затащить его в туалет, чтобы трахнуться по-быстрому.
Мы сели на два пластиковых пенька за пластиковый стол детского размера и заказали пиццу и кувшин содовой.
— Неплохо, — усмехнулся Эван, окинув меня взглядом.
Я швырнула ему пластиковую гирлянду и подумала, не попросить ли официантку принести мне клоунский нос. Может, хоть это поможет?
— А как же ты оказалась в Коннектикуте? — вдруг спросил Эван.
— Это все мой муж, — ответила я. — Он считал, здесь безопасно.
Брови Эвана взлетели. Его кудри нависали надо лбом почти до бровей, и, как всегда, я больше всего на свете хотела протянуть руку и убрать их со лба.
— Ты просто последовала за ним? Оставила работу? Джейни? — Он покачал головой. — Удивляюсь, почему она не купила весь Коннектикут, чтобы заставить тебя переехать обратно.
— У меня появились дети. Здесь.
Я вытащила маленький кожаный альбом с монограммой, где держала фотографии Сэма, Джека и Софи.
— Вот посмотри, это мои близнецы. Ну конечно, на этой фотографии они новорожденные, сейчас им уже три года, а это Софи…
Я перелистнула все фотографии, а потом положила альбомчик под левую руку, как Библию. Чтобы он придал мне силы.
— Прелестные дети, — улыбнулся Эван. — Тебе здесь нравится?
Официантка принесла содовую и две чашки. Он налил себе и мне.
Я подняла свою пластиковую чашку, выпила и вздохнула:
— Я скучаю…
— По городу?
— По его стремительности. Энергии. По возможности просто выйти утром из своей квартиры и оказаться в другом месте. И для этого не надо садиться в машину или договариваться по телефону, что дети пойдут куда-то поиграть. Я скучаю по кинопремьерам — то есть сейчас у меня на это вообще нет времени. Скучаю по своей работе. Скучаю по Марку и по тому, как он бросал стул каждый четверг. Скучаю по еде с доставкой на дом, по такси, по распродажам образцов, по «Каугерл»[30] и по «Магнолии».[31] Хочу снова глазеть на витрины на Пятой авеню. И еще по теннису в Риверсайд-парке…
«И по тебе». Я захлопнула рот и закрыла глаза.
— Здесь все чужое, — вздохнула я.
Когда я открыла глаза, Эван внимательно смотрел на меня.
— Знаешь, после того, как ты уехала, все изменилось, — произнес он.
Официантка подала горячую пиццу. Я откусила большой кусок и поморщилась, когда расплавленный сыр обжег нёбо.
— Это ты уехал, — заметила я.
— Я хотел сказать, — он поерзал на стуле и протянул мне салфетки, — когда ты жила в том же коридоре и я тусовался с тобой и Джейни. Иногда я думаю, что это было самое счастливое время в моей жизни.
— Наверное. — Я тряхнула волосами, вытянула губы трубочкой и подула на пиццу. — У тебя было все. Нас двое, чтобы тебя кормить и развлекать, да еще Мишель, к которой ты шел домой каждый вечер. Какой мужчина отказался бы от такого?
Эван подцепил кусок пиццы.
— Ты несправедлива.
— К кому? К Мишель?
— Нет, к себе. Откуда ты знаешь, может, я бы предпочел возвращаться домой каждый вечер именно к тебе?
— Да потому, что я бросилась к тебе на шею! Просто потеряла голову… Единственное, чего я не сделала, так это не повесила вывеску на свои интимные места с надписью: «Добро пожаловать».
Эван расхохотался.
— Интимные места?
Лицо у меня вспыхнуло.
— Это Софи так называет. Ее интимные места, — пробормотала я.
— Она — прелесть! Похожа на тебя.
В сотый раз за день глаза у меня наполнились слезами. Я вспомнила Мэдлин и Эмерсон Кавано, стоявших на сцене мэрии Апчерча. Китти была самой лучшей мамой в мире.
— Да, — кивнула я. — Моя маленькая девочка.
Я вытерла руки и глаза. Все, хватит. Эти тропинки остались нехожеными, и нечего травить себе душу.
— Ты знал Китти?
Эван скомкал салфетку и ответил:
— По Нью-Йорку. Она была моей клиенткой. Иногда называла имя человека и просила собрать о нем сведения: где жил, когда женился, есть ли дети.
— Какие имена? Это было нужно для «Контента»? Что она искала?
— Тише. — Он улыбнулся и вытащил из заднего кармана записную книжку. — Начиная с 1998 года я проверил для нее человек шесть.
— Мужчины?
— Да. Часть из них жили в Нью-Йорке, один был офтальмолог, еще один из округа Колумбия.
— Что Китти хотела узнать?
— Я же сказал: сведения об их личной жизни. Сейчас все это можно найти в Интернете. А вот зачем? Я знаю, что она писала об известных людях — политиках, университетских профессорах — но ведь не только о таких. Да и потом, в нашем деле, с нашими клиентами, не всегда спрашиваешь их о подробностях, а они не горят желанием поделиться с тобой. Китти не горела.
— А затем она позвонила тебе снова?
— Две недели назад. Мы поговорили пару минут, и она сообщила, что ее расследование подходит к завершению.
— Какое расследование?
— Китти сказала, что нашла кое-что. Но вопросы остались. Поинтересовалась, занимаюсь ли я все еще расследованиями? Я ответил, что да. Она пообещала связаться со мной. У нее было одно имя, но Китти не хотела упоминать его. Ну, я и ждал.
Он вздохнул и скомкал еще одну салфетку.
— Следующий звонок я получил из полиции, с сообщением, что ее убили.
— Ты знал, что я переехала в Апчерч?
Эван усмехнулся:
— Я стараюсь быть в курсе всех событий.
— Каким образом? Джейни с тобой не общается.
— Уважай меня хоть немного как профессионала. Это моя работа. А объявление о твоей свадьбе было в «Таймс», так что я знал твою новую фамилию.
Я глубоко вздохнула. Значит, я была ему небезразлична, он узнал мою новую фамилию и новое место жительства.
— Что Китти говорила обо мне?
— Она знала тебя только по детской площадке, но что ты казалась ей умницей. Забавной. И ты хорошо общалась со своими детьми.
Я с трудом сглотнула.
— Она так сказала?
Я могла ожидать чего угодно от Китти. Слова «умница, забавная и хорошо общалась со своими детьми» никак не могли стоять во главе списка. Скорее, там могли быть высказывания типа «некомпетентная, безмозглая и отчаянно нуждается в услугах психолога».
— Она так и не назвала тебе имени?
Эван покачал головой.
— А кем ты занимался по ее просьбе раньше?
Он вырвал страницу из записной книжки и протянул мне листок с четырьмя именами. Одно из них я знала — Эммет Джеймс, литературный критик и поэт, преподавал в Йеле.
— Я не смог найти все записи. Здесь все, что осталось. Этот — доктор в Мэйне, — сказал Эван, постукивая по странице. — Этот делает инструменты, — пояснил он, указывая на имя Дэвида Линде.
— А тот…
Я наклонилась, чтобы увидеть два последних слова на странице, и ощутила, что мир вокруг меня снова стал сумрачным.
— Бо Бэйд?
— Она просила проверить его десять лет назад, — произнес Эван. — До того, как она начала работать с Лорой. И если вдуматься, еще до того, как Лора стала Лорой Линн Бэйд.
Я уставилась на страницу.
— И какая тут может быть связь?
— Не знаю. Но уверен, что Бо Бэйд этого не совершал…
— А может, это была Лора Линн Бэйд? — предположила я, вытирая потные ладони о юбку. — Или убийство как-то связано с деньгами, потому что Лора Линн Бэйд получила солидный аванс за книгу?
Мы замолчали, чтобы перевести дыхание, и посмотрели друг на друга. Я вытащила свой блокнот из сумочки.
— А с кем ты говорила? — спросил Эван.
— С чего ты взял, что я с кем-то говорила?
Он улыбнулся.
— Потому, что я знаю тебя, Кейти. Ты никак не могла удержаться.
— Да уж, — проворчала я. — Я такая же, как всегда. Просто меньше сплю.
Эван постукал ручкой по пустой странице и посмотрел на меня, весело улыбаясь.
— Выкладывай!
Я открыла самую первую страничку и рассказала ему все.
Как я заподозрила, что Филипп Кавано, вероятно, спал с няней и еще со многими дамочками по соседству. Как выяснилось, что Дельфина Долан была подругой Китти еще до ее переезда в Апчерч и как мне показалось, будто Кевин Долан был безответно влюблен в Китти.
Я рассказала ему, как Лора Линн Бэйд сообщила мне, что Джоэл Эш нашел работу для Китти потому, что, вероятно, они спали вместе, и как мое интервью с Джоэлом заставило меня считать, что так оно и было.
Я сообщила о встрече с Тарой Сингх и о вопросе Филиппа Кавано: «Была ли она счастлива?» А потом, после минутного колебания, рассказала Эвану о записке на моей машине. Его глаза широко распахнулись, что не могло не произвести на меня впечатления.
