трехсот тонн, то есть триста тысяч килограммов, которые за три недели… за месяц, если с перезагрузками считать, выдадут — тут должна быть барабанная дробь, но я барабан дома забыла — примерно сто тысяч кубов метана.
— Это, безусловно, радует…
— Если поставить дюжину таких реакторов, которые по сути бетонные коробки, то в день мы получим пятьдесят тысяч кубов метана. Но есть проблема: этот метан будет перемешан с углекислым газом, азотом, прочей ароматной химией, и метана в смеси получится примерно половина, максимум процентов шестьдесят пять. А вот если эту гадость пропустить через детандер…
— Я понял. Но не до конца.
— В реактор можно пихать, кроме собственно навоза и прочих фекалий, еще и опилки, солому, торф тот же — и вот такая нехитрая конструкция даст нам по пятьдесят тонн аммиака в сутки. А аммиак…
— Да понял я, понял! Я даже больше скажу: в Боровичах сейчас уже почти пятьдесят тысяч человек, и если выстроить нормальный отстойник, то только боровчане заполнят такой реактор меньше чем за неделю. Лично я буду особенно стараться!
— Клоун. Ты сначала на заводе постарайся, а потом уже тужиться начинай. Так когда?
— Вот интересно, получается, что на пердячем пару можно весь город газифицировать. И почему это люди в нашем прошлом будущем газ из земли выковыривали?
— В том будущем, откуда мы сюда попали, слаборазвитая Дания пердячим паром обеспечивала чуть меньше двадцати процентов общего энергопотребления в стране. А в Китае таким образом добывалось свыше тридцати миллиардов кубов метана! Ну так когда?
— Пётр Леонидович очень простую конструкцию придумал, а подшипники… у Иры вроде была программа расчета профиля вала для масляных подшипников. Если я не ошибся, то где-то за месяц сделаю, а если программы нет, то сделаю методом тыка месяца за два-три. У Капицы детандер по тысяче кубов в час пропускал, значит нужно его делать чуть побольше… или просто парочку соорудить. В общем, фигня вопрос!
— Это радует. Осталось настроить реакторов, трубы всякие там проложить, осушители для биогаза выстроить, печку для пережигания извести для осушителя, сепаратор для жидкого метана придумать, установку для парового риформинга соорудить…
— Ань, я всё это сделать просто не успею: жизнь — она короче, чем тебе кажется.
— А я и не прошу сделать всё, от тебя мне только турбодетандеры нужны. А для остального — найду людей. Раз ты машинку сделать обещаешь, то завтра махну в Питер, гляну кого еще нам Кровавая Гэбня подыскала…
— Ань, ты за языком-то следи…
— Слежу я, слежу. Ладно, беги девайс изобретать, а я быстренько на завод в Посад слетаю…
Первый «звонок» наступающей депрессии в США прозвучал в конце октября, но, по выражению Оли, «звоночек был слабый, невыразительный». Поэтому заказы у «Rainbow Glasses» лишь увеличивались. Оптический завод пришлось перевести на круглосуточную работу, а «барон Сердобин», после обстоятельного разговора, на котором собеседниками его выступили профессор Фаворский и экс-генерал Ипатьев, увеличил штат сотрудников предприятия до пятидесяти человек. Причем большинство новых сотрудников были людьми уже вполне состоявшимися, возрастом лет за сорок — а потому семейными, так что сразу три дома в новеньком Южном микрорайоне отошли фармацевтической фабрике. То есть причина и следствие в такой интерпретации слегка поменялись местами: по настоянию Ипатьева и на работу приглашали исключительно семейных, причем минимум с двумя детьми — поскольку у них «больше ответственности, в том числе и по сохранению тайны». А тайну сохранять действительно стоило, ведь начиная с августа за границу ежедневно отправлялось по тридцать пять килограммов левомицетина…
Ира была очень недовольна тем, что «обещанная депрессия» так и не началась: ей очень хотелось что-то у американцев купить за три копейки. Но Оля ей объяснила:
— Спокойствие, только спокойствие! На самом деле это так не работает, что обвал на бирже — и тут же миллионы безработных и всё пошло с молотка. Тут все идет постепенно: биржа обвалилась, фигова туча банков осталась не то чтобы без денег, но попали на серьезные убытки. Чтобы их скомпенсировать, они поднимают ставку кредита, промышленность недофинансируется, все начинают рубить косты, народ начинают увольнять, потребительский спрос падает, другие уже предприятия сокращают производство — и так далее по нарастающей. Где-то через год кризис начнет распространяться по Европе, накроются американские банки, которые Европу кредитовали — и вот тогда…
— Мне вот даже интересно стало: в Америке сейчас финансисты настолько все тупые, что не понимают что происходит?
— Нормальные там финансисты, просто они многого еще не знают. В США экономисты лет двадцать после войны анализировали причины депрессии, так что я просто их выводы тебе изложила. Причем самое смешное, что если бы Рузвельт в тридцать третьем не начал продвигать свой «новый курс», то вся депрессия закончилась бы уже к началу тридцать четвертого. Но на наше счастье Рузвельт на выборах победил…
— Почему это «на счастье»?
— Потому что СССР на индустриализации сэкономил чуть ли не тридцать процентов в валюте. Даже не так: не победи Рузвельт, хрен бы СССР смог выстроить ДнепроГЭС, ГАЗ, Сталинградский тракторный и новую металлургию на Урале.
— Вот умеешь ты всё так просто объяснить! Однако мне и конкретики хочется: когда у янки распродажа-то всего начнется за гроши?
— Ну… года через три, не раньше.
— Нет, это слишком долго. А я что-то давненько в Париже не была. Ты мне на командировку денежек дай немного…
— Немного — это сколько?
— Я же говорю: немного. В пределах сотни тысяч швейцарских франков — но я все, что не потрачу, верну конечно.
— А чего ты в Париже-то забыла?
— Это я так, для красного словца. Мне нужно скататься в Германию и немножко в Бельгию: Ане кое-что нужно и инженеры с моего завода разные мелочи купить попросили…
Естественно, Оля не постеснялась поинтересоваться у Ани:
— Интересно, а что такое тебе срочно понадобилось, что Ира в Германию бегом рванула это покупать?
— Это не мне, это Ире понадобилось. Пришла она ко мне с очередным запросом: дай, мол, мне скандия немножко, примерно с тонну или чуть больше.
— Это, как я помню, какой-то элемент химический?
— Ага. И извлекается он из флюорита. То есть много из чего извлекается, но из доступного сейчас — только из флюорита. А в доступном из доступного, по словам Саши, его больше всего в флюорите из Вёлсендорфа, это месторождение такое в Баварии. Вот она и побежала его срочно покупать. В принципе, раз уж флюорит в СССР почти не добывается, лишним он не будет, мы из него криолит сделаем…
— А почему у тебя физиономия такая… скептическая?
— В том
