которых мы смотрим свысока.
Это не совсем справедливо, но что есть, то есть.
Во всем этом есть приятный парадокс: С одной стороны, ничто не воспринимается как более статичное и неотъемлемое от человека, чем его социальный статус и уровень привлекательности (вот почему так трудно изменить чье-то мнение после того, как он оценил кого-то другого; все, что он видит, теперь интерпретируется через фильтр того, как он оценил другого человека). Для воспринимающего это выглядит как "просто неопровержимый факт".
С другой стороны, мало что так изменчиво и зависит от контекста, как социальный статус и привлекательность - нередко они формируются под влиянием предубеждений, связанных с классом, расой, полом и т. п., и все они основаны на довольно поверхностных проявлениях принадлежности к группе или статуса. Так что изменение настроения, ситуации, языка тела или стиля может оказать огромное влияние в ту или иную сторону на то, как человек А интерпретирует статус человека Б. Здесь трудно не посмеяться над нами: Мы не моргнув глазом пройдем мимо ведущего мирового скрипача на улице, только чтобы выложить смешную сумму за то, чтобы послушать его на следующий день в главном концертном зале (правдивая история).
Вы можете возразить, что это не совсем парадокс - просто разница между видимостью и реальным положением вещей. Вполне справедливо. Однако остается верным, что наша социальная реальность, роли и ранги, которые мы занимаем в этой вселенной, - самая мощная сила в нашей жизни, определяющая вопросы жизни и смерти, счастья и несчастья с упорством бетонной стены, но эта же бетонная стена на самом деле состоит из жидкости и может менять форму от взмаха самой легкой кисти. Это парадоксально, если хотите знать мое мнение.
Учитывая, что статус, который, по нашему мнению, имеет человек, кажется настолько реальным, и что он так сильно влияет на то, как с нами обращаются и как мы себя чувствуем, легко зациклиться на нем. Социологи, такие как Эрвинг Гофман, показали, что практически каждый человек в той или иной степени участвует в "поддержании впечатления" и "презентации повседневного "я"". По крайней мере, мы все скрываем свои негигиеничные стороны в любой публичной обстановке - если нам нужно немного поковыряться в носу, мы делаем это незаметно; мы все гигиеничные лицемеры. Каждый из нас всегда сознательно или, по крайней мере, частично сознательно создает образ для других, и наш статус во многом зависит от того, как другие воспринимают и интерпретируют этот образ, от того, "покупаются" ли они на нашу презентацию: Действительно ли это компетентный человек, или некомпетентный, притворяющийся, чтобы избежать смущения, осуждения и отвержения? и так далее.
Одна из самых язвительных ироний восприятия статуса заключается в том, что мы даже приписываем ему моральный смысл. Мы привычно считаем, что люди с высоким статусом морально выше других. Бывает даже так, что моральная оценка поступка и оценка того, насколько красиво лицо, активируют одни и те же участки мозга. И если вы остановитесь и подумаете об этом, то легко поймете, почему. Во-первых, у всех нас, как у людей, есть досадная привычка подлизываться к сильным мира сего ради собственной выгоды. Доминирующий, или привлекательный, или влиятельный, или популярный человек просто кажется немного более... значимым. Если мы пытаемся склонить кого-то влиятельного на свою сторону, то на бессознательном уровне имеет смысл интерпретировать его в положительном свете, не так ли? И еще один механизм, который, возможно, не менее важен, заключается в том, что мы естественным образом чувствуем, что можем доверять любой доброте, проявленной со стороны сильных мира сего: Погодите-ка, этот человек мог бы обойтись со мной еще хуже и остаться безнаказанным, но он этого не сделал! Сравните это с тем, как мы встречаем доброту человека, которого считаем менее могущественным, чем мы сами: Ах, сейчас они милые, но кто знает, что бы они сделали со мной, будь у них больше власти - лучше убедиться, что они остаются в подчиненном положении, чтобы оставаться в безопасности! Если мы остановимся и подумаем об этом, наши несправедливые интерпретации друг друга имеют какой-то извращенный смысл. Довольно грустно, не правда ли?
Однако как только мы осознаем, насколько преходящим, привязанным к контексту и социально обусловленным является социальный статус, все это вновь предстает перед нами как некая космическая шутка, в которой дураки становятся королями и наоборот благодаря новым условиям и мелким деталям. Поэтому имеет смысл "видеть насквозь" игры социального статуса, но при этом прилагать усилия, чтобы повлиять на то, как нас воспринимают другие. Стоит немного поработать над осанкой и стремиться к расслабленному, самоконтролируемому языку тела, а также при необходимости проявлять напористость в социальных взаимодействиях. В противном случае люди будут воспринимать нас негативно, даже с учетом наших моральных достоинств и намерений. А это очень неприятно, тем более что наши моральные убеждения будут казаться окружающим гораздо менее искренними и убедительными. Так что мы можем принимать во внимание социальный статус даже в этических целях - просто не стоит относиться к нему так серьезно, раз уж мы знаем, что все это - одна большая шутка за счет человеческого духа.
Эта позиция - видеть полный идиотизм игр в социальный статус, но при этом стараться создавать о себе хорошее впечатление, когда это уместно, - отражает концепцию "изменения игры", о которой я кратко упоминал в предыдущей главе: мы не можем отрицать, что существуют игры в доминирование, социальный статус и привлекательность, но мы можем работать над изменением этих игр, чтобы сделать их более справедливыми, непринужденными и прозрачными. С искренней иронией мы можем стать полезными идиотами, но хорошего сорта. Мы играем в игру, как и все остальные идиоты, но мы играем ради улучшения самой игры.
И вот тут-то и приходит на помощь социальная справедливость. Очень важным моментом здесь является то, что люди в принципе стремятся к статусу, потому что он повышает вероятность того, что к ним будут относиться с большей добротой и уважением. Если бы в обществе было гораздо больше доброты и уважения, мы бы, скорее всего, тоже стали менее одержимы статусными играми, потому что у нас не было бы миллиона случаев принижения и безразличия к нашим чувствам. А значит, мы будем меньше конкурировать, а значит... сможем относиться друг к другу с большей добротой и уважением. Таким образом, мы можем развивать общество, более того, развивать саму природу цивилизации, находя самоподдерживающиеся спирали, которые выводят нас из состояния статусной конкуренции и ведут к доброте. Статусная конкуренция никогда не исчезнет, но ее всегда можно
