– Войдите.
– Тронут до глубины души, – сказал Коробок. – Не помню, когда мне в последний раз покупали пирожное. Может, мама в детстве?
– Понравилось? – пискнула я. – Старушки хвалили их за свежесть.
– Восхитительно! – кивнул Димон и показал пустую тарелочку. – Я слопал в одну секунду и вылизал блюдечко. Что же касается содержания…
– Давай не будем, – стыдливо прошептала я, – глупый прикол. Шутка. Ничего такого, о чем ты подумал, я в виду не имела. Извини.
Коробков почесал макушку.
– Тань, интересная книжонка?
– Захватывающая, – соврала я ничтоже сумняшеся, – острый сюжет, интересные характеры, динамика…
– Оригинальное восприятие, – хмыкнул Димон. – Ты сейчас углубилась в справочник под названием «Таблицы Брадиса»[9]. Я иногда к нему обращаюсь, но не заметил интересных характеров и запутанной интриги. Вероятно, ты очень одаренная натура, способная в алгебре найти поэзию. Или все дело в том, что ты держишь пособие вверх ногами? Я восхищен до глубины души! До сих пор не сталкивался с индивидуумами, способными читать таблицы Брадиса в перевернутом положении.
Глава 26
Я быстро вернула книгу на стол, Димон поставил туда же пустую тарелочку из-под пирожного, сел в кресло и подмигнул мне.
– Теперь о содержании…
– Ну не надо, – остановила я Коробка. – Никакого двойного смысла в этом нет! Я не делала ни малейших намеков.
– На что? – заморгал Димон. – Я хотел рассказать о телефонных звонках Степаниды.
Кровь отлила от моих щек. Интеллигентный Коробок решил сделать вид, что не нашел в пирожном сюрприза. Как это мило с его стороны!
– Слушаю тебя внимательно, – выпалила я.
Димон закинул ногу за ногу.
– Лучшая мысля всегда приходит опосля. Без приказа с твоей стороны я полез в анналы телефонной компании и выяснил, с кем вела беседы в день смерти Степанида Андреевна. Около восьми утра она соединялась с косметическим салоном, потом ей звонили сотрудники медцентра «Светлое детство». Затем перерыв на длительное время.
– Правильно, – подхватила я, – Гвоздева проводила обследование Ани сама, никому из врачей этого не доверила, а потом мы сидели в ее кабинете. Вероятно, Степанида отключила мобильный или поставила его в режим «без звука», не желая отвлекаться.
Коробок обхватил руками колено.
– После она завела разговор на полчаса. Это самая длинная беседа, остальные длились пару минут. Потом она поболтала с адвокатом Евдокимовым и снова звякнула в салон. Я не поленился пообщаться с представителями заведения, где дамы обновляют лицо. Используя свое удивительное обаяние, я выяснил: Степанида Андреевна ходила на уколы ботокса, делала их раз в полгода и никогда не пропускала процедуру. Утром Гвоздева подтвердила свой приход в семь вечера к дяде-шприцу, но потом спешно его отменила, попросив перенести визит на пятницу.
Я пожала плечами.
– Ничего странного, она приняла решение пойти вечером в «Кинуки». Думаю, столик ей заказала помощница Светлана.
– Зачем самой обращаться в регистратуру косметического салона, если имеешь секретаря? – хмыкнул Коробок.
Я засмеялась.
– Мужчине этого не понять, а мне ясно, Степанида не хотела, чтобы об инъекциях знали посторонние. Не удивлюсь, если у нее в ежедневнике на этот день записано: «Встреча с Иголкиным». Секретаршам про ботокс не рассказывают.
– Глупо, – нахмурился Димон, – чего стыдного в инъекциях?
– Мужчине не понять, – повторила я. – А с кем Гвоздева общалась тридцать минут?
Димон вздернул подбородок.
– Вопрос дня. Номер зарегистрирован на Акимова Николая Романовича, домашний адрес прилагается. Я включил инстинкт охотничьего пса, помчался по следу, пошуровал лапами в болоте и выудил жирного бобра.
– Строители плотин живут исключительно в чистой воде, – пробормотала я.
– А этот затаился в стоячей! – воскликнул хакер. – Можно сказать, у Степаниды Андреевны была традиция. Каждую ночь, примерно около часа, она соединялась с Акимовым. Разговор всегда длился долго – тридцать минут, сорок пять, шестьдесят. Выходит, Николай Романович – близкий ей человек. С остальными она ограничивалась краткими диалогами.
– Может, он психотерапевт? – предположила я. – Некоторые специалисты соглашаются консультировать по телефону.
– Нет, – энергично замотал головой Димон. – Я проверил. Акимов детский врач, он заведует больницей для малышей. Это тоже частное предприятие, оно расположено в одном из самых оригинальных архитектурных памятников Москвы, белом доме, так называемой…
– «Зефирке»! – подскочила я.
– Фокус не удался, факир напился, – скорчил обиженную гримасу хакер. – Могла бы дать мне возможность продемонстрировать свои находки.
Но мне было не до обид Коробка.
– Если он не психотерапевт, то любовник!
Димон прочистил горло.
– Акимов на двадцать лет моложе Гвоздевой.
– Это не аргумент! – азартно заявила я. – В наше время кавалерами из детсада никого не удивить. Завтра же рвану в «зефирку» и попытаюсь вытряхнуть из Акимова правду о его отношениях с Гвоздевой. К этой детской больнице ведет множество нитей, там подрабатывала Лена Киселева, Влада Сергеевна, умирая, произнесла слово «зефир». Слишком много совпадений.
Коробок зевнул.
– Пойду лягу. Кстати, спасибо за кошек. Они буквально распустились, как бутоны ранним летом. Вот что значит правильное кормление.
Я смутилась и решила не сообщать про колбасу и творог.
– Ерунда. Нет никакого труда насыпать в миски корм.
– Не скажи, – улыбнулся Коробок, – я постоянно путал коробки и миски. А ты составила диаграмму, и дело пошло.
Даже сейчас, услышав незаслуженную похвалу, я не призналась, что милые животные едят не хрустики, а человеческую пищу. Можете считать меня малодушной трусихой, но я прикусила язык. К сожалению, сообщив о колбаске, насыпанной в миски, мне придется озвучить историю про цемент в унитазе и рассказать о страсти Маргоши к корму с тунцом. Извините, моральных сил на это признание у меня пока нет. Но с завтрашнего дня я непременно начну потчевать Клепу, Геру, Леру и Ариадну сухим кормом и спрячу подальше от Маргоши банку с хрустиками. Что же касается унитаза, то он уже умер, и нет ни малейшей необходимости озвучивать причины его преждевременной смерти. Скоро зарплата, я куплю нового «фаянсового друга» и установлю его у Коробка. Некоторые секреты должны быть похоронены навсегда.
Когда Димон ушел, я увидела на столе грязную тарелочку, отнесла ее на кухню и решила помыть.
Я открыла дверцу, за которой пряталось помойное ведро, собралась сбросить в него крошки с блюдечка и увидела пирожное в виде голубой пирамидки. От бисквита был аккуратно отломан небольшой кусочек.
Я закрыла мусорницу. Димон не любит сладкое, но он не стал расстраивать гостью, выбросил лакомство в ведро, а мне продемонстрировал пустую тарелочку, на которой для вящей убедительности раскрошил малую толику десерта. Хакер решил, что он искусно разыграл мизансцену, но не подумал о содержимом мусорного ведра. Измазанная тарелочка должна была убедить меня, что Дима слопал пирожное. Мне стало смешно. Коробок – член бригады по раскрытию сложных преступлений, а сам прокололся, как дошкольник. Права поговорка про сапожника[10].
Утро началось со «звонка» «мохнатого будильника». Едва мой нос ощутил острые коготки то ли Геры, то ли Леры, как я вскочила, на автопилоте прошлепала на кухню, зевая, открыла холодильник, нашла там гречневую кашу с мясом, подогрела ее, разложила по мискам и поставила на пол.
Кухня наполнилась довольным урчанием, а я вспомнила, что вчера приняла твердое решение угощать кошек специальной едой, и рассердилась на себя. Через минуту, когда к столу подсела Маргоша с банкой в руках, мне стало стыдно. Про «хрустики» старушки я тоже позабыла. Ладно, вечером исправлюсь.
– Последнюю порцию съела, – расстроенно протянула бабуля. – Танюша, купи мюсли.
– Непременно, – кивнула я, – принесу к ужину.
– Ты очень хорошая девочка, – обрадовалась старушка, – раньше Димону попадались одни жабы. Ленка ходила по дому в ночной сорочке, Катька вечно выливала наш шампунь, Нинка ела пророщенные зерна и нам их совала, Наташка любила выпить, Оксана вечно мыла полы.
– Аккуратная, значит, – растерянно заметила я, пораженная таким количеством женщин у Димона.
Ну кто бы мог подумать, что Коробок отвязный казанова?
Маргоша перевернула пустую банку и начала трясти ее над пиалой.
– Оно верно. Но Оксана с тряпкой постоянно ходила. Стою я у плиты, а девка уже на изготовку, ждет, когда отойду, чтобы пол вытереть.
– Похоже на фобию, – поставила я диагноз незнакомке.
– Не, она просто нервная, – выдвинула свою версию Маргоша, – вот Галка и Валька – те психические. Первая везде чертей видела, вторая любила сидеть в темноте, никогда свет не включала. Я уж и не говорю про Настю, Лизу, Карину и Марфу! Но все они меркнут перед Натэллой!
