В трюм спустились два моряка с фонарями, осмотрели стены, что‑то пошептались между' собой и ушли.
— Виктор! — кричал, свесив голову в трюм, Зорька. — Давай сюда! Улетели гробы! Им видимость не позволила нас искупать. А я зенитчикам помогал — вот толковые ребята! Теплоход все же задело, чувствуешь, как он накренился.
Да, возле теплохода близко разорвалась торпеда. Весь корпус судна сильно наклонился, корма почти ушла под воду, одна машина в трюме совсем отказала. Всю ночь качали мощные насосы, но вода прибывала.
Виктор и Зорька опять вернулись в шлюпку.
— А мне показалось, что юнкерсы потом накинулись на какой‑то другой корабль, — сказал Виктор.
— И я тоже заметил, как самолеты повернули от нас, — подтвердил Зорька. — А по левому борту пошла такая стрельба!
В полночь по небу блеснули высокие столбы света. На палубу поднялись матросы и солдаты.
— Севастополь… — кто‑то сказал, и моряки сняли бескозырки.
— Это наши прожекторы береговой обороны, — послышался тот же голос. — А вон чуть заметные. лучи, это немецкие прожекторы.
Как завороженные смо грели все на огненные мечи севастопольских прожекторов. И возле них — едва мерцающие нити немецких прожекторов, они силились уцепиться и свалить эти огненные мечи Севастополя.
Уже оттуда, издалека, донеслись грохочущие раскаты орудий.
Севастополь…
Только бы дойти до тебя, бесстрашный город. И все на теплоходе словно забыли о своей судьбе, о сотнях метров воды под ногами, которая в любую минуту могла их поглотить.
Наступил рассвет. Теплоход, переполненный водой, еле двигался. В Севастополь должны прийти ночью, выгрузить снаряды, патроны, взять раненых и ночью уйти. Но уже утро. Навстречу шел военный корабль. Капитан посмо трел в бинокль:
— Наш крейсер.
Он быстро приближался. На нем размахивали флажками, спрашивали: дойдете ли до Севастополя?
— Дойдем, — сказал капитан, и матрос флажками ответил крейсеру.
— Вот кто спас нашу жизнь, — сказал Зорька Родин.
Рассекая волны, крейсер быстро уходил, спешил в
Новороссийск, чтобы опять взять солдат и боеприпасы для обороны Севастополя. А моряки теплохода пристально всматривались в даль, куда медленно продвигалось поврежденное судно.
— Земля, — проговорил капитан, отрывая от глаз бинокль.
На горизонте обозначилась темная полоска. Она росла и приближалась. Уже явственно виден берег: разрушенные здания, затонувшие корабли в бухтах, а дальше по горам, над фронтом, вспыхивающие дымки орудийных выстрелов, и видно было, как кружились там самолеты.
От берега отошел катер, и оттуда, усиленный рупором, донесся голос:
— Курс на Южную бухту!
Противник уже заметил подходивший теплоход. Повел обстрел из дальнобойных орудий, но снаряды падали в стороне. И в ту же минуту из‑за тучки вынырнуло два «юн- керса». Виктор был возле кормы, увидев самолеты, бросился к носу корабля — ударила тяжелая бомба в переполненный водою теплоход. Виктора отбросило воздушной волной. Но он поднялся и увидел — валилась капитанская рубка, теплоход уходил в воду, на поверхности только носовая часть. Все, кто здесь, хватали спасательные пояса, круги, прыгали в воду. Виктор тоже схватил пояс, скинул гимнастерку, сапоги, брюки оставил, там документы, и прыгнул — холодная вода словно обожгла. «Сюда!» — услышал голос. На шлюпке -
она пробита и перевернулась вверх дном — сидел матрос- зенитчнк — шрам на лице. Он помог Несщэову подняться на шлюпку.
— Второй раз чуть не утонул! — ругался моряк и грозил фашистским самолетам, они бомбили и стреляли из пулеметов по тем, кто еще держался на воде.
От причалов пошли спасательные катера. Один из них подходил к шлюпке. На катере кроме моториста — двое красноармейцев глядели вверх — мчался сюда «юнкере», сбросил бомбу, но мимо, только фонтаном вода обдало всех. Матрос и Виктор уже на катере, а он ни с места. Кругом плавали доски, шинели, одеяла, что‑то намоталось на винт.
— Взять доски! — скомандовал матрос — зенигчнк.
Гребли все досками, а «юнкере» низко кружился над
нами, уже не было у него бомб, летчик резанул из пулемета — мимо… Израсходовав все патроны, «юнкере» повернул назад. Вот и берег — израненная севастопольская земля.
Узкое бомбоубежище, пробитое в скалах. Сюда и забежали матрос и Нестеров. Пожилая женщина принесла им по кружке горячего чая. Только сейчас они почувствовали, какую пережили беду, и только сейчас им стало страшно.
«Где же наши ребята?.. — думал Нестеров. — Жив ли Зорька Родин?»
— Сколько людей погибло на теплоходе, услышал Нестеров голоса женщин в бомбоубежище. И подумал: если бы ни моряк, что бы со мной было?..
— Как вас звать? — спросил Виктор матроса.
— Малахов.
— Вы из Севастополя?
Моряк кивнул. И еле проговорил:
— Жену с сыном эвакуировали. Не знаю, где они?..
— Найдутся, — старался его успокоить Нестеров.
— Ты сейчас куда? — спросил Малахов.
— Бомбежка пройдет, буду искать своих ребят. А вы
куда?
— В море. Но мало осталось кораблей… Будь здоров! — и матрос ушел.
Затих грохот бомб и вой фашистских самолетов. Выбрался Виктор отсюда и увидел, навстречу шел какой‑то майор, а с ним Зорька Родин. Обхватились товарищи… Не все из молодых командиров добрались до берега. Полураздетые, они молча сейчас построились, глядели на море.
Манор — он ил отдела кадров Приморской армии — оглядел строй и сказал, вздохнув:
— Приняли и вы боевое крещение… Уже севастопольцы.
Да, это были совсем другие, не похожие на тех, которые три дня тому назад выехали из Краснодара. И Зорька Родин уже не улыбался.
Подошла автомашина, сели. Привычно лавируя между воронками и горами кирпича разбитых зданий, машина шла по дымным улицам города, которого уже не было
— только груды развалин. Несколько дней сотни самолетов бомбили город, и не умолкал грохот вражеской артиллерии. Черно — красная туча высоко поднялась в небо. И непонятно, что уже там горело. Может, сама севастопольская земля кипела яросгью против ненавистного врага… Наша оборона подковой проходила за городом. Окопы, блиндажи защищал! солдат и моряков. Но силы были неравные. Наши дивизии — по численности полки — и неполного состава морские бригады сдерживали натиск целой немецкой армии и горнострелкового румынского корпуса. Мастерские под землей, день и ночь изготавливая мины и гранаты, — севастопольские гранаты, вместо оборонительных чехлов из металла, были обмотаны толстой проволокой.
Фашисты захватили водопровод. Город и фронт задыхались от жажды. Но и это не сломило защитников Севастополя. Откапывали старые колодцы, расчищали засыпанные родники, в подземельях собирали по капле ржавую воду, ее давали в первую очередь раненым и детям. В жару, под неутихающей бомбежкой, в пыли, в огне так невыносимо хотелось пить.
… Автомашина выскочила из города и, обходя воронки на дороге, уходила к старой обороне Севастополя, где был резерв командного состава Приморской армии. А в небе барражировали фашистские самолеты, словно коршуны свысока косились на израненную землю, в поисках живого. Один из «юнкерсов» заметил бегущую по дороге машину.
— Воздух! — крикнул майор.
Шофер включил самую большую скорость, а потом так тормознул — кузов подбросило. Бомбы с «юнкерса» упали в метрах ста впереди. Все рассыпались по кюветам, а машина скрылась за кирпичную стену разрушенного здания. Самолет развернулся, а здесь никого не видать, и машина, как
сквозь землю провалилась. Покружился «юнкере» и неохотно повернул в сторону города.
— Почему зенитки молчат? — спросил Нестеров у майора.
— А чем стрелять, камнями что ли? На вашем теплоходе много было зенитных снарядов…
Автомашина опять уходила дальше по неровной дороге.
«Старая оборона», где был резерв комсостава армии, представлял собою большой четырехугольник, поросший кустарником и обнесенный глубоким рвом. Это был одни из укрепленных редутов обороны 1854–1855 годов. И каждый из приехавших сюда представил, как почти сто лет тому назад бились солдаты на этих бастионах…
В первую ночь половина приехавших командиров была отправлена в двадцать пятую Чапаевскую дивизию, в числе других оборонявшую Севастополь.
Виктор Нестеров и Зорька Родин еще оставались здесь, в резерве. А на другой день начальник резерва, седой, усталый, узнав, что у Нестерова в Севастополе старший брат, сказал:
— Завтра доставите пакет в отдел кадров армии. Там недалеко и запасной полк, где ваш брат. Возвращаться сюда не нужно, вот вам направление в дивизию, где будете служить, штаб ее находится в Инкермане.
Рано утром Виктор вышел с пакетом. На берегу бухты, в глубоком подземелье нашел отдел кадров.
