выйди и сам проверь. Что за х*рня, Женя? Ты от кого-то прячешься?
— Да после случая с батей от вас, ментов, всего можно ожидать. Считай, ни за что повязали. С работы и из партии турнули, еще и срок впаяете.
Я уж не стал ему объяснять о просчете Горохова (да и сам виноват, что греха таить, подумывал на Сергей Сергеевича тоже).
— Женя, срок впаивает суд, а не милиция. Это раз. Два — за порнуху статья есть. За распространение. Не милиция ее придумала, — выдал я аргументы как можно громче. Голос эхом прокатился по лестничным клеткам.
— Тише ты, — зашипел на меня Зинченко, торопливо отпирая дверь. — Не ори на весь подъезд. И так стыдно нос из квартиры показывать. Навешали на нас ярлыков, до конца жизни не отмоемся.
При этих словах мне даже стало немного жаль семью Зинченко. Разрушили мы ее до основания…
Я вошел внутрь, а за мной тут же шмыгнул Погодин.
— Э-э! Вы что?! — вытаращился на нас Зинченко, пятясь в комнату. — Ты же говорил, что один!
— Спокойно, Женя, — я не сводил взгляда с его рук, главное, чтобы за нож или что-то подобное не схватился. — Сядь. Давай спокойно поговорим. Мы нашли кофту. Отпираться незачем.
— Какую кофту? Какого черта происходит?!
— Как у Бальбоа… Итальянского жеребчика, только лохматую…
— Чего? Петров, ты что несешь?!
— Сядь, говорю! — рявкнул я.
Женя, испуганно хлопая глазками, сел на диван. Ну какой с него маньяк, к чертям собачьим? Мажорчик и есть мажорчик…
— Мы кофту с капюшоном импортную нашли в мусорном баке у тебя во дворе. Таких свитерков в Новоульяновске я не встречал и, уверен, еще долго не встречу.
— При чем тут свитер?
— А при том, что вчера девушку задушили. У нас свидетель есть, что предполагаемый убийца был в кофте необычной. С лохматым капюшоном.
Про клочок в руках жертвы пока не стал говорить, придержал козырь.
— Не моя это кофта! Была у матери подобная. С капюшоном. Лохматая, и “шерсть” с нее лезла после стирки, как с линяющей псины. Вот и выкинула, наверное, а кто-то подобрал.
Опа… Вот это поворот.
— А ну-ка поподробнее. Какого цвета? Материал какой?
— А я помню? Невзрачная. Кофта как кофта, отец ей из-за границы приволок. Толком и не носила.
— Скажи, Женя, а машина батина где?
— В гараже стоит.
— Обкомовском?
— Нет, конечно, у нас тут недалеко есть гараж.
— А ключи от гаража у кого?
— У меня и у мамы… Погоди, Петров! Ты на что намекаешь?! Что моя мать… Да ты….
— Успокойся, Женя, разберемся. Все проверим…
— Знаю я ваши проверки, — Зинченко покраснел и начал всхлипывать. — Пришьете то, чего не было! Как с кассетами, да?
Плечи и губы у него тряслись, на парня накатывала истерика.
— Тебе все-таки придется проехать с нами, Женя. Это формальность, но мы должны все проверить. Обещаю, что с тобой ничего не случится, — а про себя добавил: если, конечно ты не виноват. Ну и семейка. Каждого можно подозревать.
— Ладно, — Зинченко встал. — Поехали. Только можно хоть чаю пивнуть? Не завтракал еще. Будете чай, кстати?.. Настоящий, листовой. Не та труха, что в магазине продают.
Я решил, что чай его хоть немного успокоит, и согласился, к тому же, у меня еще были к нему вопросы:
— Наливай.
Мы прошли на кухню. Размерами она оказалась внушительной. В футбол можно гонять. В центре огромный овальный стол на изогнутых ножках. Вокруг него такие же вычурные стулья с орнаментом под средневековую Европу. Во всю стену кухонный гарнитур из необычного для этих годов материала, похожего на искусственный камень.
— Неплохо живете, — присвистнул Федя.
Я незаметно кивнул ему на проход. Тот понял меня и, взяв стул, сел возле выхода из кухни. И кобуру расстегнул. Так, на всякий…
Женя налил полный чайник и поставил на газовую плиту. Сел напротив меня за стол:
— Ты только, Андрюха, обещай, что сам разберешься во всем. Ладно? Батю посадили, а сейчас и мамку мою заграбастаете? Я им не верю, если только ты.
— Обещаю, ты, главное, сам не раскисай. А батю твоего скоро выпустят.
— Откуда знаешь? — оживился Зинченко.
— Распространение порнографии, вроде как, не доказали, так что на нем просто аморалка. Но за это не сажают.
Горохов действительно дал команду ослабить хватку по Зинченко-старшему. Теперь вместо направления дела в суд его благополучно готовились прекратить за отсутствием состава преступления. Конечно, прекращенка в отношении конкретного лица по таким основаниям не есть хорошо — получается, лицо это незаконно было обвинено, но, учитывая резонансность казуса, на это можно было закрыть глаза. Виданное ли дело, что руководитель такого ранга хранит эдакое непотребство дома. Так что еще пусть радуется и спасибо скажет, что легко отделался. И даже если он в суд подаст за незаконное привлечение к уголовке и заявление на восстановление в партии и в должности, ни один судья, по понятным причинам, его не поддержит.
— Фух… — облегченно выдохнул Зинченко, разливая чай. — Ну хоть с батей все в порядке будет. Бери конфеты. Не стесняйся, это тебе не “Мишка на севере”. Попробуй, скажешь потом. А друг твой что? Чай не будет?
Погодин уже хотел покинуть свой пост и легкомысленно присоединиться к нам. Вытянув шею, он с интересом разглядывал импортные конфеты в золотистых обертках. Но я зыркнул на него так, что он все понял и прижал задницу обратно:
— Он худеет. Между завтраком и обедом ни чай, ни кофе не употребляет. И так вон рожу какую, смотри, отъел. Скоро в дверной проем не пролезет.
В этот раз зыркнул на меня Погодин, в ответ я ему хитро подмигнул, мол, терпи, казак, атаманом будешь. Меры предосторожности нам не помешают.
Я отхлебнул чай. Он и вправду оказался хорош. Не было приторности добавок и ароматизаторов. Натуральных продуктов все-таки сейчас гораздо больше. Пищевая промышленность еще не придумала, как народ дурить химией, соей и прочей бутафорный дрянью. Сельское хозяйство процветает.
— Ну все, Женя, собирайся. Нам работать надо. Только ты извини, руки мы тебе свяжем. – Я наклонился и вытащил шнурок из ботинка. – Без обид. Наручников у нас нет, а инструкцию по работе с задержанными никто не отменял.
— Да ты что?! Петров? Это же я?
