Хоть народу было и много, но особой бойкостью торговля не отличалась, всё больше торговались, ощупывали, обнюхивали, хвалили свой и хаяли чужой товар.
– Ты чего, старая, моль же твой платок поела. Четыре кило дам, не больше.
– Где моль, где моль. Нюхай. Чуешь, нафталином пахнет. Платок настоящий, оренбургский.
– Какой ещё оренбургский? Пух грубый, даже на ангору не тянет.
– А ты в пухе, что ли, разбираешься? Да я тебе и козу доить не доверила бы.
Подобные диалоги звучали чуть ли не на каждом шагу. На московских рынках Костя был, да и на рынке в Коломне не раз, но не помнит такого остервенения и злости, какие слышались сейчас в голосах людей. Торговали же здесь многим, причём, как и в подслушанном разговоре, чаще не на деньги, а предпочитали бартер. Конечно, в подавляющем большинстве ассортимент был представлен продуктами: картофелем, зерном, мукой, разными овощами, реже фруктами, те чаще всего были представлены в виде варений, но немного – сказывался дефицит сахара. Солений было больше, но в цене они кусались – соль тоже была в дефиците. Было достаточно много молока и творога, масла меньше. Мясо же, несмотря на позднюю осень, присутствовало в исчезающе малом количестве, по ценам, превышающим даже стоимость масла. Было немало яиц, но цена тоже кусалась. Ещё один вид товара, поставляемый деревней, упоминал – дрова, ассортимент был широкий, а цены не очень велики. Также присутствовали такие товары, как небелёное полотно, вязаные вещи, просто шерстяная нить и валенки разных фасонов. Изделий из кожи и шкур, что полушубков, что шапок, было мало.
В ответ на это горожане предлагали готовую одежду и обувь, практически всю ношеную, нитки, иголки, всяческую бижутерию, в том числе и украшения из драгоценных металлов, патефоны, пластинки, даже музыкальные инструменты, посуду, немного электрических приборов, книги и разную мелочовку. В одном месте стоял комод и несколько стульев, но пока горожане, похоже, были не готовы распрощаться с предметами обстановки.
– Ей, парень, – меня дёрнул за руку невысокий, обладающий россыпью золотых зубов, мужчина, чуть старше меня возрастом, – девку хочешь? Хорошая девка, ядрёная, и может по всякому – обученная.
Захотелось дать в морду или вообще пристрелить. Шкет, видно, это понял – и моментально пропал, ввинтившись в толпу. Сволочи, совсем охренели. Гулять расхотелось, тем более ничего нужного я не увидел. Вернулся к саням и, забравшись под дерюгу, ночь и правда была беспокойная, уснул.
– Просыпайся, – толкнул в бок Говоров. – Не вылазь пока, у тебя рожа почти нормальная стала, не свети ею. Ребята говорят, ты с ворами чуть резьбу по кости не устроил, только смотрящий и разрулил.
– Не всё так страшно, как со стороны казалось, – скрыв лицо и поглядывая в зеркало, пока наводил марафет. – Похоже, проверяли на вшивость – увидели, что я с тобой, вот и решили Мельпомену потешить.
– Думаешь, спектакль разыграли?
– Ага, концерт по заявкам.
– А на хрена?
– Дело у них к тебе есть, вот и щупали, кто у тебя вокруг – на кого опереться сможешь. Если что. Будешь с ними говорить?
– Раз просят – надо уважить.
– Сейчас, с мордой закончу, и пойдём. Глухова с Боровым возьми. Фефера не берём – хлипковат пока.
– Не стоит такой толпой переться – слабость покажем. Ты себя уже проявил, Федька с Борькой тоже вроде не подкачали. А Степана с Григорием им стоит засветить, тут ты прав, тем более они срисовать должны, что те тоже со своими людьми.
– Цены, кстати, тут аховые, с довоенными не сравнить. Это что, из-за этих перекупщиков?
– Да нет, ты же сам Боровому объяснял, что немцы рубль обесценят, но использовать как местные деньги не откажутся.
– А ты откуда знаешь?
– Обсуждали мы этот вопрос с ним. Немцы выставили цены на нужные им продукты, ну те, что они скупают помимо налога, в своих марках, а выплачивают рублями один к десяти. Вот такое соотношение на рынке сразу и сложилось, а цены раза в три скакнули. Это в среднем, а так – где в два, а где и в четыре или больше. На мясо раз в пять. Крестьяне, пока корм есть, скотину не режут, ждут, когда ещё цена вырастет.
– Дождутся конфискации.
– Похоже, к тому идёт – немцы затребовали документы по скоту в личных хозяйствах. Так просто делать этого не будут.
– Подал?
– А куда я денусь. Только скота у нас мало-мало, от того, видишь, и цены такие.
– Не заметят, что у тебя мало, а у других много?
– Так и у других мало, чай, не дураки кругом сидят, помнят, как колхозы вводили.
– Да, ещё – представляешь, тут ко мне сутенёр подвалил!
– Ага, частное предпринимательство в интимной сфере тоже процветает. Помимо двух бардаков.
– Тут ещё и два публичных дома?
– Ну, так – один для немцев, другой для всех остальных.
– Дядька Кузьма, – влез в разговор Федька с горящими глазами. – А дорого берут? И почему у немцев свой, там девки лучше?
– Ну-ка прекратил мне, тебе чего, деревенских мало?
– То наши, а то городские…
– У всех у них всё одинаковое, а здесь, из нового, только хворь какую на конец себе намотаешь. Хорошо если просто гусарский насморк, да и тот по нынешнему времени лечить – без порток останешься, а если уж сифак зацепишь… Хочешь без носа ходить да гнить заживо?
– Типун тебе на язык, дядька Кузьма. Так почему у немцев-то девки свои?
– Да хрен их знает, но там именно немки.
– Не брешешь? – глаза у Фёдора опять разгорелись, видимо, желание заполучить немку превышало опасение загнуться от сифилиса.
– Федюня, успокойся. С местными шалавами риск, и правда, велик какую гадость прихватить, а немки тебе не светят.
– Почему это?
– Потому, что за связь с унтерменшем гражданину рейха положен концентрационный лагерь. Это касается обоих полов.
– Да ну, а тот, которого ты… Ну, когда он Любку…
– Цыц, – Говоров показал парню кулак. – Я кому сказал забыть? Всю деревню под виселицу подведёшь.
– Концлагерь, это если узнают да ход делу дадут. Причём посадят не за насилие, вот как раз на насилие им плевать.
– Чудны дела твои, – Федька почесал голову под шапкой. – Это они сифака боятся, что ли?
– Да нет, дурья твоя башка, они боятся свою арийскую кровь смешать с неполноценными расами.
– А мы, значит, неполноценные?
– А ты ещё не понял?
– Да сами они уроды!
Ну, вот и поговорили. Будем считать это за проведённую политинформацию. Говоров только хмыкал, слушая наш разговор.
– Лады, пойду побазарю с местным смотрящим.
– Кузьма, если что, у нас есть выход на немцев, которые могут предложить дефицит, какой, пока не знаем. Скажем в ответ на наши поставки древесины, ну и ещё кое-чего. Фигня всякая этих немцев не интересует, а нужны им рейхсмарки, золото, камушки, может быть, платина, на худой конец и серебро сойдёт. Рубли, впрочем, как и франки с прочими гульденами, короче, деньги тех стран, что под немцем, неинтересны, если это, конечно, не золотые или серебряные монеты. Подойдут американские доллары и английские фунты. Да, франки тоже, но если швейцарские.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
