______________
* 3 Этот Стефан был родоначальником династии армянских царей, потому что сыном сего самого Стефана почитается Ливо, или Лев, первый царь Армении, как это значится в дипломе 1210 года, сохранившемся у иерусалимских рыцарей. Текст этого диплома, между прочим, говорит: Leo filius domini Stephani bonae memoriae Dei et imperii romani gratia rex Armeniae. Carol. du Fresne ad. h. I.
** 1 Вопрос о праве римского царя давать архиерея Древнему Риму был предметом долговременных споров и, кажется, продолжался почти до падения Восточной Римской империи. Из слов Киннама, по крайней мере, видно, как в его время смотрело на этот предмет византийское правительство. Западные писатели сильно восставали против сего права римских царей. Jacob. Pamelius ad Epist. 52, S. Cipriani. Angelus a Nuce ad Leon. Ost. L. 3, с. 21, 50 и другие.
*** 2 Каким образом и для какой цели Мануил восстановил Александра, восточные историки не говорят. Надобно полагать, что к этому он возбужден был какими-нибудь обещаниями низложенного папы. Только так естественно может быть объяснена связь событий. Западные писатели излагают дело об Александре, очевидно, с пристрастием. Вот что говорят Acta Alexandri А. 1166. Per idem tempus Emmanuel magnus et excelsus Constantinopolis imperator, sciens molestias et gravamina, quae praedictus Fredericus venerando episcopo Alexandro contra Deum et omnem justitiam minabatur inferre, misit ad urbem Romam Iordanum imperii sui Sebastum filiumque Roberti Capuani principis ad subventionem et servitium ejusdem pontificis. Veniens autem idem Sebastus humiliter se inclinavit eidem pontifici et oblatis ad pedes ejus magnis et pretiosis muneribus, omnia, quae habebat in mandatis diligenter exposuit. Et inter caetera unum continebatur etc. Asseruit enim, quod idem imperator ecclesiam suam unire volebat etc. Nihilominus petebat, ut quia occasio justa et tempus opportunum et acceptabile se obtulerat, romani corona imperii a sede apostolica redderetur, quoniam non ad Frederici alemani, sed ad jus suum assereret pertinere. Ad quod opus faciendum tantas auri argentique opes et fortium virorum potentiam se largiturum firmiter spondebat, quod non solum Romam, sed etiam totam Italiam ad ecclesiae servitium et restituendam sibi ecclesiae coronam absque dubio sufficere poterat.
10. Между тем король пэонян опять занял Сирмий, отняв его у римлян, и овладел уже самым Зевгмином. Извещенный об этом, царь писал ему следующее: "Несправедливо поступаешь, благороднейший, не уважая клятвы, которую ты недавно дал нашему величеству относительно Сирмия и других мест. Знай же (зачем далеко пускаться в исчисление твоих поступков!), что если ты в скорейшем времени не оставишь того, что тебе не принадлежит по праву, то не столько потерпишь, когда римляне будут отнимать у тебя Сирмий, сколько испытаешь, когда они с оружием в руках опять нападут на всю твою землю. Разве забыл, скольких мириад народа лишилось Гуннское королевство некогда по вине твоего отца, оскорбившего Римское государство? Но тогда он скоро раскаялся в своих поступках, и это послужило для него спасением; ты же смотри, как бы и раскаяние твое не осталось бесполезным. Долго изощряемый меч правды обыкновенно этим лишь способом и притупляется; а иначе, думаю, никто не может избежать острия его". Вот что заключалось в письме царя. Но Стефан, не обращая внимания на эти слова, оставался при том же. Посему царь стал всеми способами приготовляться к войне с ним и решился опять возвести на престол Стефана-дядю, {256} хотя прежде не хотел этого. Между тем Мануил, производивший свой род от Комниных, отправился к тавроскифам напомнить их правителю1* о клятвенных условиях, которые он заключил с царем, и укорить его за дружбу к галицкому князю Ярославу, который, нарушив договор с римлянами и в иных статьях, кроме того принял еще и удостоил дружбы Андроника, тогда как этот Андроник (о нем мы много говорили) бежал из дворцовой темницы, где находился в заключении, кажется, около девяти лет. А как удалось ему бежать, я расскажу.
______________
* 1 Киннам не говорит, к которому именно правителю Тавроскифии послан был Алексей. Надобно думать, что он разумеет киевского в. князя Изяслава, бывшего в постоянной вражде с галицким князем Владимиром, которого сын Ярослав принял под свое покровительство бежавшего Андроника. Мануил, конечно, мог не знать, что во время княжения Ярослава в Галиче Изяслав уже был в могиле.
11. Он уже не раз каким-то дивным образом уходил из темницы, но так как ему надлежало, думаю, еще долее нести наказание за преступления, то он, несчастный, опять без всякого труда попадался в руки искавших его. Так, однажды достиг он уже, говорят, реки Сангария, где, понуждаемый холодом, вошел в одну бедную хижину. Но жившие в ней люди тут же узнали его по внешнему виду, ибо он от природы был всегда страшен, имел взгляд дикий и лукавый, так что этими, думаю, чертами обнаруживались все душевные его {257} движения. Земледельцы окружили его и, несмотря на ужасное сопротивление с его стороны и уверения, что он не Андроник, связали его и отвели в Византию, где опять заковали его в цепи и заключили в темницу. В последний же раз он сделал оттиски ключей на воске и послал их жене и сыну, а они при содействии других, принявших в этом участие, приготовили железные ключи и тотчас переслали к нему. Получив их, он, говорят, немедленно, после солнечного заката (каковое время и было назначено для исполнения намерения), подстерег отсутствие стражей и ушел. К стене темницы, в которой он содержался, примыкал двор, а на дворе, в месте менее утоптанном, сама собой росла очень высокая трава. Сюда-то скрылся беглец как заяц и сжал там в комок все свое тело. Когда наступила уже ночь и ночным стражам нужно было, по обыкновению, окружить темницу, пришел и тот, кому вверено было от царя хранение Андроника. Поставив стражу и потрясши запоры, что делалось обыкновенно всякий день перед отходом ко сну, он старался узнать, не предпринято ли тут чего-нибудь худого, но уверившись, что нет ничего подозрительного, удалился и предался сну. Андроник боялся, что Кладон (так называли того человека), найдя дверь отворенной, тотчас же станет отыскивать его, и потому, выйдя, снова запер ее за собой на замок и удалился. Потом в глубокую ночь пришел к концу двора, где влез на замыкавшую его стену, которая {258} хотя была и не очень высока, зато стояла так близко к морю, что волны, вздымавшиеся на нем от южного ветра, часто разбивались о ее поверхность. К вершине этой стены привязал он веревку и, ухватившись за нее, спустился на берег. Здесь судьба опять было на короткое время приняла его с суровым видом, но потом улыбнулась и была к нему благосклонна, точно будто шутила и играла с ним. Один из дворцовых стражей, которые обыкновенно по очереди держат посты на башнях, перекликаются между собой и каким-нибудь условленным речением возбуждают друг друга к бдительности, заметил его и, подойдя, спросил, кто он такой. Андроник назвал себя одним из узников, содержимых за долги папием1*, и сказал: "Если ты позволишь мне уйти, то получишь от меня вот какую благодарность". С этим словом он вынул из-за пазухи и показал ему кошелек. Сторож-то был деревенский житель, постоянно боровшийся с нуждой,ослепленный золотом, взял он деньги и отпустил Андроника. В ту же минуту для принятия его приблизился плывший по морю чел-{259}нок, на который посадили его и привезли домой. Дома сбросил он цепи, которыми были закованы его ноги, и тотчас, взойдя опять на корабль, поплыл на нем за городские стены. Там нашел он приготовленных для себя лошадей, на которых сел и уехал. Спасшись таким образом из тюрьмы, Андроник прибыл к тавроскифам; а мы своим повествованием возвратимся к прежнему предмету,
______________
* 1 Паппий, или папий, было имя должности и означало придворного стража под начальством Куропалаты. Поэтому у Константина Манассы читается:
Прc tv ikwv фvлaka tv v toic vaktoрoic
Пaпiav лeyouev vtv kat Пwuaiwv yлttav.
Отсюда у Кедрина пaпiac tov пaлatiov. Папий не только жил во дворце, но и, живя там, надзирал над содержавшимися в дворцовой темнице должниками, как свидетельствует Скилица in Michael Rhangab. p. 492, 495.
12. По вышесказанной причине Мануил ходил и к Примиславу2*, чтобы взять оттуда вспомогательное римлянам войско; был от него посол также и к Ростиславу3**, который управлял тогда Тавроскифией, чтобы вести с ним переговоры о союзной войне,- и достиг своей цели. Чрезвычайно довольные тем, что царь отправил к ним столь знаменитого посла, они обещались сделать все, что будет угодно царю. Не упущен был из внимания даже и Ярослав4***, только царь вооружил его против Стефана другими средствами, именно следующим письмом: "Мы не будем подражать тебе в недоброжелательстве, которое ты без всякой нужды обнаружил в отношении к нам, вменив ни во что условия и договоры, недавно {260} подтвержденные твоей клятвой. Тебе угрожает крайняя обида, и я представляю ее перед твоими глазами. Знай, что, выдавая свою дочь замуж за короля пэонян, ты соединяешь ее с человеком злонравным и в своих мыслях весьма нетвердым, который никогда не уважал правды, или истины, с человеком, отказавшимся от природы и законов и, кажется, совершенно расположенным все сделать легкомысленно. Итак, Стефан пусть не соединяется с твоей дочерью и не вступает ни в какие другие законные связи с ней, потому что, и законно соединившись, он поставит себя в отношение к ней, как к распутной женщине. Ведь если он так оскорбляет наше величество и не стыдится обращать в шутку недавно данные нам клятвы, то подумай, какого бесчеловечия не сделает с тобой". Выслушав эти слова с какой-то невежественной простотой, Примислав тотчас был пойман ими, стал смотреть на зятя, как на врага, и согласился всячески помогать римлянам в войне с ним. Есть в Тавроскифии город, по имени Киама5****, который превосходит все прочие тамошние города, почитается митрополией того народа, получает архиерея из Византии и пользуется другими важными преимуществами. Так вот, правитель и этой страны обещался воевать против Стефана и условия подтвердил клятвой. Тогда же и король алеманов Фриде-{261}рик, замечая, что царь сильно противодействует ему на Западе, вражду свою с римлянами заключил миром и условился с царем воевать против Стефана. Не отказывался от участия в этой войне и Эрик1*****, который, как уже не раз говорено, был женат на племяннице царя Феодоре. Кроме того, собиралось многочисленное войско из скифов и подвластных римлянам сербов; да и султан, в силу договоров, прислал вспоможение, так что отовсюду шли значительные отряды. Около этого времени добровольно пришел также к римлянам с детьми, женой и со всеми силами один из владетелей Тавроскифии, Владислав2******. Ему подарена была придунайская страна, которую царь прежде отдал пришедшему в Византию Васильку, сыну Георгия, занимавшему первое место между филархами Тавроскифии. Тогда же и венеты, возобновив с царем прежние договоры, обещали прислать римлянам для морских предприятий флот из ста трирем и при этом дали слово быть врагами и королю алеманов Фри-{262}дерику, и всем другим западным народам, если последние решатся на войну с римлянами.
