позиции в новом Министерстве внутренних дел отнюдь не были неколебимыми. Напомним, что он перестал быть наркомом (министром) внутренних дел уже в декабре 1945 г. Вновь министром МВД он стал только в марте 1953 г. Это министерство было образовано из двух враждовавших между собой ведомств — Министерства государственной безопасности и Министерства внутренних дел. Поэтому новое министерство не могло быть единым. Более того, массовое возвращение из тюрем арестованных в конце 40-х — начале 50-х гг. сотрудников МГБ, которых Берия назначал на ключевые посты в новом министерстве, рождало противоречия и создавало конфликты в его аппарате.
Ведомство, собранное из двух министерств, унаследовавшее противоречия прошлого, выдрессированное многочисленными репрессиями и, уж конечно, никогда не выходившее из-под политического руководства ЦК, недовольное, как показали последовавшие события, пересмотром «дела врачей», изменениями в карательной политике, отнюдь не было монолитом, на который Берия мог бы опереться.
В условиях борьбы за власть, развернувшейся в кремлевских коридорах, Берии противостояли такие сильные соперники, как Маленков, Председатель Совета Министров, в недавнем прошлом непосредственно связанный с деятельностью карательных ведомств, имевший прочные позиции в партийном аппарате, где хорошо знали его как многолетнего начальника Управления кадров ЦК КПСС; Хрущев, секретарь ЦК КПСС, унаследовавший эту должность в партии у Сталина. Хрущева поддерживал министр Вооруженных Сил Булганин, его сослуживец в 30-х гг. в Москве, когда один был первым секретарем горкома партии, а другой — председателем Московского исполкома.
О том, что столкновение между Берией и его товарищами по партийному руководству назревало, свидетельствовали многие признаки. Пользуясь тем, что архивное ведомство входило в структуру МВД, были даны указания начальнику Центрального архивного управления В. Д. Стырову собрать компрометирующие сведения о Маленкове. Эти материалы выявляли в Центральном госархиве Красной Армии и в Госархиве Чкаловской области27.
Берия становился все более опасной фигурой для разных людей и по разным причинам. Его боялись и ненавидели. Для одних это был опасный ревизионист, пытавшийся подвергнуть переоценке основы сталинской политики, человек, настоявший на принятии 9 мая 1953 г. постановления Президиума ЦК КПСС «Об оформлении колонн демонстрантов и зданий предприятий, учреждений и организаций в дни государственных праздников», отменивший практику использования портретов ныне действующих вождей для украшения этих мероприятий. Эта «десакрализация» партийно-государственной власти в СССР вызвала резкое неприятие в партийном руководстве разных уровней.
Для военной верхушки Берия — опасный противник, ненавидимый генералитетом за репрессии конца 30-х — начала 50-х гг., с его именем связывали (и не без оснований) преследования высшего командного состава послевоенной поры, его «особисты» были постоянной угрозой для любого командира, плохо предсказуемой, а поэтому особенно ненавистной силой.
Позволим себе высказать предположение, что личная причастность Берии к разработкам ракетно-ядерного оружия и неизбежно следовавшие за этим изменения в структуре и роли родов войск Советской Армии также не вызывали энтузиазма у генералитета.
Важно и то, что аппарат МВД на местах являлся «параллельной властью», хорошо оплачиваемой, во все вмешивавшейся и ни за что не отвечавшей. Поэтому он был опасен и для партийных и государственных чиновников, и для хозяйственных руководителей.
И для всех Берия — это символ угрозы, превращения в «лагерную пыль» по его воле.
Крушение JI. П. Берии
Крушение, арест Берии 26 июня 1953 г. на заседании Президиума ЦК КПСС (или Президиума Совета Министров СССР, что в данном случае одно и то же) произошли в результате договоренности между Маленковым и Хрущевым, связанными, кстати, тесными личными и дружескими отношениями28. К ним, главным действующим лицам, присоединились министр Вооруженных Сил Булга- нин, маршал Жуков, ряд членов Президиума ЦК. Заговор многократно описывался, существует большая мемуарная литература, которая живописует подробности ареста Берии29 Партийно-карательные традиции были сохранены и несколько дополнены. Берию арестовывали так же, как раньше секретаря ЦК ВКП(б) А. А. Кузнецова и его будущих «подельников». Кузнецова «взяли» после заседания Секретариата, при выходе из кабинета Маленкова. Берию арестовали на заседании Президиума ЦК, а в роли технических исполнителей выступили представители генералитета, среди которых были командующий войсками Московского военного округа генерал Москаленко и маршал Жуков30
Однако в этом деле остается много недосказанного: соратники, ставшие злейшими врагами, не откровенничали о внутренних побудительных причинах своих действий, предпочитая рассказывать о коварном интригане и негодяе Берии. Собственное коварство и интриганство — не слишком благодарная тема для мемуаров. Сюжет этот будет рождать много домыслов и у историков будущих поколений: такие дела, как произошедшее 26 июня 1953 г., готовятся обычно без лишних бумаг, да и те, что были, только в исключительных случаях попадают в архивы. В ряду этих фактов считаем необходимым обратить внимание наших читателей на то, что «дело врачей», «дело Абакумова» продолжали жить своей изменившейся жизнью. Вчерашние следователи оказались подследственными, и теперь уже у них выбивали показания — кто был их заказчиком?
И показания были. 25 июня, за день до своего ареста, Берия направил Маленкову материалы допроса Рюмина. Они ясно доказывали, что непосредственным руководителем Рюмина был Игнатьев. Показания убедительно свидетельствовали об участии Игнатьева в фальсификации не только «дела врачей», но и «ленинградского дела» и дела о Еврейском антифашистском комитете.
«Рюмин,— писал Берия,— с ведома и одобрения Игнатьева, ввел широкую практику применения мер физического воздействия к необоснованно арестованным гражданам и фальсификации на них следственных материалов»31
Эти показания могли иметь только одно продолжение — арест Игнатьева. Это, в свою очередь, неизбежно приводило следствие к Маленкову. Мы утверждаем: расследование предыстории «дела врачей» и других политических процессов конца 40-х — начала 50-х гг. было политически опасно прежде всего для Маленкова, а так как это расследование велось Берией, то именно он становился наиболее опасным соперником Председателя Совета Министров СССР. Отсюда становится понятной особая заинтересованность Маленкова в устранении Берии.
Арест Берии вынудил политическое руководство страны определить ряд важнейших направлений во внутренней политике. Ими стали официально прозвучавшие из уст Хрущева и Маленкова на июльском (1953 г.) Пленуме ЦК критика культа личности Сталина, осуждение «необоснованных репрессий», ответственность за которые всецело возлагалась на Берию, который был не без успеха превращен в символ этих репрессий. Отметим и большой общественный резонанс «дела Берии». Вне зависимости от фактического содержания этого дела оно приобретало символический смысл, означая разрыв со сталинским временем.
Итак, Берия арестован. Не дожидаясь приговора суда, Президиум Верховного Совета СССР за подписью его Председателя К. Е. Ворошилова уже 26 июня, в день ареста Берии, издал указ, которым его лишили полномочий депутата Верховного Совета, сняли с должности
