Из Ташкента отец отправляется в Голодную степь, где заканчивали работы по ее орошению. Теперь она «Голодная» только по названию, а на деле — один из самых плодородных районов Узбекистана. Отец от всей души поздравляет Рашидова.
23 ноября 1961 года отец уже в Целинограде, выступает перед целинниками, потом едет в Шортанды, в Институт зернового хозяйства, долго разговаривает с его директором и своим давним знакомцем Александром Ивановичем Бараевым, старается понять, какие агрономические приемы наиболее эффективны в Сибирско-Казахстанском крае. На целине развернулась нешуточная борьба между двумя школами земледелия: традиционной, ведущей свою историю из XIX века, согласно которой восстановление почвы после вмешательства человека следует предоставить самой природе: дать ей годик отдохнуть и потом пару лет перестоять под травами, и новомодной американской, отдающей дело поддержания плодородия в руки самого земледельца, в хозяйстве которого имеются машины, удобрения, гербициды и другие чудеса XX века. Я уже писал о споре двух корифеев, академиков Прянишникова и Вильямса. Сейчас перепалка вспыхнула с новой силой. Бараев и его Институт зернового хозяйства придерживались традиционных взглядов, ему противостоял Г. А. Наливайко, директор Алтайского научно-исследовательского института, исповедовавший технократический подход к земледелию.
Наливайко доказывал, что чистые пары, поля, вспаханные и в течение года ничем не засеянные, заросшие сорняками, — это не отдых пашни между двумя урожаями, а безобразие, бесхозяйственность. Засевать пустующие земли-пары многолетними травами тоже нецелесообразно, они не накапливают, а иссушают и так страдающую от недостатка влаги землю. На следующий год хорошего урожая при такой агрономии не получится. Следует внедрять севообороты пшеница-кукуруза-бобы, возможно, сахарная свекла, а с сорняками бороться гербицидами. Именно так поступают американцы. Бараев стоял на своем: без чистых паров целинная земля вскоре потеряет плодородие.
Каждый из споривших стремился привлечь Хрущева на свою сторону, заручиться его поддержкой. Отец старается оставаться нейтральным, но это ему удается недолго. Он постепенно втягивается в дискуссию, берет сторону Наливайко, правда, осторожно, с оговоркой: «Система, которую рекомендует Алтайский институт, более действенная, более эффективная, дает в 2,5 раза больше зерна, чем система Института зернового хозяйства, руководимого товарищем Бараевым. Я уже, наверное, четыре раза слушал выступления товарища Наливайко, его аргументацию. Отдавая предпочтение системе земледелия Алтайского института, мы вовсе не присягаем ей. Ученые и специалисты должны все хорошо изучить, поспорить».
«Урок» дипломатии
Из Целинограда отец переезжает в Новосибирск, где 22–24 ноября встречается с президентом Финляндии Урхо Калева Кекконеном. За эти годы они прониклись взаимным расположением друг к другу, я бы даже сказал, подружились, если слово «дружба» применимо к взаимоотношениям политиков. Прошлой осенью отец ездил в Хельсинки поздравить Кекконена с шестидесятилетием, расхваливал ему красоты Сибири, рассказывал какое «дивное диво» творит академик Лаврентьев в Академгородке, приглашал приехать, увидеть все своими глазами.
Однако осенью 1961 года Кекконен меньше всего думал о сибирских пейзажах, приближались выборы, президентские и парламентские, а уверенности в победе у него не было.
Его партия, Аграрный Союз, пришла к власти в конце войны. В 1946 году Юхо Паасикиви, до этого премьер-министра Финляндии, избрали президентом республики на первые шесть лет, а затем переизбрали на второй срок. В 1956 году Паасикиви умер, и, согласно Конституции, президентство перешло к его ближайшему соратнику, премьер-министру Кекконену.
К 1961 году Аграрный Союз, находившийся уже полтора десятка лет у власти, избирателям изрядно поднадоел, а противостоявшие аграриям социал-демократы во главе с Вяйне Таннером набирали очки. Их победа прорисовывалась все реальнее, тем более что сам Таннер, подмочивший репутацию во время войны, благоразумно не светился, от его партии в президенты баллотировался член ее исполкома и формальный председатель Рафаэль Паасио.
Ни Таннер, ни таннеровец во главе соседней Финляндии Советский Союз решительно не устраивал. Тут и горькие воспоминания о «зимней» войне 1940 года, и просто политическая целесообразность. В то время в активную стадию вступило вооружение Западной Германии, и немцы, обратив свои взоры на Балтийское море, намеревались организовать под своей эгидой объединенное командование на Балтике с участием Дании, а в перспективе, если получится, и Норвегии с Финляндией. Советский Союз, естественно, всеми силами противодействовал разворачиванию натовского зонтика над Балтикой. Кекконен стойко стоял за дружбу с СССР. А вот как поведет себя Паасио и стоящий за его спиной Таннер? Отец решил подыграть Кекконену.
30 октября 1961 года МИД СССР направил Министерству иностранных дел Финляндии жесткую ноту. В ней не только выражалось опасение за безопасность СССР, но и говорилось, что Советское правительство считает своевременным начать «подготовку к отражению возможного нападения германских милитаристов со стороны Балтийского моря через территорию и воздушное пространство Финляндии».
В заключение финнам предлагалось, точнее предписывалось, «провести военные консультации, как это предусмотрено Договором о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи от 1948 года», что означало ни больше ни меньше, как ввод на территорию Финляндии советских войск для совместного противостояния агрессору.
Нота взорвалась бомбой, в 1961 году финны еще хорошо помнили, что произошло в 1940 году, и пуще огня боялись повторения чего-либо подобного. Кекконен срочно запросил Москву о возможности личной встречи с Хрущевым. История умалчивает, предупредил ли его отец о своем замысле, но, будучи искушенным политиком, Кекконен (так же, как и Таннер) и без того все отлично понимал.
Отец выдержал паузу, а затем пригласил президента Финляндии, но не в Москву, а в Новосибирск, где он находился в тот момент. 23 ноября вместе с Кекконеном прилетел министр иностранных дел Карьялайнен, тоже старый приятель отца. Советский МИД представлял заместитель министра А. А. Соболев. Все прошло как по писаному. Во второй половине дня отец ожидал Кекконена в резиденции, специально подготовленной к этому случаю. Там они провели то, что дипломаты называют консультациями, а затем вместе отобедали. Стороны «поняли» друг друга и разрешили «кризис» еще до десерта.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
