о том кубинском скандале сам по себе говорил, что произошло нечто очень серьезное.
Приблизительно тогда же, после многих лет в наркоторговле, отец решил прекратить переработку кокаиновой пасты из-за постоянных проблем с «кухнями», все чаще страдавшими от полицейских рейдов, и скверного обращения с химикатами, которое часто приводило к взрывам, а следовательно – к ранениям и гибели людей.
С тех пор отец занимался только перевозкой кокаина по собственным, все еще безопасным маршрутам, отдавая предпочтение «Фанни» и «банановому». Несмотря на высокую плату, взимаемую с наркоторговцев за возможность отправить свой товар через него, вскоре он стал одним из крупнейших перевозчиков белого порошка.
К концу 1981 года за отцом закрепилась слава крупнейшего в мире поставщика кокаина. Но он не хотел быть «всего лишь еще одним наркоторговцем», и первым столкнулся с этим Густаво, когда, улыбаясь, пришел сообщить отцу, что три самолета с наркотиком на борту прибыли в пункт назначения.
– Пабло, еще три судна благополучно приземлились.
– Прекрасно. Экономическая власть у нас уже имеется, теперь займемся политической.
Отец вот-вот должен был ступить на зыбучие пески политики, которые и привели его к гибели.
Дядя Марио Энао был единственным человеком, которого мой отец боялся. Их дружба была очень крепкой и прервалась лишь со смертью Марио.
Отец и Густаво Гавирия сделали эти снимки во время поездки в Лас-Вегас.
11
Политика: его главная ошибка
Как-то за обедом бабушка Нора, Йосефина – хорошая подруга семьи Энао, и Хорхе Меса, мэр Энвигадо, оживленно болтали друг с другом, когда в дом зашли отец и Карлос Ледер. Они сели за стол, и через несколько минут разговор перешел на политику. Стоял февраль 1982 года, вот-вот должны были состояться выборы членов конгресса и нового президента страны.
Меса, потомственный местный политик, перечислял возможных кандидатов, емко характеризуя каждого, а затем, не ходя вокруг да около, предложил отцу и самому заняться политикой. По мнению сеньора Хорхе, люди охотно поддержали бы его.
Отец внимательно выслушал это предложение, и по его лицу можно было прочесть, насколько заманчивой кажется ему эта идея. Пабло не был чужд политики: в 1979 году он уже занимал кресло в городском совете Энвигадо – его избрали по списку, представленному сторонниками антьокийского политика Уильяма Велеса. Отец тогда поучаствовал всего в двух заседаниях совета, а затем передал свое место заместителю.
Однако прежде чем отец и остальные успели углубиться в разговор о предложении мэра, заметно расстроенная бабушка Нора встала и произнесла:
– Пабло, ты что, забыл, кто ты и чем занимаешься? Если ты влезешь в политику, в мире не останется даже сточной канавы, чтобы спрятаться! Ты всех нас подвергнешь опасности. Подумай о сыне, о семье!
Услышав ее резкий комментарий, отец тоже встал, прошелся по столовой и ответил со своей обычной уверенностью:
– Не беспокойтесь, сеньора, я всегда все делаю должным образом. Я уже заплатил F2[44], чтобы все записи в полиции обо мне исчезли.
Ледер хранил молчание. В то же время Меса и Йосефина настаивали, что добрые дела Пабло не могут не принести ему полгорода избирателей: отец финансировал строительство и освещение футбольных полей, баскетбольных и волейбольных площадок, велодорожек и катков, поликлиник, а также организовал посадку тысяч деревьев в бедных районах Медельина, Энвигадо и прочих поселений Валье-де-Абурра.
Цель этого проекта состояла в том, чтобы в самые короткие сроки построить сорок спортивных площадок. Руководителем отец поставил Густаво Упеги, известного также как Майор – когда-то он был полицейским, и Фернандо Арбелаэса по прозвищу Человек-зверь. Ко времени этого разговора они уже успели открыть десяток футбольных полей в городах Ла-Эстрелья, Кальдас, Итагуи и Бельо, а также в медельинских районах Кампо-Вальде́с, Моравия, Эль-Дорадо, Манрике и Кастилья. Отец, как бы парадоксально это ни звучало, хотел, чтобы ребята из этих мест занимались спортом, а не грабежом или наркотиками.
Мы с мамой иногда вместе с отцом посещали футбольные матчи в честь открытия новых полей. Трибуны всегда были до отказа заполнены зрителями, скандировавшими имя отца в знак благодарности. Конечно, телохранители защищали нас от напора толпы, но порой это было довольно трудной задачей: слишком уж многие стремились поговорить с отцом. Я был еще очень мал, и толпа меня, как правило, очень пугала.
Примерно в то же время Пабло познакомился с Элиасом Лоперой, капелланом церкви Санта-Тересита в Медельине. Священник оценил сострадательный характер отца и нередко сопровождал его в поездках по отдаленным уголкам Антьокии. Долгое время они оставались союзниками как в благотворительных проектах, так и в политических вопросах. Так, например, 26 июня 1981 года, в день посадки деревьев в районе Моравия, отец произнес положенную по протоколу речь, после чего отец Элиас поблагодарил его за щедрость, чем также вызвал аплодисменты. Тогда Пабло впервые жестко высказался о столичной газете El Espectador:
– В медельинской газете El Colombiano я видел немало хороших статей о прекрасных социальных кампаниях, но отчего-то нельзя сказать того же об El Espectador. Эта газета – голос олигархии, поднявшей на знамя бесчестные и циничные нападки. Хуже всего, что эта газета искажает новости, впрыскивая в них смертельный яд и превращая в орудие нападения. Ее редакторы забыли, что у людей есть ценности, забыли, что у людей есть семьи, забыли, что хотя бы иногда отдельных людей поддерживает все общество.
Помимо социальных проектов и благотворительности отец больше года вел публичную кампанию против взаимного договора с США о выдаче преступников, подписанного в марте 1979 года президентом Колумбии Хулио Сесаром Турбаем. Пабло считал унизительным для страны отдавать своих граждан в руки правосудия другого государства. Он досконально изучил этот предмет – что интересно, задолго до того, как кто-либо в принципе мог бы потребовать его экстрадиции или попытался привлечь к суду.
Выдача преступников стала для отца особенной темой, и он организовал регулярные встречи в клубе Kevin’s и усадьбе Ла-Ринконада в муниципалитете Копакабана. Неформальные посиделки, которые отец в шутку назвал «Национальным экстрадиционным форумом», довольно скоро перестали быть обычными встречами.
Популярность кампании росла, и в конце концов отец решил устроить большую встречу в Ла-Ринконаде и пригласить туда сливки колумбийской мафии. Приехало около пятидесяти донов из Валье-дель-Каука, Боготы, Антьокии и с Атлантического побережья, в том числе главы наркокартеля Кали – братья Мигель и Хильберто Родригес Орехуэла и Хосе Сантакрус. Любого, кто под каким-либо предлогом отказывался приехать, сурово осуждали, поскольку целью собрания мафия ставила прийти к согласию по вопросу об отмене высылки преступников. Следует отметить, что никого из участников встречи
