Сгорбившись, Андрей вышел из сушилки. Бункеры можно было не проверять. Двух пар там не бывает.
На току было безлюдно. Смена закончилась, все разошлись. Только Оля Дубровина сидела на теплом зерне. Почему-то она пришла сюда из столовой.
— Устала? — спросил Андрей.
— Я вас жду.
Он сел рядом. Девушка скосила глаза и отодвинулась. Андрей усмехнулся:
— И зачем ждешь?
— Нужно сказать вам важную вещь.
— Про комиссию?
— А… комиссия. — Оля презрительно дернула плечом. — Бог с ними. Вы докладную будете писать?
— Докладную? На кого и за что?
— Не притворяйтесь. Вы же видели.
— Видел, — глухо сказал Андрей. — Но это дело личное.
— Спасибо, Андрей Васильевич.
— Ох, перестань. За кого ты меня принимаешь? Жалко ее…
— Эрика это сделала потому, что Леха хотел вас убить, — вдруг сказала Оля. — Понимаете?
Щека Андрея дернулась. Вот, значит, как. Эрика поберечь его решила. Он молчал, глядя остановившимися глазами прямо перед собой.
До начала занятий в институте оставалась еще целая неделя. Может, и больше, если крайком КПСС продлит сроки уборочной.
— Дикие мы еще, — сказала Оля.
Андрей очнулся.
— Нет. Не все.
— Конечно, не все. Только вот…
Да, подумал Андрей. Только вот скоты среди нас своего добиваются. Это правда. Можно сказать — святая правда.
Краем глаза он увидел ее худые, не налившиеся пока женской полнотой ноги и почувствовал жалость.
— Иди отдыхать.
— Хорошо.
Вдали тарахтел трактор. Ветер крутил пыль. Из вороха зерна торчали ручки лопат. На одну уселась жирная ворона. Говорят, они могут жить до трехсот лет. Господи, вдруг подумал он, что я тут делаю? Зачем я здесь?
Не мое это время. Нет, не мое. Лехино.
8. ДЖЕКИЛ
В спасательной шлюпке удалось отыскать плазменный резак. Я протиснулся в поврежденную цистерну. Туда же затянул часть троса, поскольку оставаться за бортом после освобождения «Туарега» никак не стоило.
Медлить тоже не стоило. Закрепив страховочный фал за скобу, я сделал свое дело.
— Джекил!
— Я есть Джекил.
— У меня все готово.
— Вы есть молодец, сударь. Держаться. Я закругливай кораблю.
— Давай, давай, закругливай.
Мятый борт капсулы дернулся, во внешней стенке цистерны открылась дыра. По ее краю беззвучно хлестнул обрезанный трос. «Туарег» был свободен.
Корабль сразу начал набирать ход, я это понял по возрастающей тяжести. Случайно или нет, но она накапливалась плавно, без рывков. Пожалуй, это следовало расценивать в качестве дружественного жеста. Но не в качестве повода для доверчивости, она пока не требовалась. Прежде требовалось попасть во внутренние помещения. Причем так, чтобы софус не смог помешать. Возможностями для этого он располагал.
С помощью резака можно проникнуть в шлюз. Но глупо карабкаться туда по внешней обшивке, когда звездолет ускоряется. Это отпадало сразу, поскольку на веки вечные можно отпасть самому.
Я включил фонарь и внимательно осмотрел внутреннюю стенку цистерны. Проникая в стекловидную пленку, свет отражался от датчиков механического давления. Тонких таких нитей, сплетенных в сеть. Ячейки имели разные очертания, но нигде не имели величины достаточной, чтобы мог пролезть человек в скафандре.
Побродив немного, я сел на какое-то возвышение. Настроение испортилось. Мышцы ныли, левый глаз окончательно заплыл, сильно хотелось есть. Приятный женский голос сообщил, что кислорода осталось мало. Словом, поводы для оптимизма отсутствовали.
Не помню, сколько времени прошло в мрачном отупении. Может, минута, может, и час. Оно продолжалось до самого озарения, настигшего меня там, в пустой цистерне.
Ни до этого случая, ни позже со мной не случалось инсайта со столь явным подсказывающим значением. Бессвязные мысли исчезли. Я увидел звездолет со стороны и с некоторого отдаления. Весь, от раструба массозаборника до контуров параболического поля за хвостовиком.
Корпус корабля становился прозрачным, как бы таял. За тенями переборок проступил рдеющий реактор, на корме пылали дюзы. Различались камбуз, маленькая оранжерея, отапливаемые отсеки. Чуть позже матово обозначилась внутренняя обшивка, полости цистерн. Потом по всему объему корабля разбежались полоски трубопроводов. Горячие светились, холодные темнели. Одна из черных полосок тянулась прямо к скрюченной фигурке в пустой цистерне. До меня дошло, что я сижу на фланце топливной трубы.
Эта труба проходила сквозь перегородку между двумя соседними баками, потом косо пересекала грузовой трюм. Миновав несколько палуб, она заканчивалась у заслонки турбонасоса. Труба была заманчиво пустой, водород успел совсем испариться через пробитую цистерну.
Да, это был путь, хотя и путь рискованный. Стоило Джекилу открыть заслонку и запустить турбину в обратном направлении, как под страшным давлением в трубу хлынул бы поток жидкого газа. Под давлением, более чем достаточным для того, чтобы вышвырнуть меня за борт, как пробку от шампанского.
Перспектива не радовала. Но я понял, что другой возможности нет. Еще я надеялся на то, что подсказка была не случайной. Очень на это рассчитывал. Уповал.
Отверстие трубы закрывала предохранительная решетка. Я полоснул пламенем по периметру, отбросил решетку ногой, прыгнул в отверстие. Меня потащило с возрастающей скоростью. Крепко обхватив резак, я старался притормозить локтями и коленками, на которых материал скафандра усилен накладками. Но стенки оказались полированными, скорость почти не уменьшалась.
По счастью, перед насосом труба расширялась и изгибалась, переходя в поперечную плоскость. Вылетев на этот участок, я прокатился еще с десяток метров, о заслонку ударился так, как надо, — подошвами, но на ногах не удержался. Инерция согнула бренное тело пополам. Я выронил резак и стукнулся шлемом. Впрочем, уже не так сильно. Посадку вполне можно было считать удачной.
Быстро встав на четвереньки, я подхватил инструмент и наспех приварил заслонку к трубе. Грубо, но прочно. Первое дело было сделано. Джекил уже не мог превратить меня в пробку. Кроме того, по выражению шахматистов, я выиграл темп.
Успех следовало развивать немедленно. Я отполз в сторону, прорезал в стенке изрядную дыру. Потом пришлось подождать, чтобы оплавленные края остыли и не повредили скафандр. Была потеряна какая-то минута, не больше, но и ее оказалось достаточно. Джекил начал принимать ответные меры.
Едва я проник в отсек нагнетательных машин, на меня двинулся робот. Не примитивный арбайтер, а именно робот серии ИМУФ — интеллектуальная машина универсальных функций.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
