— Может, именно из-за моего вмешательства у тебя фон до сих пор и не стабилизировался, — Стёпка пожал плечами.
— И кроме того, — мнения Димона никто не спрашивал, но его это, судя по всему, мало волновало. — Это такой же плохой выход из ситуации, как и блокаторы. Ты медиум, Машенька. В твоей ситуации полноценный сон, пусть даже и кошмар, — это физическая необходимость. Иначе эмоции рванут через край, и тогда ты не просто шарахнешь меня пульсаром в кабинете директора, а разнесёшь половину города или, что ещё хуже, сойдёшь с ума.
Я даже не глянула в его сторону. Пусть что угодно говорит Стэфану, а я в его благородные намерения не верю. Не бывает у демонов благородных намерений, даже если они ваши братья или отцы.
— Машута, поверь, я знаю, что говорю. Для тебя так будет лучше, — шепнул Стёпка и ласково погладил меня по руке.
А я упрямо надулась и, прекрасно понимая, как по-детски это звучит, произнесла:
— Я не хочу.
— Тема закрыта для обсуждения! — отрезал брат и стукнул ладонью по столу. — Димон, тебе домой пора.
— Я с Машей так и не поговорил, — возразил Бьёри.
— Перебьёшься. Время визитов закончилось, проваливай давай.
Один демон зло зыркнул на другого. И оба они одновременно поднялись из-за стола. Димон прорычал что-то отрывисто и зачем-то пальцем провёл по своему запястью, Стёпка же не рыкнул в ответ ни звука, а просто показал наследнику Империи демонов средний палец. Я восторженно задержала дыхание, предвкушая драку, вспомнила, что в комнате для гостей есть мерзкое покрывало, в которое, в случае чего, можно будет завернуть тело…
Но Бьёри раздражённо почесал бровь над повязкой, тряхнул отросшими волосами, которые вернули себе свой натуральный цвет, но лёгкую кучерявость оставили (и не сказать, чтобы мужчине это не шло), и удалился совершенно живым и невредимым, к моему огромному неудовольствию, бросив напоследок:
— Ну, ладно…
После его ухода Стёпка развернулся ко мне всем корпусом и долго, не менее пяти минут, молча рассматривал меня, задумчиво постукивая пальцами по столу. Я так же безмолвно глядела на него, всем своим видом источая обиду и недовольство. Заговорили мы одновременно.
— Машута…
— Стёпка…
— Ты первая! — галантно предложил братец и скрестил руки на груди, улыбнувшись так, словно заранее знал, что я собираюсь сказать. А даже если и знал!
— Знаешь, я уже жалею, что обратилась к тебе за помощью, — раздражённо призналась я и криво улыбнулась, заметив, как брат побледнел. — Ты не имеешь никакого права распоряжаться моей жизнью. Во-первых, я совершеннолетняя даже по демонским законам. Во-вторых, вы с отцом сами решили, что мне лучше жить подальше от вашего мира. Ты сам знаешь, как мне было больно. Я смирилась. Я научилась жить по-другому. Я полюбила эту новую жизнь. Поэтому ты не можешь просто прийти и начать перекраивать всё по своим лекалам. Мне это не нужно. Я этого не хочу. Меня всё устраивает.
— Жизнь в Мухосранске? — зло уточнил Стёпка.
— И это тоже, — я кивнула, восхищаясь тем, что могу говорить спокойно, не срываясь на слёзы и оскорбления. — Потому что это моя жизнь. Мои решения. Моя квартира, работа, друзья… Стёпа, пойми, я тебя люблю, но это так не работает. Сегодня ты говоришь: «Я знаю, будет лучше, если ты поживёшь у меня какое-то время». Завтра запретишь мне работать, послезавтра скажешь, с кем мне можно дружить, а с кем нельзя, а через год выдашь меня замуж, потому что точно будешь знать, что так для меня лучше.
— Не передёргивай, — Стёпка поморщился и отвернулся, поднимаясь с диванчика.
— Я не передёргиваю.
— Именно это ты и делаешь. И на каждое твоё возражение у меня есть разумный аргумент. Начнём с того, что по законам демонов ты, конечно, девица совершеннолетняя, спорить не стану. Но ты не радуйся. Всё по тем же законам это означает лишь одно: теперь ты можешь посещать ночные заведения без сопровождения опекуна. Не сверкай глазами! Я просто говорю, как есть. Ты первая заговорила о нашем мире. Малыш, обещаю, никаких ограничений. Но тебе правда придётся пожить у меня какое-то время. Хотя бы пока мы не разберёмся, как быть с твоей просыпающейся магией…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Дядя Вася… — начала я, но Стёпка не дал мне договорить.
— …очень сильно нам поможет, я не сомневаюсь. Но он не твой опекун. Твой опекун я, пока рядом нет отца. Не выставляй меня слабаком, который не может позаботиться о собственной сестре.
— Ты сказал ему? — спросила я.
— Пришлось.
— Уверен, что ему можно доверять?
Стёпка скривился.
— Уверен… И потом, об остальном, — он выразительно шевельнул бровью, намекая на мой ведьмин дар, — я не сказал ни слова.
И без какого-либо логического перехода:
— Малыш, обещаю, это ненадолго. И никаких других требований с моей стороны не будет.
— А как же моя работа? — вяло возразила я.
— Мы с Димоном договорились. Он сказал, что без проблем будет тебя отвозить в техникум и забирать после работы.
Договорились они. Когда успели только?
— Пожалуйста! — Стёпка обнял меня за плечи. — Лихо, может, и гондон, но ты ему можешь верить.
Я несколько раз удивлённо моргнула.
— Как ты его назвал?
— Гондон, — радостно повторил братец. — Козёл, говнюк, в общем… Извини, я не подумал, что при тебе лучше не…
— Да я не об этом. Почему Лихо-то?
— Ясно же, почему, — Стёпка удивлённо приподнял брови. — Потому что одноглазый. А почему ты спрашиваешь?
Я тихонечко рассмеялась. Нет, жизнь всё-таки удивительная штука!
— У тебя с ним точно ничего не было, потому что если…
— Не было, — отмахнулась я от брата, и даже ведь почти не солгала, потому что сны — это только сны, и рассказывать о них я уж точно никому не обязана. — Пойдём, я тебе волосы заплету.
Стёпка бросил на меня подозрительный взгляд и поджал губы.
— Я же ведь всё равно узнаю, — сощурившись, предупредил он, а я устало выдохнула:
— Ещё одно слово на эту ли тему, на другую ли, и спать пойдёшь лохматый. Я слишком обижена на тебя, чтобы ещё и нотации выслушивать.
Братишка недовольно засопел, но возражать не стал, а к тому времени, когда я закончила плести косу, время было уже такое позднее, что мне даже не пришлось изображать усталость. Стэфан без споров проводил до спальни и, стоя у двери, предупредил:
— Димон сказал, что кошмаров сегодня не должно быть. Но если будут — буди меня сразу. Хорошо?
Я кивнула, закрыла дверь и, подойдя к кровати, рухнула на подушку. Господи, как получилось так, что вся моя жизнь вдруг превратилась в огромный камень, катящийся с вершины горы: чем дальше, тем выше скорость, тем ближе дно ущелья, в котором неминуемый конец.
Ворочаясь с бока на бок и с трудом удерживая в себе горестные вздохи, я промучилась до середины ночи, когда над столицей уже начал заниматься рассвет, и небо окрасилось в нежный голубовато-розовый цвет, плюнула на попытки уснуть и выбралась из кровати. Боясь разбудить Стёпку лишней активностью, я не стала включать свет, а тихонечко пробралась в уборную, совершила все жизненно необходимые утренние процедуры и, вернувшись к себе, распахнула окно. Внезапно захотелось вспомнить, чем пахнет город в половину пятого утра.
Город пах мокрым асфальтом — видимо, ночью я всё-таки задремала на какое-то время, потому что шума дождя не слышала — весенней пылью, горечью выхлопных газов и, что было уж совсем неожиданно, соблазняющим ароматом «Sauvage». Не тем, который так радостно подделывали представители древней восточной цивилизации, не тем, который разливали на своих фабриках наши западные соседи. Настоящим. Роскошным. Из того самого Парижу, к которому приютивший меня на время распределения город не имел никакого отношения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Удивлённая, если не сказать шокированная, этим совершенно неуместным, пусть и возбуждающе приятным ароматом, я подалась немного вперёд, чтобы насладиться его тонким ароматом, а в следующий миг меня выдернуло из окна наружу. Я успела заметить игрушечные машинки далеко под своими ногами, коробку детского садика, торговый центр с большим динозавром на крыше и одинокого дворника, который стоял посреди улицы, опершись на длинную палку, увенчанную острым шипом, и, открыв рот, смотрел прямо на меня. Я немедленно последовала его примеру. В том смысле, что тоже раскрыла рот, но не успела издать ни звука, потому что где-то слева от меня кто-то облегчённо выдохнул:
