И не подумав о том, что он станет говорить, как поведёт себя, вылетел из квартиры и, только нажав кнопку звонка у соседней двери, немного пришёл в себя. Стыдно признаться, но Диметриуш даже обрадовался, когда ему не открыли сразу. По крайней мере, было время вспомнить, что ему уже давно не тринадцать, чтобы кидаться на противника с кулаками, если не вышло по-твоему. Вспомнить и подумать, что он скажет, когда дверь всё-таки откроют.
Однако думал он, видимо, мало, потому что шантажировать Машу всё-таки не стоило. И без того она смотрит на него, как на пожирателя младенцев и безжалостного убийцу добрых старушек. Не забыть извиниться перед ней и рассказать, что не в его привычках пользоваться привилегиями рода. Что ни разу в жизни он не грозил противнику судом за «оскорбление величества».
Но как объяснить эту чёрную ярость, которая выжгла всё внутри, стоило Димону увидеть, с какой смелостью девушка выступила на защиту Нитхи, с какой любовью смотрела на него, как уверенно и по-хозяйски тот поглаживал пальчики, лежавшие на его предплечье… Ещё рубашка эта, будь она неладна! Наваждение какое-то!
«Может, это всё ещё последствия малиново-полынного компота дают себя знать? — неуверенно рассуждал Димон, пытаясь найти объяснение своей импульсивности и мальчишеской несдержанности. — Хотя Василиса обещала же, что никаких последствий не будет… С другой стороны, почему я должен ей верить?»
Вот и сейчас вместо того, чтобы спать, он ждал, не веря в то, что Стэфан выполнит обещание и даст им возможность нормально поговорить.
— Ты со своими девками совсем забыл, что значит девушка из хорошей семьи? — прорычал Нитхи на окай, стоило Маше выйти из комнаты. — Не смей смотреть на мою сестру так, словно готов разложить её прямо здесь!
— Я? — захлебнулся от возмущения Димон. — Я на неё так смотрю? Ты спятил? Она даже… Постой! Сестру? Она что же… дочь Иво Нитхи?
— Так зовут нашего отца, — чинно кивнул Стэфан и поставил на стол пузатую бутылку коньяку. — И пока его нет рядом, я обязан спросить, что связывает тебя с той, в чьих жилах течёт моя кровь.
Окай Димона всегда раздражал своей церемонностью в построении фраз, но сейчас он звучал как никогда верно. Именно «связывает». И раз Сержант сам заговорил об этом, что ж, пора исправить ошибки прошлого. Скрывать ему нечего, и он прямо рассказал обо всём. В двух словах, и не упоминая того, о чём узнал в Императорской библиотеке.
— Ты хочешь соблюсти все традиции? — Диметриуш вопросительно приподнял брови. — Настаиваешь на официальном визите?
— Мне надо подумать и поговорить с сестрой, — ушёл от ответа Сержант.
— Потому что если настаиваешь, то я… — продолжил давить, но вынужденно замолчал, когда Нитхи рассёк ребром ладони воздух и перебил:
— Я же сказал, мне надо с ней всё обсудить сначала.
— Мне тоже.
И возможно, даже раньше, чем Стэфан думает.
Маша появилась на рассвете, когда Диметриуш уже успел пересчитать всех овец, перенервничать и, наконец, отчаяться. «А вдруг Сержант научил свою сестрёнку ставить блок? Я бы научил… С другой стороны, умеет ли он это делать?» — нервничал Димон, бросая нетерпеливые взгляды на часы. «Откуда?»
Он не помнил, чтобы Стэфана интересовали обязанности пилота, о навыках же медиумов, вероятнее всего, боевик знал не больше любого обывателя. Бьёри сто раз успокоил себя этим аргументом, по крайней мере, попытался успокоить. «В конце концов, любой блок можно снять!»
А потом Маша появилась. Взъерошенная, сонная и тёплая. Наконец-то!
Одним рывком Диметриуш выдернул девчонку в свою плоскость. А она даже не заметила перемены реальности и плотного охранного кокона, в который он её завернул, внимательно следя за тем, чтобы не осталось ни одной щёлки, чтобы даже волосок, пылинка не проникла сквозь преграду, которую он поставил. Немало сил, между прочим, вложил, а она его за это укусить попыталась. И смех, и грех.
И совсем немного искреннего восторга, потому что Маша совсем его не боялась, словно не было безумного количества снов, в которых он творил с ней всякое… непотребство.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
«Не я творил, — исправил себя мысленно, вслушиваясь в недовольное сопение. — Моя проекция».
Не боялась даже тогда, когда он отпустил её, позволив соскользнуть на несколько этажей вниз, чтобы проверить, хорошо ли лёг кокон, чтобы успокоить, если страх всё-таки вернётся. Не вернулся, даже после того, как неизвестно откуда взявшийся дворник запустил в них своим импровизированным копьём. Разобраться ещё надо будет с этим дворником, откуда он появился в навеянном сне, кто таков и почему целился в Машу. Нет, Диметриуш не думал, что в сердце элитного района каким-то непостижимым образом проник Охотник, но выяснить, кто вклинился в чужой сон, всё-таки стоило. Тем более, что незваный гость бросил в сторону Маши копьё, которое, будь Димон менее расторопным, могло легко покалечить девушку. Она же даже не вздрогнула. Так уверена, что он не позволит, чтобы с ней случилось что-то плохое? Или он перестарался, наматывая защитные слои?
Осторожно поставил девушку на пол террасы и развернул лицом к себе, чтобы заглянуть в глаза. Хотел проверить надёжность кокона. Хотел объяснить, как он работает и почему так важно его, Диметриуша, физическое присутствие в жизни Маши, на наглядном примере показать, что он в силах справиться с такой малостью, как дурные сны.
А вместо этого зачем-то её поцеловал. Хотя не хотел же, не планировал даже. Не думал ни разу, но как-то сам не заметил, как ушёл в глухой штопор, утягивая за собой доверчиво прижавшуюся к нему девчонку.
За семнадцать лет Диметриуш успел забыть, каково это, когда слои других миров скользят вокруг тебя, закручиваясь в почти невидимые воронки чужих жизней, и даже немного испугался, когда понял, куда он привёл Машу. Он никого сюда не водил, никогда, ни сестёр, ни родителей, ни Ракету, хотя небо свидетель, Ракета был его верным оруженосцем едва ли не в каждом запрещённом путешествии в те годы. Этот же мир он оставил только для себя.
Впрочем, видя, как загорелись от восторга зелёные глаза, Диметриуш понял: так и надо было. Мягко заговорил на волнующую его тему, но девушка не захотела слушать. Что ж, возможно, ей нужно время. До десяти утра должно хватить.
Ровно в десять Диметриуш позвонил в двери соседей и улыбнулся, когда на пороге появилась хмурая Мария.
— Привет, как спалось?
Она наградила его мрачным взглядом и неопределённо пожала плечами, пробормотав:
— Фигня разная снилась.
— А мне наоборот, отличная история, — подмигнул девушке Димон. — Рассказать?
— Психотерапевту о своих снах рассказывать будешь, — она отвернулась и побрела вглубь квартиры, игнорируя весёлый смех Бьёри. — Минуту подожди, я телефон возьму, и можем выдвигаться.
— Подожду. А Стэфан где? Не боится тебя со мной наедине оставлять?
— Его на работу срочно вызвали, — прокричала откуда-то из глубин квартиры Маша. — У них там какой-то бизнесмен пропал. Все службы с шести утра на ногах.
— Пропал? — Диметриуш нахмурился, вспомнив давешнего дворника. — В каком районе, не говорил?
— Не говорил, — Маша вернулась, держа в руках сумку с изображением сердитого ёжика. — Сказал только, чтобы ты руки держал при себе, иначе он позаботится о том, чтобы тебе нечем было сделать внуков, о которых так твоя мама мечтает. Ну что, идём?
— Не идём, а едем, — хмыкнул Димон и, подцепив пальцем, достал из-за ворота тонкого свитера цепочку, на которой рядом с родительским оком висел ключ от Лифта.
Маша скользнула по самой большой ценности Диметриуша Бьёри равнодушным взглядом и без особого интереса спросила:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Это тот самый ключ от всех дверей?
— Номинально, он открывает только одну дверь, — проворчал Димон, по-детски расстроившийся из-за того, что Маше, видимо, нет до его ключа никакого дела. — Но в общем и целом, да. Ото всех, которые ведут в другой мир. Я покажу.
Он отцепил ключ от цепочки и поднял левую руку, чтобы начертить родовой знак, когда Маша вдруг коснулась его плеча и попросила:
