— Подожди.
Лицо серьёзное, глаза подозрительно сощурены, а розовые губы побледнели, сложившись в тонкую линию.
— Что случилось?
— Я хочу знать, почему ты не отвёз меня домой ночью? — спросила, наконец, и на обеих щечках проявились два пятна вишнёвого цвета. — То есть утром, когда забрал меня из моей спальни.
— Из спальни? — к своему стыду, Диметриуш не сразу понял, о чём она говорит, а когда понял, то сначала рассмеялся, а уже позже, когда она сверкнула зелёными глазищами, полоснув по нему разгневанным взглядом, сообразил, что не стоило этого делать.
— Очень смешно, — и без того бледные губы побледнели ещё больше, а краска со щёк перебралась на лоб, подбородок и шею.
Димон встал так, чтобы заслонить своей спиной висевшее в коридоре зеркало, прекрасно понимая, что если девушка бросит на своё отражение случайный взгляд — капец ему.
— Извини! — он просительно сложил руки. — Я дурак. Не подумал, надо было сразу объяснить.
— Что объяснить?
— Я ведь не ошибусь, если скажу, что ты никогда не покидала Тринадцатый этаж?
— Теперь я уже не уверена, — через силу выдавила из себя и отвела глаза.
«Ох, и баран ты, Димон!»
— То, что произошло сегодня утром, было сном, который я тебе показал. Ты не покидала своей комнаты. Как бы ты могла? Ты же медиум.
— Сном? — вместо того, чтобы облегчённо выдохнуть, девушка ещё больше покраснела, и Диметриуш на миг испугался, что она сейчас заплачет. — Ты опять залез в мой сон?
Уже знакомый со взрывным характером девушки, а главное, с силой удара этого маленького и такого хрупкого на вид кулачка, Бьёри решил действовать на опережение. Шагнул вперёд, одной рукой захватывая тонкие запястья, а другой прижимая Марию к себе. И только удостоверившись, что теперь-то она точно не причинит вреда его здоровью, объяснил:
— Фактически, это ты залезла в мой сон. Не пыхти. Какая же ты…
— Какая?
— Сильная, — улыбнулся, когда её лицо удивлённо вытянулось. — Как ёжик из анекдота. Помнишь? Стоит ёжик на берегу и, поигрывая мускулами, говорит: «Я сильный, я такой сильный!» Медвежонок подходит и пинком перебрасывает его на другой берег, ёжик поднялся, отряхнулся и такой: «Ну и что, что лёгкий? Зато я сильный. Я такой сильный»…
Маша даже не улыбнулась, только глаза стали ещё зеленее.
— Не смешно?
— Отпусти.
— А драться не будешь?
И снова никакой реакции, кроме недовольного сопения. Хоть бы накричала на него… Нет же, стоит, молчит, смотрит выжидательно. Димон даже посочувствовал её студентам и, тяжело вздохнув, выпустил девушку из объятий.
— Извини.
— В твоём исполнении это звучит, как слово-паразит, — язвительно выдавила она, пряча руки за спину.
Что ж, тут Димон с ней поспорить не мог. В самом деле, это они только номинально знакомы семнадцать лет, а по сути — всего неделю. И за эти семь дней он успел столько косяков наделать — за год не разберёшься.
— Я не был вчера в твоей комнате, — произнёс Бьёри, возвращаясь к прерванному разговору. — Не похищал тебя, не путешествовал с тобой между мирами и… всё остальное тоже не. Фактически.
— Откуда тогда ты знаешь? Обо всём?
Ну, что ж. Рано или поздно всё равно пришлось бы об этом разговаривать. Так почему не сейчас? Облокотился плечом о стену, раз уж гостеприимная хозяйка не предлагает пройти вглубь квартиры, и стал объяснять.
— Для полноценного путешествия сквозь миры необходимы три составляющие: медиум, пилот и сценарист. Сценарист, как ты понимаешь, пишет сценарий сна. Пилот фиксирует всех пассажиров на себя, а себя на медиума, который и делает всю основную работу. Вот, например, ты медиум. Самый лучший из тех, с кем мне приходилось сталкиваться.
— Я?
— М-м.
Она несколько раз моргнула и, сняв очки, то ли устало, то ли смущённо потёрла глаза.
— Но как? Я же не умею ничего. Не училась никогда. И вообще…
— Да тебе почти ничего и не надо уметь. Медиум на то и медиум, что вместо своих собственных снов видит чужие. Сны, жизни, реальности. И это уже обязанность пилота сделать так, чтобы эта чужая была не просто чужая жизнь, а конечная точка назначения. Маш, я тебе потом на примере всё покажу…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Если я захочу ещё смотреть твои примеры.
— Если захочешь, конечно, — согласился покладисто и подбросил на ладони ключ от Лифта. — А сейчас, может, всё-таки съездим за вещами?
И видя, что она упрямо поджала губы, предупредил:
— Мы ещё успеем всё обсудить. Можешь не рассчитывать, что у тебя получится от меня избавиться раньше, чем вернётся Сержант.
Она проворчала что-то невнятное, и Бьёри на годовую зарплату готов был поспорить, что Мария Ивановна Лиходеева только что послала их с Сержантом по матушке. Но спорить он не стал, а вместо этого начертил в воздухе родовой знак и покосился на Машу. Интересно, как она отреагирует на Лифт?..
Сначала появилась дверь, из-под которой еле-еле пробивалась полоска света, затем тихонько-тихонько зазвенели хрустальные колокольчики, оповещая, что кабина прибыла. Диметриуш вставил в круглое отверстие с цифрой «13» ключ, повернул его до щелчка, и, наконец, отпер двери.
— О, Боже! — ахнула Мария, которая до этого хранила упрямо-равнодушное молчание, и Димон довольно хмыкнул, прекрасно понимая, что сейчас испытывает девушка. Когда отец впервые взял его в Лифт, он тоже не знал, чего ему хочется больше: вопить от страха или кричать от восторга.
По опыту зная, что в первый раз добровольно на висящую посреди пустоты платформу не становится никто, Диметриуш легко подхватил девушку на руки и, даже не поморщившись от оглушительного визга, шагнул в Лифт. Почувствовав пассажиров, кабина немедленно перестроилась. Появилась зеркальная стена с поручнем, как в танцевальном зале, огромный фикус в углу, мягкое кресло и, наконец, щит управления. Бьёри осторожно опустил свою вопящую ношу в кресло, только сейчас заметив, что девушка зажмурилась и не видит, что бояться уже нечего.
— Маша! — позвал он и попытался разжать пальцы, намертво вцепившиеся в его шею. — Ну, ты Перепелиха, блин! Оглушишь же! И задушишь…
Причём последний вариант развития событий был более вероятен. Исключительно поэтому Димон подался вперёд и, резко выдохнув, небольно куснул Марию за край розового ушка.
В следующий миг произошли три вещи: она замолчала, выпустила шею из почти смертельного захвата и, извернувшись каким-то невообразимым способом, вскочила на кресло и размахнулась, чтобы влепить Диметриушу оплеуху. Хорошо, что только размахнулась, что сработали рефлексы и он успел перехватить руку до того, как та соприкоснулась со щекой. Потому что размах был широким, а выражение лица прямо-таки зверским. В этот раз могло не обойтись одним синяком.
— Кто тебя драться так научил, а? — поинтересовался ворчливо, помогая Маше спуститься.
— Стёпка. Кто ж ещё? — ответила она и, чтобы скрыть смущение, принялась излишне внимательно изучать окружающую обстановку.
Конечно, Стёпка. Кто ж ещё? Впрочем, чему удивляться? Демон-огневик учил своих сестёр одному, боевой демон другому. Это нормально. А учитывая Машин невысокий рост и видимую хрупкость, умение постоять за себя и хорошо поставленный удар — как раз то, что доктор прописал.
— А почему ты его Сержантом зовёшь? — спросила девушка, глядя в зеркало и поправляя гладко зачёсанный высокий хвост.
Димон с удовольствием прошёлся взглядом по натянувшей блузку женской груди, которая в таком ракурсе выглядела весьма и весьма, удивился тому, что первоначально решил, будто Мария и близко не в его вкусе, наконец, поймал в зеркале взгляд девушки и, закашлявшись, ответил:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Учились вместе. Когда я только поступил в Корпус, Стэфан уже был звеньевым в средней параллели. Вот нас под его кураторство и определили. И знаешь, что я тебе скажу, Мария?
Он наклонился вперёд, чтобы неслышно вдохнуть нежный аромат зелёного чая и корицы, однако девушка, неверно истолковав его движение, спросила, перейдя на заговорщицкий шёпот:
