заявятся гангстеры из числа врагов Капоне и устроят пальбу. В конце концов врача уломали: Капоне положили в больницу под фамилией Гири и отвели ему целых пять палат: одну — для него самого, остальные — для телохранителей, включая Маленького Нью-Йорка. Уже через неделю его выписали; Аль вернулся к игре в гольф, слегка прихрамывая. После этого, прежде чем положить оружие в сумку, всегда проверяли, стоит ли оно на предохранителе.
Однажды Джейк Гузик и Банджоглазый приехали без Аля. Возле клуба переминались с ноги на ногу мальчишки; Гузик ткнул пальцем в Тима: «Пойдёшь со мной». Тот возразил, что сейчас не его очередь, но гангстеры возражений не принимали. Тим поплёлся следом, чувствуя, как 20 пар глаз сверлят его спину. Ради Гузика мальчику ловчить не приходилось — тот делал это сам, а когда не смог выбить мяч из ямы с песком (Тим посоветовал ему не ту клюшку, хотя предупредил, что мало понимает в игре), стал гоняться за ним, но не догнал, сломал клюшку о колено, закончил игру с другим кедди, а Тиму не заплатил. На следующий день приехал Аль, и Тим рассказал ему о случившемся. «Почему ты поступил так с Малышом?» — грозно спросил Аль. Гузик ответил, что кедди нагнал ему туфты. «Зачем было советоваться с мальчишкой? Ты же взрослый человек, разве нет? Кстати, ты ему не заплатил. Плати сейчас», — велел Капоне. Гузик достал бумажник и вынул оттуда один доллар. «Я сказал, заплати ему!» — крикнул Аль, выхватил у Гузика бумажник, достал две купюры по десять долларов и протянул Тиму, а бумажник бросил к ногам Гузика. Тот поднял его и отошёл в сторону, не проронив ни слова.
У всех игроков были при себе фляжки, к которым они время от времени прикладывались. «Дойдя до кондиции», гангстеры начинали играть в чехарду, крутить «колесо», ходить на руках. Была ещё одна игра, которую Аль называл «слепой Робин»: один человек ложился на спину, закрыв глаза; мяч для гольфа клали ему на подбородок и, тщательно примерившись, били по мячу клюшкой. Дойдя до последней лунки, игроки снимали с себя кобуры с пистолетами и начинали бороться. Тим ходил вокруг и подбирал то, что вываливалось у них из карманов: фляжки, сигары, банкноты и мелочь. Газон после этого выглядел ужасно, но руководство клуба никогда не делало замечаний.
По мере повышения градуса игроки всё чаще мухлевали и ловили на этом друг друга. Однажды Бёрк и Макгёрн сцепились не на шутку, а все остальные стояли вокруг них, смеясь и подбадривая. Подошли и другие гольфисты, но смотрели молча, словно загипнотизированные. Бой продолжался добрых полчаса; Бёрк дважды сбил Макгёрна с ног, но тот быстро поднимался — недаром в прошлом зарабатывал на жизнь боксом. Рубашка Киллера покраснела от крови из разбитого носа, один глаз совершенно заплыл. Макгёрн дюжину раз отправлял его в нокдаун, и в последний раз тот остался лежать. Банджоглазый вылил на него ведро воды — безрезультатно. В толпе оказался врач, который сумел привести Бёрка в чувство. «Не разговаривайте, — предупредил он, — у вас несколько зубов шатаются, вам надо к дантисту». Бёрк попытался встать, но не держался на ногах. Двое гангстеров сцепили руки и на этом импровизированном сиденье отнесли пострадавшего в здание гольф-клуба.
Когда Бёрк играл в гольф, он вспахивал поле своей клюшкой, точно сохой. С ним обычно приходила пергидролевая блондинка. Однажды, опорожнив фляжку, они ушли в кусты, а когда минут через десять вернулись, на платье блондинки были зелёные пятна от травы. Тим был ещё мал и не понял, что они там делали. Но гангстеры вскоре вывели его из неведения. Как-то, обсуждая вечеринку, которую они намеревались закатить в гольф-клубе, её назвали оргией. Тим никогда не слышал этого слова и жаждал узнать, что оно означает. После ужина он вернулся в клуб и сказал вышибале, что хочет попасть на вечеринку Аля; тот расхохотался и велел ему отправляться домой сменить подгузник. Упорный Тим пробрался за дом и вскарабкался на балкончик второго этажа. Заглянув в окно, он увидел два десятка пар, в основном без одежды. Аль сидел сбоку, смотрел и смеялся. Тиму тогда стало очень стыдно от увиденного.
А тут ещё в отель «Эрроухед», возле которого мальчик обычно сидел с сапожными щётками и ваксой, приехала Тилда Грей (урождённая Марианна Михальска), «королева шимми» — танца, производившего фурор в 1920-е годы, который многие считали неприличным. Она села на скамеечку Тима, и в разрез юбки узкого платья, усыпанного бисером, ее ноги стали видны целиком. Тим покраснел и делал свою работу, не поднимая головы; она же, заметив его смущение, нарочно стала его поддразнивать. Когда Аль Капоне приехал играть в гольф, Тим рассказал ему о встрече с Тилдой Грей и заявил, что больше никогда не будет чистить ей туфли. (Вряд ли он решился бы на такой разговор со своим отцом). Аль так громко расхохотался, что шедшие впереди обернулись. «Через пару лет ты будешь думать иначе, — сказал он мальчику. — Ты будешь искать такую дамочку, как она».
Однажды после игры Аль купил два тройных сэндвича, бутылку пива для себя и шипучку для Тима. Они сидели на скамеечке, закусывали, и Тим спросил, сможет ли он вступить в банду, когда вырастет. Аль улыбнулся и потрепал его по волосам: «Ты ведь и так уже в ней, разве нет? Ты мой кедди». — «Я хочу сказать — по-настоящему, чтобы ходить с оружием, как другие парни». Аль покачал головой: «Не стоит, Малыш. Я хочу, чтобы ты был со мной долго и оставался цел. Тебе может не поздоровиться. Со многими ребятами, которые состоят при моих делах, так случается. Так что оставайся тем, кто ты есть, о’кей?» Вспоминая об этом 40 лет спустя, Тимоти был благодарен Капоне за отказ: если бы Аль тогда согласился, Тим угодил бы в тюрьму или на кладбище, как все. Но в то время он расстроился: жизнь гангстера казалась ему шикарной и привлекательно опасной. Он очень дорожил фотографией, на которой запечатлены они с Алем: худенький мальчик рядом с человеком-горой, обнимающим его за плечи. Капоне, впрочем, переживал из-за того, что слишком растолстел, и, чтобы сбросить вес, начал играть в волейбол со своими телохранителями в спортзале школы Бернема. То ещё зрелище...
Капоне приезжал в Бёрнем не только ради спортивных упражнений: здесь
