Я никак не могла уразуметь, в чем вина Ангела?
– Что произошло? Почему ваша дочь покончила с собой?
– Она голову потеряла от него, а он плевал на её чувства. Сколько слез выплакала моя девочка.
Соседка налила полный стакан наливки и подала подруге.
– Выпей. Полегчает. Отольются злодею наши слезы.
Баба Поля посмотрела на стакан и выпила залпом.
Я ошарашенно уставилась на старушку.
– Налить тебе, – Зоя Ивановна показала на бутылку.
– Спасибо, не надо. Я не пойму, вашей дочери исполнилось двадцать пять, когда она погибла. Это произошло пять лет назад. Как все-таки получилось, что вы обе так поздно родили своих детей?
Старушки своим детям годились не в матери, а в бабушки. Я некоторое время переваривала новость, что с бабой Зоей живет не внук, а сын.
– Для нас с Зоей это был последний шанс родить ребенка.
Я удивилась ещё больше.
– Вы говорите так, словно своих детей заказали в магазине.
Баба Зоя икнула и зло глянула на меня.
– Ты ещё будешь осуждать, соплячка!
– Нет! Что вы, какое осуждение. В Европе многие рожают после сорока лет, – заверила я.
– Мы Феодору упросили, она поспособствовала. Ведьма долго отказывалась. Я перед ней на коленях ползала. – Зоя Андреевна с силой сжала стакан с остатками вина.
Баба Поля всхлипнула.
– И я кланялась ей до земли. «Жизнь за жизнь», – сказала Феодора. Мы согласились. Так и вышло. Ровно через год, один за другим, умерли наши мужья. Теперь понимаешь, какой ценой достались нам наши дети?
– Бред какой-то. Феодора убила ваших мужей? – удивилась я.
– Нет. Но она предупредила: бог не дал нам детей, значит так надо. Она не хотела совершать обряд, уговаривала смириться. Феодора считала, что души, призванные не в свой срок, заберут другие души: наши или мужей. Мы еле её уговорили. Я была согласна прожить всего год, лишь бы увидеть своего малыша. Судьба распорядилась по-своему, забрала у детей отцов, – печально повествовала Полина Андреевна.
– Да ладно, Поля, не велика потеря, – ехидно заявила соседка. – Твой мужик никчемушный был.
– Да. Он немного ленился, не мог семью обеспечить, но зато не пил, как твой, – ответила обиженная хозяйка.
– Мой хоть и пил, но зарабатывал, а твой лодырь, всё работу менял. И тут ему тяжело, и там его не понимают, – парировала баба Зоя.
Я поморщилась, от старушек сильно пахло вином.
– Зато руки не распускал, как твой. Пожизненно битая ходила. Тьфу! Мужичок с ноготок, а прыгал, будто петух голландский. – Лицо Полины Андреевны пошло пятнами, голос молодо зазвенел.
«Надеюсь, бабки не подерутся», – подумала я, вставая со стула.
– Может и прыгал, – стукнула по столу кулаком баба Зоя. – Но он мужик был, а твой неспособный ни на что. Евнух!
«Так, пора сматывать удочки. Про интимную жизнь старушек слушать удовольствие малоприятное». Я громко, перекрывая шум, сказала:
– Спасибо за вечер. Иду спать.
Они не обратили на меня никакого внимания, продолжая, осыпать друг друга оскорблениями. А ведь приличные были старушки, пока не выпили. Что-то не то с самоубийством Светланы. Не может это быть совпадением. Она якобы покончила с собой. А что если и, правда, она первая жертва маньяка? Ведь и посмертную записку, как выяснилось на экспертизе, Света не писала. Кто же тогда её написал? А что если кто-то просто мстит девушкам. За что? За неудавшуюся жизнь? Тогда это может быть сын бабы Зои, или Олег, или Леший, или вообще незнакомый мужчина, о котором я просто не знаю. Скромный, спокойный Николай не похож на убийцу. Совсем не похож. Кандидатуру Ангела на роль маньяка я даже не рассматривала. Сердце уверяло – это не он. Я хотела ему верить. Между прочим, на базе есть ещё один человек, – напомнила я себе, – любитель подглядывать. Уж ему-то, есть за что ненавидеть женщин. И на базу он ездит давно. С Громовым тоже не всё понятно, – размышляла я. – он тесно общался с одной из жертв. И выглядит угрюмым бирюком. Кто же, ты чудовище? А может, это Леший мстит за неудавшуюся судьбу брата? Совмещает полезное с приятным. И за Николая расплачивается, и девушек к своему покровителю сатане отправляет. Чем так знаменательно пятнадцатое июля для маньяка, что значит для него это число? Я чувствовала: разгадка рядом. Но усталость взяла своё, и я решила поразмыслить утром, на свежую голову.
Во дворе стихли крики. Я выглянула в окно кухни. Старушки сидели на скамейке, обнявшись и горько плакали.
«Хорошо, что не подрались», – обрадовалась я и отправилась в душ. После душа вернулась в свою комнату. На подоконнике стояла запотевшая бутылка минеральной воды. Вот за это спасибо, баба Поля. Не очень люблю «Ессентуки», но хозяйка всегда покупает только эту воду, и я приучилась её пить. Последний раз в магазине по заказу Полины Андреевны я приобрела пять бутылок ей и себе три штуки. Еле дотащила, чуть руки не оторвала. Я налила полный стакан и с удовольствием выпила.
***
Проснулась я с головной болью, тело почему-то болело. Кровать казалась неудобной и жесткой. Птицы оглушительно орали за окном. Появилось ощущение, что руки онемели, и я их совсем не чувствую. Глаза разлепить удалось с большим трудом. Над головой шевелилась листва.
«Ничего не понимаю, какая листва в комнате? – мозг отказывался воспринимать очевидное. – Я где угодно сейчас, но только не в доме бабы Поли», – осознала я наконец. Удалось пошевелить пальцами рук. Да они связаны! Приподняла гудящую голову. Лежу на траве в лесу.
– Голова болит? Сейчас дам тебе таблетку, – послышался чей-то голос.
В поле зрения появился сын бабы Зои.
«Надо же быть такой тупой. Вот кто у нас маньяк. А ведь почти догадалась», – разозлилась я на себя.
Николай понял по моим глазам, о чем я думаю. В недоброй улыбке обнажились ровные белые зубы, но она всё равно походила на оскал зверя.
– Правильно поняла. А я тебя предупреждал. – Он протянул таблетку и бутылку воды. – Ах, да, ты же беспомощна, как ребенок, – Он приподнял меня и прислонил спиной к дереву.
Я сжала зубы крепче. От него пахло ландышами. Вот кто бывал в моей комнате.
– Не трусь, это всего лишь «миг» и голова не болит, – произнес он голосом из рекламы.
Я решилась: если буду плохо соображать, вряд ли смогу что-то придумать для своего спасения.
– Давай.
Николай положил таблетку мне в рот и дал запить водой. Часть воды пролилась и вымочила тонкую трикотажную футболку на груди. Мужчина задумчиво уставился на меня.
– Руки развяжи, з-затекли совсем, – запинаясь, попросила я.
Николай поднялся и прошел к расстеленной на траве белой скатерти или простыни. Взял нож. Когда он разрезал веревки, намеренно прижимался ко мне всем телом, я еле сдерживалась, чтобы брезгливо не отодвинуться от него. Мужчина вызывал у меня не только ужас, но и сильное чувство гадливости. Веревки на ногах он разрезать не стал, но я заметила: они не тугие. Он был уверен в себе, если спокойно освободил мне руки. Я разминала кисти, чувствуя, как паника охватывает меня. Противная мелкая дрожь начала сотрясать тело, показалось, что и душа затряслась осиновым листом. Я крепко прикусила губу. Боль немного отрезвила, стараясь говорить спокойно, я поинтересовалась:
– Снотворное в минералке?
– Ага.
– Но бутылка была запечатана, – мне хотелось выть в голос.
– А шприц на что?
Да, он немногословен. Как же его разговорить?
Николай что-то строгал чуть в стороне от меня. На скатерти я разглядела свечи, пучки каких-то трав, книгу в черной обложке, медный кувшин.
– На пикник собрался?
– Веселись пока, – буркнул он.
– А если бы я не выпила воду?
–Твою комнату я часто посещал, когда ещё была жива моя коварная невеста. Да и тебя проведал несколько раз. Могу двигаться бесшумно, оглушил бы тебя и все. Для этого приготовил и эфир, но ты молодец! Облегчила мне задачу. Пока я тебя нёс, спала как младенец.
– Нёс?
– Помечтай. Не всю дорогу нёс, часть пути ты на машине проделала, на заднем сиденье, – уточнил он.
Я потянулась и ощутила боль в правом боку.
– А почему всё тело ломит?
Николай засмеялся:
– Ты же не пушинка. Споткнулся и нечаянно уронил.
– Где мы находимся? – Я незаметно ослабляла веревки на ногах.
– Неужели не догадываешься? Неподалеку от Чёртова урочища. Что побледнела? Ты здесь самая важная птица.
– О чём ты? – Голос подвел меня, я с трудом выталкивала слова из пересохшего горла.
– Эти глупые куклы и Леший считали себя детьми дьявола, а это не так. Они подделки, только я настоящий колдун, – Николай с усмешкой посмотрел на меня.
– Я не видела твоего лица – это ты был четвертым на шабаше, когда резали петуха, – сообразила я. – Значит, и девушек ты убил? – Прислушалась к себе – Паника понемногу отступала. Я не верила, что могу умереть.
– Не всех. Твою сестру, например, я не убивал. Наверно, она сама утонула. Последнюю девушку ту, что вы нашли неподалеку отсюда, мы убили вчетвером, проведя обряд крови. Только убрать за собой не успели. Ты и тот алкаш ломились по лесу, как медведи – мы услышали вас за километр. Липовые ведьмы струхнули, а Леший чуть в штаны не наложил. Я и предложил наш обряд замаскировать под маньяка. Они, идиоты, обрадовались.
