Следующие несколько часов не только определят всю их супружескую жизнь, но и отношение Сьюзан к интимной стороне брака на всю ее оставшуюся жизнь. Если он напугает ее, она всегда будет ждать именно этого. Если он не дотронется до нее в их первую ночь, она подумает, что не подходит ему. Что бы он ни сделал, он может причинить ей вред на много лет вперед. Мысль не только обескураживающая, но и приводящая в уныние.
Придя в конюшню, Дэниел устроил Шефа на ночь, насыпал ему двойную порцию овса. Потом похлопал мерина по крупу.
— Что ж, старина, — проговорил Дэниел, — по крайней мере один из нас проведет спокойную ночь. — Дэниел фыркнул и добавил: — Я говорю не о себе.
Глава 22
Когда Дэниел закончил свои дела в конюшне и вернулся в дом, часы готовились пробить половину одиннадцатого. В коридорах было темно. Отец Паркер, как видно, проснулся и уехал домой.
Дэниел зажег одну из ламп, оставленных на столе в коридоре, и почувствовал, что опять занервничал. Может, Сьюзан уже спит. День выдался беспокойный, вечер затянулся. Она наверняка тоже устала.
Дэниел взялся за дубовые перила, постоял, потом, понимая, что поступает не слишком хорошо, направился по коридору в комнату для гостей. Там он умоется и соберет кое-какие вещи. А после начнет волноваться, как и когда он попадет к Сьюзан в комнату.
Идя к себе, Дэниел только что не ругался вслух. Каждая половица извещала о его продвижении. Все в доме будут прекрасно осведомлены, куда он ходил и сколько времени там провел. А если здесь такие звучные полы, какова же будет кровать Сьюзан?
Дэниел с такой силой крутанул ручку двери, словно хотел вывернуть ее, вошел, зажег лампу.
В комнате ничего не было: ни его одежды, ни его седельных вьюков. Исчезли даже кувшин и таз для умывания, стоявшие на комоде. У Дэниела совсем упало сердце, когда он увидел, что все постельное белье было снято, а матрац скатан и прислонен к изножью.
— Дэниел! Какого черта ты здесь делаешь?
Дэниел подпрыгнул, как если бы его подстрелили.
Донован вышел из спальни мальчиков и босиком прошел к гостевой комнате. Рубашка у него была расстегнута, демонстрируя сохранившуюся стройную фигуру.
— Почему ты не наверху?
Дэниел открыл рот. Потом закрыл. Что сказать? Без сомнения, он не мог сказать Доновану, что слишком неопытен и боится идти к Сьюзан. Своей жене. И уж конечно, не мог сознаться, что рассчитывал провести здесь часок в надежде, что Сьюзан заснет до его прихода.
— Я пришел за своей одеждой, — промямлил Дэниел, избегая смотреть Доновану в глаза.
— Я все перенес наверх. Я знал, что у тебя не будет времени. И подумал, что вам будет спокойнее в комнате Сьюзан, подальше от дырки в стене. Но, если вы захотите, завтра можно будет перебраться сюда.
Дэниел внезапно ощутил себя скакуном, который готовится принять участие в соревнованиях на глазах многочисленной публики.
— Нет. Ты прав. — Слова не шли с языка. — В конце концов, нам нужно переночевать одну-две ночи.
— Куда ты ее повезешь?
— К себе. — Под ногой двигавшегося к задней лестнице Дэниела скрипнула половица. — Там поспокойнее.
Сьюзан прошла в дальний конец комнаты остановилась у окна. Переминаясь с ноги на ногу и грея их одну о другую, обхватила себя руками, пытаясь хоть как-то согреться. Невидящим взглядом она смотрела на улицу. Ожидая. Волнуясь.
Несколько минут назад она стояла у окна и видела, как Дэниел шел из конюшни. Но вместо того чтобы подняться к ней, он остался внизу. Пальцы Сьюзан теребили пояс платья. Скоро он придет сюда. Он должен.
Придет ли?
Прикусив губу, Сьюзан посмотрела на свое отражение в зеркале. На ней был старый халат Эсси и объемистая полотняная ночная рубашка, в которой она уже однажды предстала перед Дэниелом. Второе ее ночное одеяние уничтожили братья Дули. Сьюзан боялась, что ее внешний вид был далек от соблазнительного. Правда, волосы она тщательно причесала и перевязала лентой. Чисто вымытая кожа сияла, а руки… Ее руки замерзли и дрожали. И если он не появится в ближайшее время, она…
Дверь в комнату распахнулась.
Сьюзан повернулась и увидела Дэниела. Дверь закрылась, замок защелкнулся.
— Я ходил за своей одеждой.
— Понятно.
— Ее там не было, — добавил Дэниел.
— Нет?
— Нет.
Сьюзан не могла придумать ни слова.
— Донован сказал, что перенес ее сюда.
— Нет.
— Что — нет?
— Нет, он ее сюда не приносил, я думала, что она внизу.
Дэниел нахмурился:
— Куда же тогда он дел мои вещи? Молчание.
— А что тебе нужно? — спросила Сьюзан, нервно накручивая конец пояска халата на запястье.
— Да ничего мне не нужно. — В ответ на удивленный взгляд жены Дэниел торопливо заговорил снова: — Я хотел умыться.
— Может, тебе нужна ночная сорочка?
— Что?
— Донован их не носит, но, возможно, у кого-нибудь из мальчиков есть подходящая.
— Нет, мне не нужна ночная сорочка. — Сьюзан побледнела, и Дэниел начал было оправдываться: — Я хотел сказать… — Он вздохнул. — О черт.
Довольно долго он молчал. Сьюзан жестом показала на кувшин и таз для умывания на ночном столике.
— Я оставила тебе воды. Она еще теплая.
— Да. Спасибо.
Помедлив, Дэниел снял пиджак. Очень аккуратно повесил его на спинку кресла-качалки, которое Сьюзан передвинула в угол комнаты, затем развязал галстук.
Он сейчас начнет умываться. Прямо у нее на глазах. Здесь. В ее комнате.
— Может, тебе лучше лечь в постель? Холодно.
Сьюзан охватил страх.
— Мне снять ночную рубашку?
— Что? — Дэниел уставился на Сьюзан. — Нет. И так хорошо. Просто прекрасно. — Когда же она не двинулась, вздохнул. — Иди под одеяло. Я не хочу, чтобы ты простудилась.
— С какой стороны мне лечь?
Дэниел обозрел узкую кровать. Бессмысленно спрашивать про стороны. Хорошо, если они вообще на ней поместятся.
— С какой хочешь.
Сьюзан сняла халат и пошла к кровати.
Край одеяла был откинут, приглашая забраться под него. Простыни оказались холодными, и Сьюзан свернулась калачиком под простынями, одеялами и шерстяным покрывалом. Подтянув колени к подбородку, она подоткнула одеяла и, хоть это и оказалось трудной задачей, отодвинулась достаточно далеко, чтобы оставить Дэниелу значительную часть кровати.
С кислой улыбкой Дэниел отметил про себя, что она легла на ту сторону, которая была ближе к двери.
В следующие несколько минут Дэниел испытал все муки неловкости. Он не был новичком по части прекрасного пола. В девять лет он прятался в одном из лучших публичных домов Пенсильвании. И вскоре узнал все, что можно было там узнать. В пятнадцать лет впервые применил свои знания на практике. С тех пор он разделся перед таким числом женщин, что уже не трудился их и считать.
