– Вот как? Ну и бог с ним. Всерьез я об этом не думал, в самом деле примитив. Но знаешь, есть неплохие варианты. Например, такой: оттяпаю тебе ручки и ножки, одену в кружевное платьице, и будешь ты сидеть в углу красивой куклой, дожидаясь, когда у меня появится желание тебя трахнуть.
«А ведь он это сделает», – с тоской подумала я, пытаясь справиться с подступившей тошнотой и головокружением.
– Не будь ты такой мразью, – начала я, злясь на себя за то, что голос предательски дрожит, – я обратилась бы к тебе с нижайшей просьбой: дай мне умереть достойно, просто пристрели, не втаптывая в грязь и с дерьмом не мешая…
Я не успела договорить, он ударил меня, и я, скорее от неожиданности, чем от боли, рухнула на колени.
– Очень самонадеянно с твоей стороны обращаться с такой просьбой.
Антон, начисто забыв то, о чем я просила, бросился ко мне и, разумеется, схлопотал по шее.
– Уберите его, – прохрипел Ден.
– Куда? – спросил Макс, наблюдавший за происходящим с легкой усмешкой.
– Заприте где-нибудь, – отмахнулся Ден. – Топайте отсюда все.
Антона вывели, Макс поспешил покинуть комнату вслед за остальными. Мы остались вдвоем. Я хотела подняться, но Ден опять ударил меня, на этот раз весьма болезненно, присел на корточки и заглянул мне в глаза.
– На миру и смерть красна, да? Это было неплохое шоу. Ты не сможешь отрицать, что я был очень терпелив.
– Даже слишком. Зачем надо было ждать целый год, ты мог порадовать себя гораздо раньше.
– Ты так ничего и не поняла, – покачал он головой и подал руку, мне пришлось опереться на нее, чтобы подняться. – Присаживайся, – кивнул он на кресло. – Знаешь, я представлял нашу встречу совсем иначе, – улыбнулся Ден, пройдясь по комнате. – Однако тебе захотелось покрасоваться перед моими ребятами, а я не смог отказать тебе в таком удовольствии.
– Я-то думала, это ты получаешь удовольствие.
– Вовсе нет. Было грустно смотреть, как ты напрасно пытаешься меня разозлить. Хочешь выпить? – спросил он. Я кивнула. – Мартини с апельсиновым соком без льда? – уточнил он по пути к двери. – Или твои вкусы изменились?
Он вышел в соседнюю комнату, я слышала, как он возится там, достает бутылки, разливает напитки.
– Не изменились! – ответила громко.
Он вернулся, протянул мне рюмку, сел в кресло и вертел в руках бокал, согревая ладонями коньяк.
– Тебе идет этот цвет волос, – заговорил он, потом погрузился в размышления, черт его знает, о чем он думал. – И эти смешные косички… Ты в курсе, что Рахманов увез твоего ребенка в Англию?
– Что? – растерялась я.
– Да-да. Укатил три дня назад. Наверное, опасался, что ты его выкрадешь. Кстати, тебе такая мысль в голову не приходила?
– Нет.
– Почему? – вроде бы удивился он.
– Ты знаешь ответ.
– Ах, ну да, ты вершила правосудие. Ребенок тебя уже не интересует?
– Тебе прекрасно известно, что…
– Что? – улыбнулся он. – Что у тебя не было шансов выжить, и, хоть ты это знала, тебя это не остановило? Похвальная жажда справедливости. Я-то думал, ты заберешь ребенка и поспешишь унести отсюда ноги. Но судьба сына тебя, похоже, совсем не волнует.
– Зачем ты все это говоришь? – нахмурилась я.
– Пытаюсь понять, – развел он руками. – Для тебя он в Англии недоступен, но для меня… Вполне вероятно, что ты его скоро увидишь.
Я замерла, сцепив зубы. Он поднялся, подошел сзади и наклонился ко мне:
– Интересно, как ты поведешь себя, если твой ребенок окажется здесь? Продолжишь скалить зубы или это будет совсем другое шоу? Вот видишь, милая, он еще за тысячи километров отсюда, а смеяться тебе уже расхотелось. А ты говорила: фантазии у меня нет, есть, есть, не сомневайся.
– Надо было добить тебя там, в машине, – тихо сказала я.
– Кстати, а почему ты этого не сделала?
Он продолжал стоять за моей спиной, шепча мне в ухо, и от этого становилось еще более не по себе.
– Какая разница? – отмахнулась я.
– Для меня разница есть. Так почему?
Он наконец-то выпрямился и отошел, мне стало легче дышать. Ден сел в кресло рядом и теперь смотрел мне в глаза внимательно, точно хотел что-то прочитать в них.
– Ну, так почему? – нетерпеливо повторил он вопрос.
– Испугалась, – пожала я плечами и поспешно отвела взгляд.
– Чего?
– Хоть ты и мразь, но стрелять в человека в упор…
– Вот как? А другой причины не было? – голос его стал вкрадчивым, едва слышным.
– Другой причины? – не поняла я.
– Да, милая, да. Чего ты на самом деле испугалась?
– Ты и вправду чокнутый, Ден. – Я попыталась отодвинуться от него, но он взял меня за руку и притянул к себе.
– Я тебя простил, – усмехнулся он. – Я простил, потому что знаю о тебе чуть больше, чем ты сама о себе знаешь. Я помню твое лицо, когда ты смотрела на меня. Как мне было жаль тебя, девочка, невыносимо жаль. – Я попробовала вырвать свою руку, но он только крепче сжал ее. – Когда ты узнала, что я жив, какое чувство было первым? Вспомни, ну?
– Досада.
– Врешь, – покачал он головой. – Какой в этом смысл? Я и так знаю. Но ты не хочешь в этом признаться, даже самой себе. В этом все дело. Проще всего мне было сдохнуть там, в машине. Но я не мог себе этого позволить. Знаешь почему? Тогда у тебя не было бы шанса все исправить. В больнице я ждал тебя, ждал, что ты придешь и скажешь… А ты с порога принялась кривляться, и стало ясно: ты опять ничего не поняла, не желаешь понимать. Что ж, придется тебе помочь.
– Ден, о чем ты говоришь? – спросила я, больше не обращая внимания на свой дрожащий голос.
Он засмеялся:
– Я отвечу, а ты опять скажешь, что я спятил. Нет, милая, я дождусь, когда ты сама мне скажешь. Возможно, на это уйдет много времени и нервов, твоих и моих, но что делать.
– Прошу тебя, не трогай моего ребенка, – попросила я тихо.
– Занятно, правда? Ты считаешь меня мразью, ненавидишь… ведь так? И вместе с тем обращаешься с такой просьбой. И надеешься, что я, мразь, тебе не откажу. Полный бред. Это на первый взгляд. А на самом деле… что на самом деле, сладкая? Тебе просто надо чуть-чуть помочь. Вот увидишь, ты будешь молиться на меня, как на икону. Кстати, я могу отпустить этого парня, ты права, он здесь ни при чем. Даже если он трахал тебя все это время, я, так и быть, закрою на это глаза. Ну, так что? Договорились? Цену ты знаешь.
– Мне нет до него дела, – отрезала я.
– Серьезно? А как же человеколюбие? Стоит нам спуститься в подвал, кликнуть моих собачек, и ты начнешь скулить: «Не делай этого, Ден». Разве не так? Хочешь, проверим? Но если я начну спектакль, то уже вряд ли захочу остановиться.
Он поднялся, подошел ко мне и погладил мое плечо:
– Раздевайся, сладкая. И привыкай играть по моим правилам.
– Тебе в самом деле стоит отрубить мне ручки и ножки, – усмехнулась я. – Потому что при первой возможности я тебя придушу.
– В этом-то вся прелесть, милая, – ответил он.
Я проснулась от яркого света, надо мной стоял Макс и насмешливо улыбался.
– Подъем. – Я быстро огляделась, плохо соображая спросонья. – Он занят делами, – сообщил Макс. – Хотя, с моей точки зрения, его уже давно ничего не интересует, кроме того места, что у тебя между ног. Но если он занят, тебе ни к чему прохлаждаться в его постели. Сейчас последует воспитательный момент. Кажется, сие называется «метод кнута и пряника». Пряник – это то, что было до сих пор, – засмеялся Макс. – Как он тебе, пришелся по вкусу?
– Ты не слишком много болтаешь? – вздохнула я и поинтересовалась: – Одеться можно? Он бросил мне халат.
– Просвети меня по поводу кнута.
– Сейчас сама увидишь. Идем.
Макс прошел к двери, распахнул ее и кивнул мне.
– Где Антон? – понизив голос, спросила я. – Он обещал его отпустить.
– Да? Наверное, ты была недостаточно убедительна, – засмеялся Макс, но, взглянув на меня, добавил тише: – Не беспокойся, с ним порядок. Если рыпаться не будет, может, все и обойдется.
Мы спустились сначала на первый этаж, потом в подвал. Здесь было холодно, плиты под босыми ногами казались ледяными.
– У вас здесь что, пыточная? – невесело усмехнулась я, оглядываясь.
– Скорее, тюрьма, – серьезно ответил Макс, наклонился и отпер замок на решетке, поднял ее, под ней была яма, глубокая, но узкая и длиной с метр, не больше. – Твое постоянное место жительства, – кивнул на нее Макс. – Если вы, конечно, скоренько не договоритесь.
– И что я тут буду делать? – пытаясь продлить наш разговор, спросила я.
– А здесь ничего делать нельзя, – пожал он плечами. – Можно только стоять. Я сам не пробовал, но спецы утверждают, что это очень неудобно. – Он ухватил меня за руки и легко, точно я ничего не весила, спустил в яму. Встав на одно колено, запер решетку. – Правила простые: надоест стоять, придумай причину, по которой он захочет тебя отсюда выпустить.
– Надеюсь, ты от всего этого получаешь удовольствие, – съязвила я.
