волонтёры, состояли под покровительством группировок, в которых заправляют латиносы.
- А что, есть и другие?
- Куда ж без них? Негры, объединённые в банды вокруг бокоров вуду, выходцев с Гаити. Вот к этим лучше не попадаться живыми. Такое рассказывают…
Она невольно поёжилась, что-то вспомнив.
- Ладно, это всё далеко, хвала мадонне. Патрик – на самом деле его зовут Патрик Лерой, он ирландец, - собирался побеседовать с этим охотником… как ты его назвал, Слон?
Мамонт. – отозвался Умар. – это прозвище, а имя – Саня, Александр. Фамилии не знаю.
- Вот-вот, с Мамонтом. Мы договорились встретиться в «Армении» часа через полтора, там обо всём подробно и поговорим. Ты сейчас иди туда, отдохни, ужин закажи – мясо у них отменное… А я пока загляну тут в одно любопытное местечко, заметила по дороге.
- Одна? – Умар недовольно насупился. – Может, лучше не стоит? Мало ли что…
- Стоит–стоит! Ты это оценишь… потом. Ночью.
Франа многообещающе улыбнулась и как бы невзначай провела кончиком языка по губам. Щёки сильвана стремительно приобрели лиловатый оттенок – итальянка уже выяснила, что так Умар краснеет.
«...погоди, дорогой, то ли ещё тебя ждёт…»
- Да не волнуйся, ничего со мной не случится! – добавила она после секундной паузы. - Я буду… тenere gli occhi aperti… осторожнее – так, кажется, по-русски?
[1] Добрый день, синьорина Франа! Что новенького?
[2] (итал.) – буквально - «Голова турка». Идиома, означающая «чудак»; «стрелочник»; предмет насмешек.
V
2054 год, осень.
Район
Соколиной Горы.
Дистанция была всего ничего, какие-то полсотни метров. С такого расстояния, да из собственноручно пристрелянного карабина, Ева не промахнулась бы и стреляя навскидку с открытого прицела. Тем не менее, она поудобнее упёрлась локтями в ржавый капот равно сгнившей легковушки, поймала голову вожака в перекрестье четырёхкратника и, задержав дыхание, легонько потянула спуск.
Т-дах!
Карабин лягнул в плечо – несильно, отдачу смягчал слоёный, с фасонными амортизирующими прорезями, затыльник на прикладе. Голова крысолицего ещё разлеталась кровавыми брызгами, а ладонь Евы уже легла на рукоятку затвора.
Клинг-кланг-клац!
Дымящаяся гильза, звеня, заскакала по асфальту, перекрестье прицела улеглось на диафрагму правого надсмотрщика. Тот ещё не понял, что произошло – стоит и ошалело пялится на падающую фигуру вожака и медленно, убийственно медленно, поднимает свою палку
«…проку тебе от неё…»
Т-дах!
Клинг-кланг-клац!
Второй надсмотрщик повалился кулём - крысиным лицом вниз, в чёрную пыль, палка с сухим стуком скачет по растрескавшемуся асфальту и застревает в пучке чёрной травы. Третий, последний повернулся спиной к невидимому стрелку и сделал попытку кинуться прочь.
«…шалишь…»
Ева поймала двигающиеся под плащом лопатки беглеца в оптику, помедлила, чертыхнулась, и убрала палец со спуска. Стрелять было никак нельзя – Петюня, вовремя сообразивший, что расклады изменились, прыгнул надсмотрщикуна спину и ловко, в два оборота, обмотал верёвку вокруг его шеи. Двое других его товарищей по несчастью кинулись на помощь, но это уже не требовалось – челнок упёрся коленом в спину поверженного врага и обеими руками натянул верёвку. Ева отчётливо видела в оптику, как задёргались, засучили ноги, и – отвратительная, но почти неизбежная при удушении деталь – потемнели от влаги широкие, светлой ткани штаны.
- Омочился, болезный… - злорадно хмыкнула Ева, почему-то по-русски. – А вот будете знать, рorco madonna, как приличных людей во всякую нечисть обращать!
Она встала в полный рост и помахала карабином пленникам, с упоением продолжавшим пинать слабо подёргивающееся тело крысолицего.
- Scusi per il disturb[1], синьоры, но мой вам совет: заканчивайте ваше simpatico divertimento[2] и идите сюда, пока приятели этого вastardo[3] не заявились на выстрелы! Руки-то сами развяжете, или нож принести?
***
Бывший пленник – невысокий белобрысый парень с карими, навыкате, глазами, озирался, потирая натёртые жёсткими верёвками запястья. Вид у него был затравленный, жалкий – даже теперь, после чудесного спасения.
- Держи вот, глотни. – Ева протянула парню флягу. – Коньяк, тебе сейчас полезно, нервы успокоить.
Парень - он назвался Тимофеем, - послушно глотнул из маленькой плоской фляжечки и закашлялся. Напиток был крепкий, не меньше, чем сорокалетней выдержки – Ева самолично добыла несколько бутылок из винного бутика в цокольном этаже сталинского дома на Кутузовском проспекте, безжалостно разваленного двумя гигантскими грабами.
- Вроде, я тебя встречала, Тимоха. Ты, часом, не из Боброхаток?
- Оттуда! – парень до того обрадовался, что забыл сделать второй глоток, и фляжкой завладел сидящий рядом Петюня. – А я вас тоже помню. Вы докторша, да? Один из ваших у нас летом отлёживался, потравленный. Так вы при нём были, выхаживали…
Боброхатки - большое, крепкое поселение в Лихоборах, на Головинских прудах. Люди мирно соседствовали там с колонией гигантских полуразумных бобров, ещё одного «мутантного» вида, порождённого Лесом, а благодаря близости западного языка Большого Болота, промышляли там охотой и сбором трав, корешков и прочей болотной флоры, использовавшейся для приготовления разнообразных зелий и снадобий по всему Лесу. Спрос на эту «продукцию» был устойчивый и далеко превышал предложение, так что обитатели Боброхаток слыли среди соседей чуть ли не богачами.
- Было дело… - кивнула Ева. Она действительно доставила Виктора в Боброхатки из Грачёвки, едва живого, с гниющей от яда Порченого друида рукой – и сутки с лишним удерживала между жизнью и смертью. Справилась, спасибо хитрым лесным снадобьям да огромному опыту лучшего среди егерей полевого медика, но руку Виктору пришлось отнять.
- Ты лучше скажи, как к этим-то попался? Что они от тебя хотели – не спрашиваю, сама видела…
- Да по-дурацки… - потупился Тимоха. – Собрался на ВДНХ, по торговым делам, да заторопился, наших дожидаться не стал. Сам, думаю, доберусь: до Останкина по железке, а дальше пешком, рукой подать.
- И что, с товаром, и на своих двоих? – недоверчиво осведомился Петюня. Он в свою очередь завладел Евиной фляжкой.
- Так товар-то нетяжёлый! – ответил боброхатец. - Яд хрустальных змей, три литровые банки сока синего корня, ну и травок всяких с полпуда – это по заказу, для одного торговца снадобьями, у него своя лавка на ВДНХ, постоянный клиент. Очень ихняя брат наши травки уважает.
- Тогда да, тогда запросто. - согласился Петюня и хмыкнул – как показалось Еве, с завистью. Благодаря близости западного языка Большого Болота, обитатели Боброхаток промышляли там охотой и сбором трав, корешков и прочей болотной флоры, использовавшейся для приготовления разнообразных зелий и снадобий. Спрос на эту «продукцию» был устойчивый и далеко превышал предложение, так что обитатели Боброхаток слыли среди обитателей Леса чуть ли не богачами, но с челноками вроде Петюни дело имели редко – предпочитали сбывать свой редкостный и дорогой товар на ВДНХ, проверенным клиентам
- Ну, собрался ты на
