На первом английском судне, что нам повстречалось, матросы укрепляли поваленные поручни. С нами никто не заговорил. На втором – это был черный двухмачтовый барк – наскоро выкачивали воду из трюма. Здесь тоже промолчали. Зато на третьем, где латали дыры, какой-то малый в мундире перегнулся с полуюта и разглядел, что у нас за груз. Я спросил у него, где найти капитана Дрейка.
«Причаливай сюда! – скомандовал он. – Мы берем весь товар».
«Это только для мистера Дрейка», – говорю я, а сам на всякий случай держусь подальше, чтоб он мне ветер не загораживал.
«Эй, вы, там! Кому говорят! – завопил он. – У нас на судне сам лорд-адмирал! А ну причаливайте к борту, не то вздернем на рее!»
Ну, мне-то было наплевать, кто он такой – главное, что не Фрэнки. Пока он кипятился, я нырнул за другое судно, выкрашенное в зеленый цвет и с побитыми бортами. Теперь мы оказались в самой гуще.
«Эгей! Эге-гей! – закричали на зеленом. – Причаливай сюда, старина, я куплю весь твой груз. Я – Феннер, что разбил семерых португальцев. У меня ни ядер, ни картечи, все вышло подчистую! Фрэнки меня знает».
«Зато я не знаю», – говорю я, не сбавляя хода.
Этот оказался тертый шкипер. Видит, что я норовлю проскочить мимо, и давай кричать своему приятелю на шлюпе из Бридпорта, что маячил впереди:
«Джордж! Эй, Джордж! Подстрели-ка вон того селезня, сейчас мы его распотрошим!»
И хотите верьте, хотите нет, эта кургузая береговая посудина загораживает нам дорогу и собирается стрелять.
Тут моя тетушка подходит к борту и глядит прямо на них.
«Ты бы, Джордж, – говорит она, – сперва разделался с врагами, а после уж принимался за друзей».
Тот малый, что наводил на нас ихнюю пушчонку, сорвал с себя шляпу, назвал тетушку королевой Бет и спросил, не торгует ли она выпивкой, «а то у бедных моряков совсем пересохло в глотках». Тетушка его хорошенько отчитала. Она никому не давала спуску.
И тут появился Фрэнки. Длинный вымпел его корабля свесился за борт, на шкафуте после абордажа – месиво из драных снастей, борта почернели от копоти. Мы подошли к нему вплотную и забросили гак на край орудийного люка.
«Мистер Дрейк! Ау, мистер Дрейк!» – позвал я.
Он стоял на носу, на якорном блоке – рубаха распахнута до пояса, а сам сияет как солнышко.
«А вот и Сим, – говорит он как ни в чем не бывало. Это через двадцать-то лет! – И что же, – говорит, – тебя сюда привело?»
«Пудинг, – говорю я и не знаю, плакать или смеяться. – Вы ж мне сами велели в следующий раз подавать вам сразу картечь. Вот я ее и привез».
Он только глянул на «Святого Антония» – и давай от восторга поминать по-испански всех чертей и дьяволов. А потом он спрыгнул прямо к нам на палубу и поцеловал меня на виду у всех этих молодых зазнаек. Его матросы уже вылезали из люков, торопясь приняться за погрузку. И когда он увидел, как я обо всем позаботился, он опять меня расцеловал.
«Вот, – говорит он, – настоящий друг, такой, что лучше родного брата… Госпожа моя, – повернулся он к тетушке, – все, что вы мне нагадали, сбылось. Я открыл тот путь с востока на запад и схоронил свое сердце на полпути».
«Знаю, – говорит тетушка. – Потому-то я и пришла».
«Но вот этого вы не предсказывали», – и он показал рукой на испанский флот.
«Да мало ли, что ты еще натворишь на свете, – пожала плечами тетушка. – Важно, что происходит с тобою самим. Ведь так?»
«Ну еще бы. Только об этом забываешь, когда так много хлопот… Сим, – говорит он мне, – мы должны до рассвета загнать испанцев дальше за Дюнкерк, на наши с тобой песчаные мели. Всех до единого! А там, глядишь, после штиля задует покрепче с севера – и мы их голыми руками возьмем!»
«Аминь, – говорю я ему. – Вот я тут привез тебе, что удалось наскрести… Есть у вас пробоины?»
«Ничего, мои люди займутся этим, когда будет время».
И он заговорил о чем-то с тетушкой, пока матросы выгружали всякую всячину из нашего трюма и с палубы. Был там, кажись, и старый Мун, он кивнул мне издали: разговаривать было некогда. Уже испанцы завели свои молитвы с колоколами и свечками, когда мы наконец разгрузили «Святого Антония». Двадцать две тонны разного добра – вот сколько я ему привез.
«А теперь, Сим, – говорит мне тетушка, – пора и честь знать. Мистеру Дрейку не до нас. Он велел доставить нас домой на Бридпортском шлюпе. Охота мне еще потолковать с теми молокососами!»
«Да вот же наше собственное судно, – говорю я, – готовое и чистенькое!»
«Хоть сейчас на бал, – усмехнулся Фрэнки. – Осталось начинить его смолой и серой и устроить фейерверк. Если этих чертовых испанцев пальбой не загонишь на мели, я выпущу на них брандеры – и подкопчу их на славу!»
«Я дарю ему свою половину „Святого Антония“, – говорит мне тетушка. – А как насчет твоей?»
«Она сама это предложила», – засмеялся Фрэнки.
«Жаль, я не слышал, о чем вы толковали, – говорю я. – А то бы я первый это предложил».
И я показал ему, как лучше ставить паруса на «Антонии»; и видя, что ему и впрямь некогда, мы перешли на шлюп и отплыли к дому.
Но Фрэнки, скажу я вам, был настоящий джентльмен. Умел, когда нужно, оказать почет! Пока мы проплывали у них под кормой, он стоял с непокрытой головой на полуюте, как будто моя тетушка – сама английская королева, и его музыканты играли на серебряных трубах «Благословенную Мэри»… Господь с вами, барышня, да неужто я вас огорчил?
…
Сквозь березовый подлесок на поляну выбрался вспотевший и запыхавшийся Льюкнор.
– Наконец-то погрузили! Ну и возни с этой деревяшкой! Мастер Дан, мисс Уна, хотите прокатиться на ней домой?
Лесорубы столпились внизу на дороге. У всех был довольный вид. Гигантское бревно лежало на подводе, прикрученное цепями крест-накрест.
– Лисий Мяч, а куда его теперь повезут? – спросил Дан, вскарабкавшись вместе с Уной на верхушку ствола.
– В Рае, на верфи, сделают из него киль для рыболовной шхуны: так я слыхал. Ну, держитесь крепче!
Он щелкнул кнутом, и дубовый ствол дернулся, накренился, выправился и поплыл, покачиваясь, над дорогой, точно гордый корабль по морским волнам.
ЮНОСТЬ ФРЭНКИ
Старый Горн к Атлантике вострубил:(Э-гей! Э-ге-гей!)«Уж не ты ли наставником Фрэнку был?Он, убрав брамселя, на закат проплыл».(Возле мыса Горн!)
Океан Атлантический отвечал:«Нет, меня он на всех парусах промчал.Может, в Море Северном он мужал?»(У песчаных дюн!)
Отвечало Море издалека:«Да, я знаю этого паренька. ФрэнкомДрейком он звался, когда был юн.(У песчаных дюн!)
Сумасшедшие штормы мои не раз,Как котенка, трепали его баркас —Так, что он лишь чудом команду спас.(У песчаных дюн!)
Я его осыпало градом и льдомИ, как плеткой, хлестало его дождемИ швыряло с размаху на волнолом.(У песчаных дюн!)
Он учился править сквозь ночь и мракОт Мардейка до Дюнкерка на маякИль на выстрел из пушки, когда туман.(У песчаных дюн!)
Он еще был зелен и безбород,Как уже ненавидел Испанский флот,И, клянусь, он свел с ним недурно счет.(У песчаных дюн!)
Если есть у вас буря, гром или шквал,Каких в наших широтах он не знавал,Когда шкурой трижды в день рисковал,(У песчаных дюн!)
Если вы таите такой подвох,Что способен его захватить врасплох,Дабы выхода он отыскать не мог, —(Возле мыса Горн!)
Я готов прозакладывать нынче вамСвои Брюгге, Лейден и Амстердам,Так смелей, капитаны, навстречу штормам!(Возле мыса Горн!)
Древо правосудия
БАЛЛАДА О ЗАБРОШЕННОМ КАРЬЕРЕ
Закрылись двери кабака,И смеркся день весенний.В господский лес два паренькаПошли стрелять оленей.
Но были оба под хмелькомИ расшумелись так,Что лорд послал за лесником,А тот спустил собак.
…Убит олень, убита лань —Добыча недурная,Как вдруг из леса – крик и брань,И псы зашлись от лая.
Тут парни из последних силПустились наутек,Но в чаще путь им преградилЗеленый огонек.
И страж невидимых воротВскричал: «Людское семя!Как вы посмели наш народБудить в ночное время?»
«О, сжалься! Здешних всех лесовЛорд Пелем господин,И сворами свирепых псовВладеет он один.
О, дай пройти, не то настичьУспеет нас лорд Пелем,И никогда лесную дичьМы больше не подстрелим!»
«Бросай свой нож, бросай свой лукИ стрелы – в тот овраг,И я избавлю вас от мук,Укрою от собак».
Вот острый нож и лук тугойОставлены на склоне,И распахнулся холм лесной,И скрыл их от погони.
«Что там за грохот, что за стук,Скажи нам поскорей!» —«Земного эха дальний звукНе для людских ушей».
«Что там за пламя, что за светБлестит во мраке ночи?» —«Огней подземных дальний следСлепит людские очи».
«А что за ложе тверже льдаИ снега холодней?» —«То златоносная рудаИ россыпи камней.
В наш древний край спустились выДорогою короткой —Зато не очутились выВ темнице за решеткой!»
Очнулись парни – уж давноНад лесом рассвело.В карьер заброшенный, на дно,Их ночью занесло.
А вслед одна из гончих сук,Упав, сломала спину…Друзья нашли свой нож и лукИ схоронили псину.
Но что там был за дивный крайИ кто их спас в ночи?Не знаешь правды – не болтай,А знаешь – помолчи.
Был теплый, пасмурный зимний день. В Даллингтонской дубраве и по всей долине гудел юго-западный ветер. После обеда дети отправились на поиски старого Хобдена. Он подрядился на три месяца расчищать заросший овраг на дальнем краю леса и обещал им раздобыть живую соню вместе с гнездом.
