Но вернемся к происходящему.
Гена притащил жену в опочивальню и с размаху бросил на двуспальную кровать. С такой же яростью, наверное, Степан Разин швырял персидскую княжну в волжские воды. Потом он стал поспешно раздеваться. Желание переполняло его. Света лежала на кровати. Раскинув руки и полуприкрыв глаза длинными ресницами, она наблюдала за мужем. Впервые с момента смерти сына женщина тоже почувствовала некое хитрое шевеление внизу живота.
Полностью раздевшись, Гена подошел к кровати и с треском сорвал с жены беленькие трусики. Потом он наклонился над ней…
И тут с Геной приключился конфуз. Еще секунду назад он был готов к соитию, но внезапно перед внутренним взором возникла окровавленная спина проклятого Сашки, и все желание мгновенно пропало. Ранее с ним подобного казуса еще не случалось.
– Ну, ты скоро там? – спросила Света, которой надоело ждать.
– Не стоит, – уныло произнес Гена.
– Пить меньше надо! Занавесь окно, включи свет…
Гена выполнил требуемое.
Света пошире раздвинула ноги. Теперь она раскинулась перед мужем во всей своей красе. Если ранее от подобного зрелища внутри у него словно взрывалась бутылка шампанского, то ныне не вспыхнула даже искорка. Перед глазами, вместо роскошного тела жены, вставала исполосованная спина. И тут Гену осенило. Он пошел в сени, вытащил из сапога плеть и вернулся в спальню. Света все так же лежала на кровати и, казалось, дремала. Услышав, что муж вернулся, она открыла глаза и удивленно подняла голову.
– Ложись на живот, – скомандовал Гена.
– Ты чего это удумал?
– Ложись тебе говорю, б…!
– Ты чего обзываешься?! Какие основания имеешь так меня называть?!
– Я что сказал, сучка! Ну-ка, живее поворачивай ж… падла.
Возмущенная до последней степени, Света вскочила с кровати и подняла порванные трусики.
– Ну, Светочка… – тон Гены изменился на противоположный. – Ты пойми, это как игра. Ты же сама хочешь?
– Хочу, да не того.
– И я хочу того же, чего ты хочешь. Но для этого нужно немного поиграть.
– Раньше безо всяких игр получалось!
– Так то раньше… Ну давай…
– Ты бить меня будешь?
– Чуть-чуть. Совсем не больно. Едва прикоснусь.
– Ладно, смотри!..
Света вновь опустилась на кровать, но на этот раз легла на живот. Попа у нее, что и говорить, была роскошная: большая, круглая и белая, словно творожная пасха.
– Если я тебя немного поругаю? – молящим тоном попросил Гена.
– Матерными словами?
– Ну… Не совсем матерными. Сука – ведь не матерное слово.
– А б…? – уже игривым тоном спросила Света.
Ничего на это не ответив, Геша взмахнул плеткой.
– Ай! – вскрикнула Света.
– Разве больно?
– Немного.
– Я осторожненько.
Новый взмах.
– Полегче, ты!
– Слушай, вроде срабатывает!
– Тогда продолжай, только как можно осторожнее.
– Ладно, я тихонечко. Получи, сука!
– Ай!
– Вот тебе, б…!
– Ай-ай!!! Ты чего разошелся! Кому сказала, аккуратнее!
Но Гена забыл про осторожность. Он пару раз так врезал своей благоверной, что на теле у той тут же проявились розовые рубцы. Света визжала как свинья, которую режут, и бешено вертелась на кровати. Несмотря на явную боль, чувствовалось: ей тоже нравится происходящее. А к Гене наконец-то пришли те же ощущения, что и перед Деревом. Он отбросил плетку и кинулся на жену…
Минуты через три оба в изнеможении лежали на кровати, отодвинувшись друг от друга.
– Больно, черт! – пожаловалась Света. – Исхлестал всю… Скотина!
– А хорошо было? – спросил Гена, ничуть не обидевшись на характеристику жены.
– Ничего так. Интересные ощущения. Так ты теперь меня все время пороть будешь?
– Ну-у… – протянул Гена. – Не знаю даже…
– Нет, любезный супруг, так дело не пойдет! Хорошего помаленьку! – строго произнесла Света.
Едва супруги успели привести себя в относительный порядок, как послышался звук открываемой входной двери.
– Мама… – сказала Света.
Вошла теща, с удивлением покосилась на дочь и зятя, не понимая причины встрепанности причесок и разгоряченности их лиц. Потом до нее дошло. Она криво усмехнулась и обратилась к Гене:
– Знаю, знаю, зятек, про твои художества.
Услышь Гена эти слова полчаса назад, теще не поздоровилось бы, но теперь он пребывал в благодушном настроении.
– Палачом заделался, – не отставала Анна Григорьевна.
– А если и заделался, так что? – миролюбиво спросил Гена.
– Не ожидала я… – нудела теща.
– Чего вы не ожидали?! – постепенно начинал накаляться Гена. – Как я разукрасил этого шарлатана? Так за дело разукрасил! Чего он головы людям морочит?! Оживляльщик выискался! Мы таких оживляльщиков быстро вычисляем и так же быстро наказываем. За ушко, да на солнышко!
– Кто это «мы»?
– Казачество.
– Ты разве казак?
– А то кто же.
– Ха! Какой ты казак! Папаша твой из Тверской области, нищета перекатная, а мамаша – хохлушка. Приехали они сюда по оргнабору, на целину. Так что в твоем семействе казаками и не пахнет. А то думают: нахлобучили на башку фуражку с кокардой, надели штаны с лампасами, уже и казаки.
– Уж не вы ли казачка?
– Я – да! Вся как есть. Из старого роду. Дед мой, царствие ему небесное, у Дутова воевал в Гражданскую войну и в Китай с ним убег. Там и сгинул. А женка евоная, бабка, значится, с мальчонкой, отцом моим, тут мыкалась. Натерпелись, не приведи Господи. И в чеку ее таскали, и в гепеу… И остальные в вашей шатии такие же, как ты. Настоящих казаков – раз два и обчелся. У Кости, правда, дед – казак, а мать – татарка из сосланных.
– Да хватит, мама, вам шуметь, – примирительно произнесла Света. – Казак, не казак… Какая разница?!
– А ты, дочка, мать-то не перебивай. Мала еще… И не стыдно тебе. Мальчонке твоему еще девяти дней не исполнилось, а ты, бесстыжая, с мужиком в постеле кувыркаешься, вместо того чтобы на кладбище сходить, могилку поправить, крестик слезами омочить.
Тут стало заметно, что теща навеселе.
– А я вот Славочку нашего не забываю, – опять заныла Анна Григорьевна. – С кумой на могилку к нему ходили. Лежит наш бедненький в земельке холодной.
– Не надо, мама! – заорал Гена в то время, как Света залилась слезами. – Не из-за вас ли он там лежит?
– Не спорю. Есть в том и моя вина… Есть! Виновата! – Теща стукнула себя кулаком в грудь и тоже зарыдала.
Гена плюнул, ушел в зал и уселся перед телевизором. На этот раз какой-то благообразный господин в круглых очках с бородкой на продолговатом, нерусском лице и вытаращенными глазами обличал с экрана Ленина и его соратников.
– Жиды, – произнес Гена вслух. – Всюду жиды!
Было около двенадцати ночи, когда Гена и Света Соколовы улеглись в супружескую постель. Гена заснул почти сразу и вскоре захрапел, распространяя по комнате перегарный дух. Света долго ворочалась, вспоминая произошедшее. Она и вправду пережила доселе неизведанные ощущения, и хотя попа немного побаливала, была бы не против испытать их вновь. Потом ее размышления перекинулись на мать, а от нее на умершего сына. Света повздыхала, немного поплакала, потом дала себе слово завтра же сходить на могилку к Славику, положить в изголовье цветочки-васильки. Мысли ее постепенно начали размываться, смешиваться, и, наконец, она уснула.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
