-- Ну, хорошо, -- сказал Джонс. -- Подождем. Только все-таки не нужно откладывать это надолго.
Заводы Всеобщей Компании и теперь уже образовывали целый город. Хыог и Джонс отдавали очень много внимания расплани-рованию и устройству этого городка и необыкновенно гордились им, что нигде в Соединенных Штатах процент смертности не стоял так низко, как в их рабочих поселениях.
Домики рабочих стояли среди садов, офомные лужайки и целые рощи окружали школы, церкви и дома для молодых матерей. Все рабочие, прослужившие известное время, получали пенсию, и в виде опыта вводился шестичасовой рабочий день. И Хыог, и Мадж очень много занимались делами рабочего поселения и входили во все его нужды и интересы. И Мадж всегда говорила, что самое большое счастье в жизни, это делать всех этих людей, насколько только возможно, довольными и счастливыми.
Но Хыог никогда не мог вполне победить своего немного презрительного отношения к белым рабам. Он делал для них все, что от него зависело, но никогда не мог признать их равными себе. Он уважал только тех, которые не хотели и не могли быть рабами. И любимым детищем Хыога был его институт помощи молодым изобретателям. Это учреждение возникло следующим образом. Как-то раз, уже лет через пять после изменения своего положения, Хыог нашел у себя в старой книжке записанный адрес. Хыог всегда с гордостью говорил, что он еще ничего не забыл в своей жизни. Но тут, сколько он ни ломал себе голову, стараясь отгадать, кто такой мог бы быть Антони Сеймура, ничего не выходило. Наконец, вдруг он вспомнил встречу в Центральном парке и старого изобретателя, нагнавшего на него такую тоску. Это было в один из самых тяжелых дней его жизни. Хыог вспомнил, что он обещал себе найти этого человека в день своей удачи. И ему стало немножко совестно, что он забыл. Кроме того, последнее время он вообще думал, что нужно сделать что-нибудь для людей, находящихся в таком положении, в каком раньше находился он. Хыог поручил своему поверенному найти Антони Сеймура, изобретателя, которому пять лет тому назад можно было пи
152
П. Д. Успенский
сать по адресу какой-то табачной лавочки. Конечно, ни Сеймура, ни лавочки не оказалось. Все поиски ни к чему не привели. Хыог почему-то очень заинтересовался этими поисками, истратил на них много денег и был очень огорчен, когда в результате не удалось найти даже
следа Антони Сеймура.
Это было толчком, заставившим Хыога приступить к созданию
своего института, через год после этого открывшего действия. Хьюг нашел несколько молодых помощников, живо воспринявших его идею, предоставил в их распоряжение большие средства, и новое учреждение начало дейстовать. Идея Хыога была помогать людям, стоящим выше среднего уровня, занимать то место в жизни, какого они заслуживают. -- Главный ужас нашей жизни, это признание прав только за низшим уровнем людей, -- говорил Хыог своим помощникам. -Школы, общественные учреждения, политические партии, все имеют в виду низший тип. Теоретически они приспособляются для среднего уровня, но фактически служат низшему. Социализм базируется на низшем типе. Мы должны искать высший. Ни в каком случае не понимайте слово "изобретатель" узко. Всякий человек, у которого есть своя идея, есть изобретатель. Не мои[7] сказать тебе, чтобы мысль Хьюга сразу оказалась очень плодотворной. Большинство гениев, открываемых на первых порах институтом, оказывались или шарлатанами или психопатами. Но потом среди них начали попадаться настоящие люди, а время от времени находились такие самородки, что еще лет через десять институт Хыога стал известен по всему земному[7] шару. И человечество бесспорно обязано Хыогу сохранением очень многих ценных открытий, которые иначе могли бы затеряться и исчезнуть. Одному из изобретателей, открытых этим институтом, и принадлежала идея скорострельного орудия, о котором говорил Джонс. И компании молодых химиков из этого же учреждения Хыог поручил разработку некоторых вопросов, относившихся к новым сортам пороха и к новым взрывчатым веществам с ядовитыми газами. Развивавшееся дело Всеобщей Компания Автоматического Оружия потребовало многих побочных предприятий. Очень скоро оказалось, что для Компании выгоднее иметь свои железные и медные рудники, свои угольные копи, свои нефтяные источники. Потом Компании пришлось выстроить около тысячи миль железных дорог, а к ним уже сами собой присоединились соседние линии, не выдержавшие конкуренции. Затем раз Джонс, вообще мало интересовавшийся финансами, очень выгодно скупил акции одного большого пароходного общества, и у Всеобщей Компании оказался свой флот из сорока океанских пароходов. И при этом каждая отрасль дела развивалась самостоятельно и вызывала к жизни новые и новые предприятия.
Но все это уже не брало теперь целиком всего времени Хьюга и Джонса. Очень многое, что раньше приходилось делать или обду
153
Совесть: поиск истины
мывать им самим, теперь за них стали делать и обдумывать другие, или же оно делалось само собой, как сами собой росли разные стороны предпр! 1ЯТН и, капиталы и доходы. Наконец Хыог, мог путешествовать. И с Мадж и без Мадж он уезжал в Ев{юпу, и Азию, в Африу,', в Южную Америку. Кладбище в Смирне, линия пирамид по берегу Нила, гопу-рамы южпо-ипдийских храмов, коралловые атоллы Тихого океана -- все это теперь стало близко и доступно Хыогу. И часто, сидя в своем Ныо-Норкском дворце, он, закрывая глаза, перебирал в уме впечатления своих путешествии и чувствовал, как все ;УГО обогатило его душу. Интерес к искусству, который Хыог почувствовал после нескольких поездок по Италии, наполнил его жизнь новым содержанием. Сначала Хыог покупал много картин. И как это ни странно для человека, никогда не изучавшего искусство, он сразу начал покупать очень удачно. В несколько лет ему удалось составить интересную коллекцию картин современных художников новых школ. Потом он увлекся гравюрами и эстампами, начал собирать старые иллюстрированные издания, и ;)та страсть никогда уже больше не покидала его.
Но, как он сам говорил, он сильнее всего чувствовал всякое искусство на месте, там где оно возникло и родилось, и поэтому коллекции, собранные и перевезенные в Америку, всегда казались ему мертвыми. Но во время поездок но Италии и по Испании ему случалось иногда забрести в маленькую старинную церковь в глухом городке и вокруг почувствовать странное и непонятное ощущение радости от каких-то далеких из глубины его собственной души говорящих голосов, разбуженных лицом Мадонны, выделяющимся на темном фоне, пли сумраком и тишиной высокого свода, или лучом вечернего солнца, проникающего сквозь цветные стекла, или гулким эхо от' шагов по каменным плитам.
И тогда Хыог чувствовал, как во всем окружавшем витают и живут таинственные сущности, воплощавшиеся в картинах старых художников, в старинных церквях, стенах, башнях, но всегда слитые с тем пейзажем, среди ксугорого они родились, с виноградниками на холме, с вечерним солнцем, с желтой каменистой дорогой, с цепью холмов на горизонте. Это были любимые переживания Хыога, после которых странной, тусклой и нереальной казалась ему обычная ежедневная жизнь.
Но самым главным его увлечением была астрономия, Это началось следующим образом. Раз он плыл па своей роскошной паровой яхте в 9000 тонн к устью Амазонки. Дело было вечером. Мадж с детьми ушла вниз, а Хыог поднялся на мостик. Была темная п теплая тропическая ночь, влажная и полная сверкающих звезд. Хыог долго смотрел на небо. II вдруг он вспомнил, как в ранней молодости его интересовала астрономия. -- Все это пришлось бросить тогда, -сказал он. -- Но теперь... почему я теперь не займусь этим? Кто это
П. Д. Успенский
сказал про звездное небо и про душу человека? Хыог чувствовал, как звезды влекут его к себе, как уже только от одной мысли об невероятных расстояниях между звездами и землей, делается маленьким и уходит от него все земное. Вся душа всколыхнулась в нем. -- Как я мог жить без этого? спросил себя Хьюг. В эту ночь он долго не сходил с мостика и на другой же день забрал к себе все книги по астрономии, глобусы и карты звездного неба, оказавшиеся у кашггана. Все это плавание Хыог не хотел думать ни о чем, кроме звезд. И, когда он вернулся в Нью-Йорк, он почувствовал, что стал другим человеком. Звезды сняли с него налет деловой сухости, налегшей на него за последние годы. Он опять был прежний Хыог, мечтающий о невозможном, не желающий знать никакого удержу для своей фантазии. В Нью-Йорке он начал собирать астрономическую библиотеку. Потом в одной из угловых башен своего дворца устроил маленькую обсерваторию, стоившую около миллиона долларов. Он пригласил одного молочного ученого заведывать обсерваторией и сам так увлекался ей, что просиживал там целые дни и целые ночи. Но небо Нью-Йорка слишком облачно. Через год, или два Хыог решил построить настоящую обсерваторию в Аллеганских горах. К этому же времени относится его первое изобретение, в области астрономической техники. Туг Хьюг действительно нашел себя. Его удивляло последние годы, что способность к изобретениям как будто оставила его. Но теперь все вернулось с удвоенной и угроснной силой. Первые годы Хыог только учился. А когда он узнал все, что можно узнать от профессора и из книг, его охватила безумная жажда знать больше несовершенство аппаратов, телескопов, фотографических аппаратов, все это стояло на пути новых знаний. И на его направилась его изобретательность. Честолюбия в нем никогда не было. Материальные потребности его давно с избытком были удовлетворены, и теперь он работал ради знания, ради творчества, отвоевывая, вырывая у природы ее тайны. Занятия астрономией Хыога совсем не были игрой. Очень скоро он получил за свою работу о падающих звездах степень доктора от Колумбйского университета. А затем за изобретения, особенно в области астрономической фотографии, сделали его имя известным во всем ученом мире. Устроенная им мастерская астрономических аппаратов и принадлежностей превратилась в целый завод. А один из изобретателей, найденных его институтом, после долгих неудач и трудов получил, наконец, стекло нового состава для оптических инструментов такой прозрачности, так ровно застывавшее в больших массах, что Хыог увидел возможность осуществления своей мечты, появив шейся у него со времени, когда он начал заниматься астрономией -- а именно, о постройке такого телескопа, какого еще не было на свете, при помощи которого, наконец, должен был быть разрешен целый ряд загадок, целые столетия стоявших перед астрономами. Последнее время
