только за то, что совершил.
Заметив, как орк опять нахмурился, я добавил:
– И не надо сверлить меня взглядом. Тебя я никак не обзывал и не собираюсь. Потому что ничего, кроме добра, от тебя не видел. А вот гоблины гадят постоянно. Что шеф по мелкому, что его начальство, но уже от души, большой такой кучей. Тебе мало моего рассказа или думаешь, что соврал?
– Не думаю, – горестно вздохнул Бисквит, в очередной раз удивляя меня своей эмоциональностью.
– Ладно, – отмахнулся я от невысказанных извинений. – Вижу, что больше ты мне о заказе гоблинов все равно не скажешь, так поведай же, мой всезнающий друг, что, блин, за морлоки такие и почему я о них ни фига не знаю?
– Потому что об этих несчастных не принято говорить. Тема не то чтобы запретная, но и не популярная.
– Несчастных!? – чуть не заорал я, вспоминая звуки, с какими морлоки жрали стрелка.
Они, конечно же, спасли мне жизнь, но если бы я растерялся в узком проходе, то пошел бы на корм, как и бандит.
– Да, именно несчастных, – не унимался орк. – Потому что не виноваты в своем положении. – Поняв, что до меня все равно не доходит, Бисквит начал пояснять: – Морлоки это сошедшие с ума разумные, как люди, так и пришлые. Но людей все равно больше. Дело в том, что некоторые магические наркотики приводят к неожиданным мутациям.
– Наркотики? – уточнил я и, увидев утвердительный кивок, продолжил: – А те, кто жрал наркоту, знали о таких побочках?
Еще один кивок вызвал у меня приступ раздражения:
– Тогда о чем мы тут спорим? Наркоши сами довели себя до скотского состояния, а вы, как я понял, устроили для них заповедник в трущобах. Не боитесь, что они сунутся к нормальным людям? Не проще ли перестрелять всех?
Орк укоризненно посмотрел на меня:
– Гоблины, да и лично я, думают по-другому. Дело в том, что эксперименты с расширяющими сознание декоктами, без которых не могут обойтись ни мастера проклятий, ни оркские шаманы, иногда доводят до кровавого безумия. Убивать за это сородичей недопустимо. И мы, и гоблины устраиваем для таких несчастных особые закрытые зоны, где они живут подобно неразумным зверям. А насчет опасений можешь не переживать. У таких мутантов сильная светобоязнь, и ночью в освещенный Серый и тем более Белый города они не сунутся. Так же как в залитые огнями человейники.
Я еще раз представил себе жизнь в человеческом муравейнике, да в полном окружении темного, заселенного морлоками пространства, и порадовался, что живу не там. С другой стороны, если не задумываться и игнорировать реальность, то привыкнуть можно ко всему.
Что же касается моего отношения к тем, кто в последствии стал или еще станет морлоком, то тут уж сказывается детдомовская деформация. Ну не понимал я добровольно опустившихся личностей. В отличие от меня и моих однокашников, другим жизнь даровала серьезный фундамент в виде семьи, у некоторых еще и зажиточной. Ну и как я смогу понять то, что некто из-за своей трусости, слабости или просто лени сливает в унитаз свои неслабые стартовые позиции. Человечность определяется эмпатией и сострадательностью – с этим я согласен, но вот в этом случае у меня серьезный такой моральный провал.
В итоге наш обмен информацией перешел в яростный спор. Мы попытались сгладить его коньяком, но сделали только хуже. Как любил говорить наш сильно пьющий завхоз – подошла вторая фура, которая и увезла нас в беспамятство.
Глава 3
Сам не понял, когда вырубился, зато возвращение в реальность оценил во всем его многообразии.
Все, завязываем с пьянками, иначе такой способ борьбы со стрессом доведет до беды. Впредь шок будем лечить злобой и агрессией.
Одно хорошо: у Бисквита в хозяйстве имелось все, вплоть до жизненно необходимых в подобной ситуации опохмеляющих декоктов.
Вид ухмыляющегося орка ничего, кроме немотивированной агрессии, не вызывал. Он, зараза такая, успел не только вылакать лекарство, но и душ принять. К тому же явно спал в своей постели, а не как я – почти под столиком, благо ковровое покрытие в комнате было толстым и мягким.
От предложения принять душ я горделиво отказался, мечтая сделать это у себя дома. Но пойти в ванную, дабы умыться, все же пришлось. Особо удивил унитаз. Я, конечно, понимал, что для таких крупных ребят и сантехника соответствующая, но это корыто вызвало кривую ухмылку. Хорошо хоть, не приспичило вчера по большим делам, иначе мог спьяну и провалиться в сей монументальный постамент для философских рассуждений.
Вчера ночью презрительно отзывался о всякой пьяни и бомжах, а сам-то как себя веду? В зеркало смотреть не хотелось принципиально, ибо мерзко не столько от вида помятой морды, сколько от осознания своей слабости и неразумности.
Умывшись, я уже собрался домой, но всем мечтам о душе сбыться было не суждено. Зазвонил телефон Бисквита. Судя по тому, как засуетился орк, вызов был от гоблина.
– Да, Иван Иванович. Конечно. Скоро буду. Не надо, он у меня.
Похоже, у жабомордого опять что-то стряслось, и он хочет видеть нас обоих. Интересно почему? Вроде в прошлый раз он уверился в моей полнейшей бесполезности.
– Поехали, – печально вздохнув, махнул своей лапищей Бисквит. – Шеф вызывает.
Орк снова выбрал кабриолет, и мы покатили по итальянскому кварталу. Еще в прошлый раз я заметил, что Бисквит – личность в этих местах известная. Парочка прохожих даже приветливо махнули нам. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, парень он незлобивый, хоть и пытается казаться брутальным, но любой, кто знает его больше пары дней, понимает, настолько этот здоровяк по натуре плюшевый.
Блин, только сейчас вспомнил, какую роль сыграла его пуговица в схватке с бандитами:
– Бисквит, извини, я забыл поблагодарить тебя за артефакт с хохотунами. Без него я бы не выжил.
– Да ладно, – застеснялся громадный орк, и это выразилось в том, что его лицо приняло более темный оттенок зеленого. – Я тебе еще парочку сделаю.
Ох как права была наша психологиня. Она не уставала повторять: «Улыбайтесь людям, не ленитесь благодарить и хвалить, особенно если есть за что. Хуже от этого точно не станет, а польза может быть огромной». Но еще она говорила, что во всем нужно знать меру, поэтому я решил свернуть разговор.
В этот раз наш путь лежал в квартал, населенный французами. Это я понял даже без подсказок. Хватало одного взгляда на наряды прохожих. Да, Женева сама по себе франкоязычный город, но все равно разница между тем, как обустраивались французские и швейцарские французы, чувствовалась сразу.
И дело не в беретах на некоторых из прохожих и не в том, что сидящие на отрытой площадке кафе девушки жеманно поглощали круассаны. Казалось, что здесь сам воздух пах Парижем. И это при том, что в столице Франции я отродясь не был, но ощущение такое почему-то возникало.
Жаль, что в это милое местечко заглянула смерть. А судя по торопливости вызова, мы туда не на раут едем. Сразу возникла мысль о полномочиях гоблина. Похоже, он одинаково легко чувствует себя в любом из кварталов Серой Женевы.
– Кстати, Бисквит, а твоего шефа везде называют Иваном Ивановичем?
– Что ты, – оскалился орк в зубастой улыбке непонятного эмоционального окраса. – Здесь он Ивон Секатор.
Прозвище орк произнес во французской манере с ударением на последнем слоге.
– В каком смысле Секатор?
– Была там история. Потом расскажу. Но это еще что. В итальянском его знают как Джованни Траппола.
– А это еще что значит?
– Капкан, – посерьезнел орк. – Однажды он попался нашей местной Каморре. Искали два дня, а когда нашли, там было настоящее месиво. Пять трупов людей и орк, которому шеф вцепился в глотку. Так и висел без сознания на шее мертвого паграда. Пришлось размыкать челюсти специальным инструментом. На этом женевская Каморра и закончилась. Беня неделю вычесывал итальянский квартал, повесив на пояс четыре десятка ушей.
Ну ни фига ж себе городские легенды! Оказывается, гоблин еще та зверюга даже без своего ручного орка. Особенно если учесть, что он загрыз целого паграда – оркского воина третьего круга посвящения.
И тут я вспомнил еще одно слово из речи Бисквита:
– Как ты назвал Бенедиктуса?
– Не вздумай повторять, – встрепенулся орк. – Лучше даже мысленно его так не называй. Вечно себе напоминаю,
