Так что он сумел взять себя в руки и стал размышлять, что теперь делать.
Вариантов было немного. С тем, что осталось от союзного войска, Париж Хрольву не взять. Но у франков много земли, много городов и много конунгов. Причем некоторые из них силой не уступают конунгу всех франков. Например, конунг бургундский. Напасть на такого можно. Но глупо. Даже если и удастся победить, такая победа приведет к потере большей части хирдманов. А значит, к поражениям в будущем. И так будет, если схватиться с любым, кто так же силен.
Остается грабить слабых. Но слабых славные северяне уже обчищали. И не по одному разу.
Проклятье! Пусть вороны вырвут Бьёрнов змеиный язык! Дед во сне явился… Как же! Бьёрну не понравилось, что он, Хрольв, не признал его старшинство! Как же! Конунг свеев! Если бы отец Хрольва был конунгом свеев и оставил ему страну в наследство, Хрольву не пришлось бы доказывать, что он достоин. Любой, кто взглянул бы на сына Рёнгвальда, сразу это понял бы. Иначе зачем боги сделали Хрольва таким могучим?
Чума на голову этого Бьёрна! Хрольву очень хотелось догнать бывшего союзника и воздать по заслугам: вызвать и убить.
Жаль, не удастся. Потребуй Хрольв хольмганга, хускарлы этого не допустят. И что тогда? Биться хирдом на хирд на радость франкам?
Хрольв поскреб бороду. Потом затылок. Потом снова бороду. Попросил у богов совета. Тоже не помогло. Боги не прислали ни одной радующей мысли.
Или все-таки последовать за Бьёрном? Если этот Шартр и впрямь так богат, то, наверное, и стены у него хороши. Осада затянется, может, и подмога к франкам подоспеет… Это сейчас Бьёрн может хорохориться и заявлять, что это «дело семейное», а когда его прижмут, от помощи вряд ли откажется. А если город дастся ему легко, то почему бы не напомнить хирдманам Бьёрна, что неподалеку есть куда более богатый Париж? Это Бьёрну нужна в первую очередь слава, а что нужно его бойцам? Вот что нужно, например, Гейру, который стоит перед ним и никуда не торопится? Почему он здесь, а не с Бьёрном?
— Я тебя услышал, — сказал Хрольв. — Благодарю.
— Не благодари, — качнул головой Седое Перо. — Я здесь потому, что хочу быть с тобой, а не с Бьёрном. Если конунг хочет повторить подвиг деда, это его право. Слава — это хорошо. Я не против славы. Но зачем мне слава без добычи, а сдается мне, Бьёрн Железнобокий уже выгреб из Шартра все золото, которое там накопилось. Ты возьмешь меня в хирд, Хрольв Рёнгвальдсон?
— Беру, — подтвердил Пешеход. Боги не забыли о нем. И устами этого хольда дали свой совет. — Иди к Стевниру и скажи ему, что ты теперь с нами, хольд Гейр.
Седое Перо кивнул, поднялся и ушел. Он получил, что хотел, и теперь самое время держаться от рассерженного великана подальше.
Хрольв несколько раз сжал и разжал кулаки. Поглядел на небо. Потом на опустевшую франкскую деревню на берегу. Решение было принято. Но легче не стало. Хрольву по-прежнему хотелось убивать. Сжигать, крушить, рубить на куски…
Но это ни на шаг не приблизило бы его к цели. Ему нужны люди Бьёрна. Их надо вернуть. И Хрольв это сделает. Но для начала надо хотя бы узнать, как далеко отсюда этот Шартр? Нужен кто-то из местных. Кто-то, кому можно доверять. И Хрольв знал, у кого есть такой человек.
— Биргир! — рыкнул Пешеход. — Приведи ко мне франка-перебежчика, которого взял молодой хёвдинг из Гардарики. И самого хёвдинга тоже… Скажи: я попросил, — добавил он, вспомнив о гордом нраве юнца. Впрочем, такому удальцу гордость простительна. Тем более родственник…
Хрольв хмыкнул. Вспомнил, что напророчил ему этот малыш. Ну-ну.
Но польза от малыша есть. Два корабля островитян, например. Если не удастся вернуть Бьёрна, ему пригодятся все.
Злость ушла. Так обычно и бывало, когда Хрольв Рёнгвальдсон принимал решение. Ярость — это хорошо, но ее лучше приберечь для врагов, а с друзьями стоит быть помягче. Особенно такому, как он. Хрольв осклабился. С таким лицом, как у него, надо быть добрее. А то можно и без друзей остаться. Все разбегутся.
— Бьёрн ушел, — поведал вернувшийся с берега Дёрруд. — Забрал своих и ушел брать какой-то франкский гард. Без нас. Пешеход, должно быть, от ярости щит грызет.
— Не удивлюсь. — Сергей Хрольва понимал. До заветной цели, парижских стен, осталось всего ничего — пара сотен километров.
— А может, и хорошо, что он ушел, этот Бьёрн, — заметил Рёрех. — Спеси в нем столько, что на троих хватило бы.
— Его дедом был сам Бьёрн Железнобокий, — напомнил Дёрруд.
— Он — не его дед, — возразил Рёрех.
С этим спорить никто не стал.
— Ставлю золотой против дирхема, что Пешеход, как только догрызет щит, пришлет за нами, — сказал Сергей.
— И это будет скоро, — поддержал Дёрруд. — С такими челюстями.
— Кочень, — окликнул Сергей отиравшегося рядом бывшего лжескомороха. — Приведи-ка сюда Жюста.
Француз выглядел неплохо. Для того, кого не так давно вынули из петли. Воспрял, приоделся. Ну да заработал. Полезен.
— Чем могу служить господину?
— Там, — Сергей махнул в сторону оставшегося позади притока, — выше по течению есть большой город. Знаешь его?
— Господин говорит о Шартре?
— Если этот Шартр достаточно большой и богатый.
— Если большой и богатый, то это точно Шартр. Господин собирается его атаковать? — в голосе француза угадывалось беспокойство.
— Возможно.
— Не надо, господин! — воскликнул Жюст. — Шартр — под особым покровительством Девы Марии! Там Ее святая реликвия! Горе тем, кто…
Сергей поднял руку: умолкни.
— Реликвии — это хорошо, — пробасил Дёрруд. — За них христиане платят золотом.
— А как насчет стен? — вмешался Рёрех. — Спроси его, Вард, крепки ли в том городе стены?
— Очень хорошие стены! — заверил Жюст. — Новые совсем. Старые сильно попортили, когда норманны пятьдесят лет[19] назад захватили город! Эти новые — очень прочные! Очень!
— Выходит, в прошлый раз святая реликвия не помогла, — заметил Сергей.
— В прошлый раз ее не было! — возразил Жюст. — Епископ привез в Шартр Тунику Пресвятой Девы семь лет назад, на освящение собора! Многие тогда пришли ей поклониться. И я тоже.
Сергей с удивлением поглядел на француза. Надо же: вор и разбойник, а такая набожность.
— А стены новые покрепче старых? — уточнил Рёрех.
— Намного, господин. Старые стены были совсем старые. Им много веков было. Новые куда крепче. И высотой больше шести туазов[20].
— Довольно, — оборвал его Сергей. — Потом дорасскажешь. — И Рёреху: — Надо Пешеходу рассказать. Ему будет интересно.
— Наверняка, — согласился Рёрех. — Вон к нам Биргир топает. Угадай зачем?
Пешеходу было интересно. Очень.
— Я тоже хочу посмотреть на этот город, — заявил Хрольв. — И еще на то, как Бьёрн разобьет свою спесивую рожу о его стены.
— Валы, — уточнил Сергей. — Сначала — о валы, потом, если получится, о стены.
— Не торопись, — сказал Стевнир.
Сергей и Рёрех взглянули на него удивленно. Храбрый поступок.
Пешеход отреагировал ожидаемо.
— Что? — взревел он. — Ты смеешь мне перечить!
— Я сказал: не сейчас. И да, смею.
Стевнир не испугался. Видимо, он мог себе и не такое позволить. Сергей мысленно сделал заметку: он недооценил человека, которого когда-то повалял по песку Белозера.
— Сначала надо разведать, и разведать быстро. Поэтому ехать надо верхом, и поедем мы без тебя. Угадай почему?
— Да я на собственных ногах бегаю не хуже любой лошади, — проворчал Хрольв. — Опять же можно и на корабле пойти… — Но тут же сообразил, поправился: — Нет, нельзя. Заметят.
Но Сергей увидел, что Пешеход уже согласился. А вот он сам на месте Хрольва рискнул бы. После того, как вверх по реке прошла армада Бьёрна, один-единственный драккар местных не удивит. Решат, что отстал от своих.
