Первый стакан я с жадностью выпил сам. Второй набрал за щеки и устроил Динешевой сестренке хороший душ. Страшно мне по-настоящему стало, когда я увидел, что капли стекают с кукольного лица, как дождь со статуй в Пушкинском парке. Я поднял голову девушки из лужи на полу, откинул с глаз мокрую челку – веки даже не дрогнули. Ну, и что теперь? Вызывать скорую? «Срочно приезжайте, у моей знакомой иновселенянки летаргический сон!» Может, лучше тогда сразу в психушку позвонить? А с чего звонить-то, кстати? Телефона на даче никогда не было…
Кое-как уложил Машуру на диван. Признаться, она не сопротивлялась. В единственной спальне нашлись подушка и одеяло. В шкафу – кое-какие тряпки, очевидно, старые Вовкины и его мамки-алкоголички – он с ней теперь жил и ее новым хахалем. Я напялил на себя пузырящиеся на коленях спортивки, две футболки сразу и полинялый свитер явно не Вовкиного размера – хахалев, что ли? В углу за шкафом отыскался электрический обогреватель, который я тут же и врубил, подтащив к Машуриному дивану. Попробовал отыскать часы, но они стояли. Из радио слышался только нечленораздельный хрип – приемник был бабушкиных времен, и почему его еще не пропили, непонятно. Может, как раз потому, что не брал никто. Высунул нос в щель между занавесками. В свете одинокого фонаря качал голыми ветками сад. Ветки были черные, как и все вокруг. Вот вам и разведка.
Я выключил свет. Сел на пол в изголовье дивана, завернувшись во второе одеяло на манер индейского вождя. Спираль древнего обогревателя рдела в темноте трубкой мира. Может, к утру Машуре станет лучше? Я пристроился так, чтобы моя рука все время касалась безвольного запястья, где под кожей лениво колебалась жилка. Спать не хотелось, но я должен был быть уверен, что, если все-таки усну, то почувствую, если что-то изменится.
Я смотрел на Машуру снизу вверх, смотрел долго – стесняться ведь некого, да и видно было не много. Короткие волосы, придавленные подушкой, топорщились и бросали глубокие тени на скулы, упрямый подбородок и край шерстяного одеяла. Пухлые губы чуть разомкнуты, будто девушка хотела что-то сказать, да уснула на полуслове. А что, если это вовсе не сон? Что, если я… убил Машуру, вместо того чтобы спасти? Вдруг она была слишком слаба, чтобы перенести путешествие между вселенными? Может, Ветер Времени выдул душу, связь которой с телом ослабела? Выдул и унес в Нижний мир, а сюда отправил только пустую оболочку?
– Машура! – тоскливо позвал я вот уже в который раз. – Слышишь меня?
Говорят, пациенты в коме слышат все вокруг, только ответить не могут.
– Маш, меня Динеш уроет, если с тобой что-нибудь случится, ты это знаешь? Он меня даже в этом мире достанет, уверен. Еще почище ЭРАДа. Так что ты это… Давай, просыпайся, ладненько? Ну, то есть, сейчас ночь, конечно. Так что если ты просто устала, так поспи. Только уж утром… Утром я тебя разбужу, ясно? У нас дел многа-а…
Я зевнул, чуть не вывернув челюсти. Машура молчала, соглашаясь. Где-то вдалеке забрехала собака. Даже если бы это был бладхаунд, вряд ли мои внезапно налившиеся свинцом веки приподнялись бы хоть на миллиметр.
Разбудил меня наглый солнечный луч, просунувшийся в щель между занавесками специально, чтобы щелкнуть засоню по носу. Я заморгал и постарался спрятаться от помехи. Затекшее тело подвело, я потерял равновесие и с грохотом рухнул на пол. Со сна мне почудилось, что я снова на каникулах и позорно проспал рыбалку. Но стоило протереть глаза, и реальность двинула по башке, приводя в чувство. Покряхтывая, я ухватился за диван и, подтянувшись на руках, привел себя в сидячее положение. Там, где еще несколько часов назад изображала манекен девочка из Среднего мира, теперь валялось только скомканное одеяло.
Чуть не с минуту я тупо пялился на его складки. Наконец, сложив два и два, с радостным воплем вскочил и понесся по дому на подгибающихся ногах:
– Машура-а!
На кухне против всех ожиданий никого не было.
– Маш!
В спальне тоже никого.
– Маш?
На ледяной веранде солнечный лучик заблудился в прошлогодней паутине.
– Э-э… Маш, ты тут? – вежливо постучал я в дверь пристройки, где находился дачный сортир.
Ответила мне тишина. Торопливо отлив, раз уж все равно был здесь, вернулся в спальню. Распахнул створки шкафа, достойного называться антиквариатом, если бы вместо ручек из него не торчали согнутые дугой гвозди. Показалось мне, или гардероб Вовкиной матери уменьшился на пару тряпок? Я методично обыскал крошечный домик по второму разу, но не обнаружил ни самой Машуры, ни следов ее пребывания. Из окон свободно просматривался облетевший сад. Он тоже был девственно пуст, только пара ворон злобно перекаркивалась на яблоне.
«– Все, – подумал я, устало опускаясь на колченогий табурет. – Ее наверняка забрал Ноал. Воплотился в какую-нибудь там аватару и утащил девчонку прямо у меня из-под носа, пока я дрых без задних ног».
Вороны за окном тяжело поднялись с ветки и исчезли над крышами дачных домиков. Мрачные серые тучи наползали на солнце, гоня незваного гостя прочь, туда, где было тепло и лето. Как в Среднем мире.
«А что, – кольнула меня холодом чужая, непрошеная мысль, – если мне вообще все приснилось? Дама в шляпе, волчок, Машура, Ла Керт? Я просто сбежал из дома, спасаясь от Гениных кулаков, сел на ночную электричку, вломился на Вовкину дачу, чтобы переночевать, и свалился во сне с дивана?»
Мне поплохело. Внутри будто разверзлась какая-то бездна, в которую, закручиваясь воронкой, полетело все, что я старательно раскладывал по полочкам, пытаясь придать миру хотя бы подобие логики, закономерности и порядка. У меня прихватило живот. Гадкое сосущее чувство подняло на ноги. Я бросился в гостиную: была только одна вещь, способная убедить меня, что я не схожу с ума, что все случившееся действительно произошло. Если только Ноал не забрал и ее…
Я упал на колени и лихорадочно заползал по не очень чистому полу. Где это мы вчера приземлились? Из-под стола блеснуло что-то металлическое и цветное. Я рыбкой нырнул между гнутых ножек, пальцы наткнулись на знакомую прохладную выпуклость. Торбук! Я любовно отер волчок от приставшей пыли и спрятал в карман спортивок. Значит, Ноал не нашел его в темноте, потому и забрал Машуру? Или эта вредина прочухалась и утопала сама? Только вот зачем и куда?
Я призадумался. Данное Ла Керту обещание обязывало как можно скорее разыскать дракона Женетт и вернуть ей артефакт. Почему-то я предполагал само собой разумеющимся, что властительница Среднего мира все еще находится в Питере. Но что, если она отправилась на Таити, вершину Фудзи или в Тимбукту? Да и Петербург – город не маленький. Пока я гоняюсь за дамой в шляпе, что случится с Динешевой сестрой в мире, где все выбирают пепси?
Последняя мысль решила проблему. Я засобирался. Денег на даче не обнаружилось, жратвы тоже, зато в прихожей я нашел огромные резиновые сапоги и ватник, в котором копалась в огороде еще покойная бабушка. Теперь оставалось решить, куда податься. Что могло бы привлечь иновселенянку в Толмачево? Дачки, перелесок и речка, хотя бы отдаленно напоминающие пейзажи Среднего мира? Или десятиэтажные коробки жилого комплекса и с визгом проносящиеся мимо поезда? Почесав в затылке, я медленно побрел по гравиевой дорожке между заборами.
Дачный сезон закончился, и домики вокруг стояли пустые, с запертыми дверями и занавешенными окнами. Если Машура и проходила тут, спросить было не у кого. Тучи успели сожрать солнце. Холодный ветер шевелил голые ветви садовых деревьев, заставлял их царапаться друг о друга, создавая печальную музыку осени. Я поднял воротник ватника и засунул руки глубоко в карманы. Захотелось курнуть так, что пальцы в сапогах свело.
Внезапно краем глаза я уловил движение – слева у покосившегося забора. Я замедлил шаг. Нет, точно, вот снова в жухлой траве мелькнуло что-то белое. Тьфу-ты, наверное, просто кошка! Я попер дальше, внимательно оглядывая разбегающиеся в стороны дачные аллейки и сады за оградами из крашеной сетки. Именно поэтому я не сразу заметил, что иду не один. Кошак выбрался на дорожку и теперь важно шествовал в десятке метров передо мной, задрав короткий, утолщавшийся к основанию хвост. Этот хвост морковкой заставил меня на мгновение позабыть о Машуре: белое в черную крапину животное было двойником покойной Маруськи! Да что там, если бы я собственными глазами не видел, как соседкина любимица пошла на дно, то засомневался бы в успехе нашего с Вовкой давнего предприятия.
– Кыс-кыс-кыс! – осторожно позвал я.
Кошка-копилка обернулась, громко мурлыкнула и потрусила дальше по дорожке. «Наверное, это один из бесчисленных Маруськиных котят, – успокоил я себя. – В мамку удался». Некоторое время мы шли в молчании – кошка и я. Впереди аллейка разветвлялась: налево был путь к реке, направо – улица, постепенно обраставшая асфальтом и выходившая к многоэтажкам. Маруськин потомок уверенно свернул влево. Поколебавшись мгновение, я последовал за ним.
