возможность.
Практические навыки, передаваемые вот так, напрямую — самый быстрый способ усвоения новых знаний. Это он и сам знал давным-давно. В итоге они провели за изготовлением микрофонов и усилителя-ретранслятора шесть часов, даже не заметив, как пролетело время.
У бывалых моряков есть поверье, что даже одна женщина на корабле может принести несчастье. А воздушные фрегаты или корветы, как ни посмотри, тоже корабли. «Ночная Птица» еще и в подплаве прописана по совместительству, а на ней оказались целых две девушки, которые к тому же сидели сейчас рядом в пилотских креслах.
Человеку постороннему могло показаться, что они если не подруги, то по меньшей мере близкие приятельницы, но это впечатление было ошибочным. Напротив, от напряжения, имевшегося между ними, только что не проскакивали искры. И с этим требовалось что-то срочно делать…
— Капитан часто доверяет тебе управлять кораблем? — с индифферентным видом поинтересовалась Шурка.
— Да! — с явной гордостью ответила Таня, подозрительно посмотрев на соседку.
Странно, но та, кажется, не насмехалась, хотя Калашникова успела убедиться в том, что у самозваной стажерки острый и язвительный язычок. К тому же она на редкость умна, богата, прекрасно образована и, надо признать, не лишена вкуса. Но главное — красива. И если со всем остальным второй пилот еще могла смириться, то с последним фактом…
Нет, Таня не была уродиной и знала об этом. Но ранение, а потом долгое восстановление не слишком хорошо отразились на ее внешности. Чрезмерная худоба, неровно остриженные короткие волосы, практически серый цвет лица.
Странно, что Март вообще взял ее в экипаж, ведь от той беззаботной и жизнерадостной девчонки, с которой они познакомились на аэродроме в Сокчо, практически ничего не осталось. Разве что глаза были все те же. Большие и лучистые. Но даже они теперь как будто припорошены болью.
— Везет, — с легкой завистью отозвалась Александра.
— Ты это о чем?
— Думаешь, в ВВФ много женщин-пилотов, допущенных к самостоятельному управлению?
— Не знаю, — задумалась на мгновение девушка, после чего неуверенно добавила: — Вроде бы в транспортной авиации есть такие?
— Угу, — кивнула Шурка. — Меньше десятка. Остальные рано или поздно переходят в наземные службы, штабы или…
— Или?
— Замуж выходят. В лучшем случае.
— Ну, это мне не грозит, — горько усмехнулась Таня.
— Разве?
Ответом ей был лишь печальный вздох.
— А Виктор?
— Ты про Кима? Даже не знаю. Он хороший, добрый. Цветок вчера откуда-то притащил.
— Цветок?! — делано удивилась стажерка.
— Ну да. Орхидею, представляешь?
— Да он романтик!
— О чем ты?
— Да так, ни о чем. Парень ходит за тобой по пятам, как хвост, подарки дарит, цветок вот нашел среди зимы в прифронтовом городе. А смотрит на тебя как?
— Даже не знаю, — смешалась Таня. — Я никогда не думала о нем так…
— А о ком думала?
— Какое тебе дело! — вспыхнула девушка.
— Да ладно тебе, — примирительно улыбнулась Шурка. — И так все ясно.
— Что тебе ясно?!
— Ну, Март — он мало того что красив, еще и одаренный пилот, хорошей фамилии. Как в такого не влюбиться?
— И ничего я не влюбилась! — отвернулась, насколько это было возможно в данной ситуации, Татьяна.
— А Ким, что ж, он просто Ким. Ни кола, ни двора, да еще и из инородцев…
— Слушай, ты! — впилась возмущенным взглядом в соседку Калашникова. — Витя — он очень хороший! И тоже одаренный! И оружейник, каких мало! И вообще…
— Впереди грозовой фронт!
— Что?!
— Я говорю, впереди густая облачность и гроза. Надо или обойти его, или подняться выше.
— Ой, и правда. Как ты заметила?
— Ты забыла, что я одаренная? Некоторые вещи мы чувствуем.
— Что, все?
— Почти. Просто дар у всех разный. Времени не так много, так что принимай решение, или давай вызовем капитана.
— Нет! Он не любит, когда его отвлекают во время работы. Если бы враг показался, это другое дело, а по пустякам… В общем так, увеличиваем высоту до восьми тысяч.
— Есть!
— Курс норд-тень-тень-вест. Обойдем чуть выше и южнее.
— Надо предупредить экипаж, чтобы надели кислородные маски.
— У нас подводная лодка. Забыла?
— Точно! — демонстративно хлопнула себя по лбу Шурка и с облегчением выскользнула из «сферы».
Будь рядом Март или даже Виктор, она никогда не решилась бы на подобный эксперимент. «Одаренный» сразу бы почувствовал манипуляцию, но Таня не имела дара, а потому ничего не заметила. Зато теперь она не просто знает о чувствах Кима, но и сама начала думать о нем!
На какое-то мгновение Зиминой стало стыдно. Нехорошо манипулировать бесхитростной девушкой, и она это прекрасно понимала. Но, с другой стороны, Шурка ясно видела то, что даже не замечал ее «суженый», каким бы супер-мегасильным человеком силы он не был. Тане было очень одиноко, и в экипаже «Ночной Птицы» она нашла для себя почти что новую семью. А еще ее доброе и чистое сердце жаждало любви. И она готова была отдать всю себя без остатка.
Единственное, что Александра не учла, точнее не знала, это искусственный интеллект «Птицы». Он точно уловил, что она делала, и запомнил, если так можно выразиться о блоке памяти.
До Гатчины оставалось еще почти восемь часов полета, когда усталый Хаджиев вытер дрожащими руками лоб и счастливо вздохнул.
— Готово!
На столе перед ними лежали три миниатюрных артефакта и один побольше, игравший роль ретранслятора. Связанные в единую сеть они могли улавливать любой звук, различимый человеческим ухом, и передавать его на расстояние не менее двух километров. Последнее, впрочем, следовало еще проверить, но в любом случае успех был налицо!
— Ибрагим-сан, дорогой! — порывисто обнял его Март. — От лица командования и от себя лично выражаю вам огромную благодарность!
— Благодарю, командир-сама, — на жуткой смеси японского и русского отвечал ему бывший самурай. — Но все же надо еще раз проверить…
— Вот после прилета и проверим. Но в любом случае с меня литр самого лучшего саке!
— Лучше коньяка, — скупо улыбнулся липовый черкес.
— Хорошо. Какой предпочитаете? «Камю», «Мартель» или, быть может, как истинный кавказец — «Шустовский»?
— Вы когда-нибудь пили саке? — с непроницаемым лицом поинтересовался японец. — Поверьте, даже не очень хороший коньяк будет лучше и для желудка, и для головы!
В своих обоих жизнях Март успел попробовать множество разных спиртных напитков, но вот японской рисовой водки и впрямь не доводилось. Но то, что офицеры микадо, несмотря на весь свой патриотизм, предпочитали для личного пользования коньяк, причем на его вкус довольно дрянной, он знал.
— Коньяк так коньяк, — кивнул Колычев. — Все равно вы его один пить не станете.
— Почему? — не понял Ибрагим.
— Не берите в голову, — засмеялся молодой человек. — Это такая русская
