— Просто опусти в воду! — крикнул он мужику. — У нашего судна осадка малая.
— Господин полковник, пожалуйста, можете плыть дальше. — Десятник был доволен собою аки пес, удачно выполнивший команду «тубо».
— Спасибо, братец, — поблагодарил стрельца Андрей Константинович, — вот, держи.
Щедрый граф пожаловал остолбеневшему стрельцу рубль, а двум мужикам дал по серебряной деньге. Затем он повернулся, собираясь уходить, но вдруг о чем-то вспомнил.
— Святой отец, — обратился он к попу, — ежели желание есть, то можете подъехать с нами до Москвы.
— Храни вас Господь! — обрадовался поп и, схватив свой мешок, быстро засеменил за полковником.
«Мурена» начала раскручивать турбины, а палубный Ревенант убрал сходни. Лейф дал все тот же пятиузловый ход. Корабль отвалил от пристани, дал гудок, перепугавший крестьян, и устремился вниз по течению.
— Ваше сиятельство, — проорал вслед благодарный десятник, — будьте осторожны, на реке разбойники шалят!
Полковник молча кивнул и скрылся в надстройке.
Попа устроили в одной из кают. Воняло от него, как от дохлого скунса, но все мужественно делали вид, что все в порядке. Зашедший спросить, не нужно ли чего, сержант Ваня Шишкин отрапортовал:
— Батюшка расположились на шконке и жрякают. Там у него в мешке пропасть всякой еды: и окорок, и сыр, и репа печеная. Огромный каравай хлеба, бутыль с какой-то гадостью... Все это он жрет с чесноком. Короче, запах что на южном рынке.
— Не ерничай! — строго одернул его Андрей Константинович. — А в наказание пойдешь к батюшке и пояснишь ему, как пользоваться гальюном.
— Товарищ полковник, — взмолился сержант, — за что?
— Уважения к старшим нужно побольше оказывать, — отрезал Волков, — да и кому-то нужно просветительную работу среди духовенства вести. Слушай сюда. Во-первых, начнешь с фразы Михаила Задорнова, что по туалетам постигается культура нации. Во-вторых... нет, во-вторых, я с ним сам обговорю.
Подумав, полковник снова вышел на палубу и уселся впереди надстройки. Зоркое око Эриксона усмотрело, что командующий любит там уединяться, и он приказал одному из Ревенантов соорудить там что-то вроде скамейки с небольшим навесом. Банкетка с поролоновыми сиденьями, обтянутыми дерматином прекрасно отвечала желаниям полковника.
Отсюда хорошо было видно, что делается по носу судна и не так раздражало гудение надпалубных турбин — неизбежное зло любого СВП. Хорошо бы вытянуть ноги и на расслабоне свернуть сигаретку... Но не было табака на Унтерзонне, как и не было Нового Света, и люди научились прекрасно обходиться без него. Не забыть и здесь помешать распространению этой заразы, ведь договор с лордом Кармартеном уже заключен. Необходимо вернуть чертову англичанину деньги вместе с неустойкой — пусть продает свое зелье где-нибудь в другом месте!
— Вот как я вас поймала, солдатик! — хихикнула Настя, обнаружив своего благоверного. — Ответь мне, Андрюша, на какого лешего нам этот поп сподобился?
Андрей наклонил голову и шаловливо посмотрел на жену.
— Ты попа не трожь, — наконец сказал он, — он нам нужен. Совершить обряд крещения с младенцем хотя бы!
— Ой, не шибко я верю твоей хитрой роже! — сказала жена, пристально всмотревшись в мужнино лицо. — Ну-ка, признавайся!
— В чем? — с неподдельным недоумением спросил Андрей Константинович.
— О чем умолчал, когда рассказывал о целях экспедиции. — Настя уперла руки в бока. — Я же вижу, у тебя в глубине глаз черти пляшут!
Она села к нему на колени и зашептала:
— Андрюша, ты постоянно забываешь, что я — внучка волхва, причем одного из самых могущественных. Твое эмоциональное настроение я ощущаю очень хорошо.
Волков нежно поцеловал жену.
— Настасья, я тебе все расскажу. Но чуть попозже, обещаю. Просто сейчас мне еще все не до конца понятно самому. Ты бы привела этого попа сюда — есть разговор. Можешь даже присутствовать при нем.
— Ты меня заинтриговал, муж мой, — сказала Настя голосом Шехерезады, — сейчас я приведу этого демона в рясе.
Волков лишь хмыкнул, услыхав эпитет, которым она наградила служителя культа. Вновь и вновь он проворачивал в голове разговор с Хранителем, а затем достал из кармана переговорное устройство.
— Лейф, вызови на верхнюю палубу Каманина, — произнес он в микрофон.
Ростислав явился первым.
— Вызывали, командир? — спросил он, усаживаясь на спасательный плотик напротив.
— Да, Ростислав Алексеевич, — кивнул командир, — хватит в отдых гулять — пора работать. Вы, если не забыли, мой заместитель.
— Не забыл, — обиделся парень, — просто еще не осознал. В работу необходимо впрячься, тогда даже ночью не забудешь.
— Не обижайтесь. Вы хорошо помните историю России конца семнадцатого века?
— Хорошо. Вернее, — поправился Ростислав, — хорошо помню то, что нам читали.
— Уже плюс. Значит, вы допускаете, что Историю могли слегка подправить?
— Могли. И подправили. И не слегка. — Эти три фразы Ростислав произнес с четкой размеренностью Юлия Цезаря. За сотню лет, что он прожил в России, даже с тридцатипятилетним перерывом, Историю столько раз кромсали... Что даже фраза Сталина «Россия — родина слонов» никого особенно не удивила.
— А в чем дело, Андрей Константинович? — наконец спросил он.
Тут на палубу вышел поп в сопровождении Анастасии и, придерживая рукою задирающиеся под ветром полы рясы, прошел к ним.
Полковник встал. Каманин тоже подскочил.
— Прошу вас, батюшка, садитесь! — предложил Волков священнику, указывая рукой на сиденье.
— Благодарю, сын мой. — Священника не пришлось уговаривать дважды. Он тяжко плюхнулся на скамейку и перекрестился. Волков присел на краешек. Анастасия устроилась рядом с Каманиным на плотике.
Попик поерзал на сиденье и вдруг сказал:
— Меня зовут отец Михаил. Как вам уже известно, я помощник настоятеля московского Новодевичьего монастыря. К чему сие вступление... Я думаю, что вы не зря согласились подвезти мою скромную персону на вашем чудесном корабле.
Полковник пожевал нижнюю губу. Затем покусал верхнюю.
— Вы правы, отец Михаил, — сказал он наконец, — люди мы здесь новые и боимся попасть впросак.
Поп хитро прищурился.
— Таки боитесь, аж мне не верится... Дело не в том, ваше сиятельство, что вы здесь новые... Дело в том, что вы — иные. Думаю, шалить со мною не будете, так что я скажу прямо: в Московии таких людей быть не может.
Полковник улыбнулся.
— Мы и не надеялись сойти за своих. Но нам, святой отец, очень надо. Причем надо даже не нам, нужнее всего это ВАМ! Мы должны вмешаться, пока Русь не захлебнулась в собственной крови.
Отца Михаила охватило необычайное душевное волнение. Он разгладил на коленях засаленную рясу.
— Неужто Он услышал наши молитвы? Я знал — недолго этому дьяволу в человеческом облике править! Царем по закону должон быть Федор, Федор Алексеевич! Проклятая Медведиха! Отравительница! Проклятый род Нарышкиных!
— Простите, святой отец, — вмешался Ростислав, — насколько мне известно, Федор Алексеевич был болен...
— Он был болезненным мальчиком, сын мой, а не смертельно больным! Упал с лошади и уж почти поправился, — вознегодовал отец Михаил, — ему бы жить и жить! Иван Алексеевич, мир праху его, тоже не ясно, помер отчего... Проклятая Медведиха! Тех, кто что-нибудь знал и мог рассказать, навечно сослали, а кого и казнили, Нету правды на Руси, прости меня, Господи! Не было и нету!
— И не будет! — сурово сказал Волков. — Если Дракон Московский у власти останется. Через три недели возвернется Великое Посольство — и полетят головы!
Не поспевая за полковничьими идеями, Ростислав и Анастасия тем не менее сообразительно молчали. Анастасия неплохо знала историю аж до конца двадцатого века и поначалу была шокирована вопиющей несправедливостью в отношении России. Но, подумав, решила, что вина за столь неприглядный облик государства целиком и полностью лежит на великом и могучем русском народе, которому изначально все до задницы.
Полковник, поняв, что в лице попа обрел неожиданного единомышленника, развивал мысль дальше:
— Отец Михаил, расскажите нам о монастыре. Честно говоря, никогда бывать не доводилось в подобном заведении.
Про анабазис Старосельского монастыря он решил не упоминать. Да и разница в пять веков должна была сказаться на архитектуре и укладе обители, тем более женской.
Отец Михаил пригладил всклокоченную, давно не чесанную бороду и, пожевав губами, точно верблюд, начал свой краткий экскурс:
— Собственно, монастырь наш основан почти сто семьдесят пять лет назад великим князем Василием Третьим, отцом Иоанна Четвертого-Грозного. Вас не покоробит, если я скажу, что наш монастырь — место ссылки женок, неугодных мужьям, братьям и сыновьям...
— Не покоробит, — быстро сказал полковник.
