– Знакомство довольно шапочное. Вам, Василий Иванович, не досталось за компанию? Вашу фуражку не топтали? – съехидничал я.
– Ты посмотри, Сероиван, как осмелели молодые офицеры? Еще вчера Никифор и слова против сказать не смел! Бледнел при разговоре со мной, не перечил. А теперь он подшучивает над комбатом. Ладно, прощаю плоские шуточки, отпущенные в мой адрес. Но исключительно учитывая героические заслуги. Иди спи, вояка.
* * *
Итак, что мы имели в этом почти безнадежном положении? Вокруг, как минимум на пятнадцать километров, одни духи. Первая и третья роты где-то гораздо ниже по руслу реки. До базы десантников в Анаве топать еще дальше. Моджахедов вокруг тьма, и как выбраться из этой ловушки? Западня какая-то. Впереди, справа и слева – огневые точки мятежников. Сзади бородатые пока не стреляют. Пока…
Но кто знает, что будет дальше? Людей для самостоятельного выхода из окружения мало! Десять офицеров, пара прапорщиков, тридцать сержантов и солдат.
Итого: сорок два ствола или штыка. Не густо…
Глава 11. Ловушка
Четыре высотки, на которых мы разместились, запестрели демаскирующими бело-серыми флагами. Это бойцы сушили на солнышке портянки. Куски материи, прижатые по краям камешками, реяли, словно пробитые шрапнелью и обожженные порохом боевые штандарты. Дух, который они источали, мог сбить с ног даже скунса. Этот постмодернистский натюрморт вызывал ощущение надвигающейся катастрофы.
Обломки металла давно догорели, дым рассеялся, но по-прежнему оставался устойчивый запах пожарища, разлившегося керосина и паленого человеческого мяса. Время от времени мы спускались к месту падения борта, где лежали россыпи металлических кусков обшивки, пытаясь разыскать еще один черный ящик. Солдаты собирали на память о войне оплавленные куски стекла и заклепки. Я тоже подобрал пару стальных сердечников. Это были те самые пули из длинной очереди, прошившей насыпь, но не попавшей в мое бренное тело.
Три дня тревожного ожидания нашей дальнейшей участи тянулись ужасно медленно. Авиация бомбила окрестные горные вершины, артиллерия наносила удары по хребтам и ущельям. Днем солдаты дремали, а по ночам треть из них отдыхали, остальные дежурили, сменяя друг друга по очереди на постах. Офицеры ходили, проверяли часовых, будили их, чтобы не проспали духов и чтоб вся наша группа не оказалась однажды ночью вырезанной. Враг, как выяснилось, в этом районе был многочисленным, хорошо подготовленным и коварным. Интересно, какая сволочь сообщила бородатым район нашего десантирования, в результате чего мы оказались в ловушке. Засада, судя по всему, готовилась заранее и тщательно.
Пулеметы мятежников молчали, на нас не разменивались. Пехота им была не интересна. Затаились и ждали, когда прилетят винтокрылые «птицы», чтобы эвакуировать попавших в беду людей.
Новости поступали к нам одна хуже другой. Учитывая плотную противовоздушную оборону противника, командование приняло решение десантирование более не проводить, вертолеты за нами не присылать, а эвакуацию провести иным способом. Это означало: предстоит топать, топать и топать по горным тропам…
Продукты и вода были на исходе, а командиры в штабе армейской группировки продолжали обдумывать, как выводить батальон из окружения. Смешно сказать, батальон! И роты не наберется! А духов в районе Панджшера около десяти тысяч. Вокруг Анавы (кишлака, к которому нам нужно выбираться) несколько тысяч мятежников. Это по самым оптимистическим, приблизительным подсчетам. Вот влипли…
Наконец ранним утром на четвертые сутки раздумий командир дивизии Баринов отдал приказ об отходе. Филатов спланировал с Подорожником маршрут движения. Совместно в деталях согласовали переход по гребню хребта, пересечение одного ущелья. Далее, двигаясь по второй горной гряде, мы должны были выйти на соединение с остальными ротами батальона. В то время, когда все было подготовлено и согласовано, кто-то на самом верху поменял замысел в корне. Руководители сообщили: в кишлаке, что располагался в трех километрах от нашей площадки, действует афганский полк. Он на подходе. Мы соединяемся с афганцами, прочесываем ущелье и затем возвращаемся к дивизии.
– Как так, спуститься с гор? – удивился комбат, разговаривая по связи с начальством из штаба. – А кто будет прикрывать нас сверху? У меня мало людей, мы нагружены оружием! Необходимо два взвода сажать на вершины, господствующие над ущельем. Это человек двадцать. А у духов несколько ДШК замаскированы. Попробуй-ка забраться на противоположный склон! В бинокль никого не видно, мятежники не показываются, но то, что они не ушли, ясно как день! Выжидают.
– Не обсуждать приказ! Идите на помощь «зеленым»! – последовал начальственный рык.
– Я не пойду в западню! Какой полк у афганцев? Спецназ госбезопасности?
– Пехотный полк. Хороший. Боевые ребята, – успокоил начальник.
– Вы сами видели этих боевых ребят? Сколько штыков? Пятьдесят? Сто пятьдесят? Двести? Какое-нибудь стадо баранов! Разбегутся при первых же выстрелах! – продолжал протестовать Василий Иванович.
– Отставить разговорчики! Начало движения в девять утра. Осмотрите развалины, что находятся вдоль дороги, на пути следования батальона! – рявкнул штабной офицер и прекратил пререкания, уйдя из эфира.
– Бл..! Сука штабная! Тварь! Запустить бы подлую крысу в ту дыру, куда он нас хочет загнать. Просто мечтаю увидеть бегающими под пулями всех этих теоретиков-педиков! Планируют, мудрят, не выходя из кабинетов, а мы потом башку в пекло суем, – громко возмущался комбат.
Чапай закурил сигарету, несколько раз зло сплюнул на камни, продолжая бурчать под нос ругательства. Пальцы рук, держащие окурок, заметно подрагивали. Комбат много нервничал в последнее время. Я тоже не радовался навязанному нам маршруту. Чтобы успокоиться, я вдыхал полной грудью свежий горный воздух, пытаясь расслабиться, и разминал пальцы босых ног. Внутренне, конечно, я содрогался от предстоящего рискованного путешествия, но отгонял дурные мысли и надеялся на счастье и удачу.
Никакой душман не принесет большего вреда, чем родной советский болван. Наша армия всегда славится дураками. Но дуболом в мирное время не так опасен. Война – это все-таки война. Не прав тот, кто придумал поговорку: «Чем больше в армии дубов – тем крепче оборона». Дубы почему-то поголовно пролезли в руководство. И как они только с небольшим набором извилин (и те натертые фуражкой) умудряются пробиваться на самый верх?
– Хватит расслабляться, политрук! Обувайся! Сейчас проверяемся и в путь. Командиры взводов! Пересчитать солдат, проверить наличие оружия. В голове колонны разведвзвод! – громко скомандовал Иваныч.
Людская масса на вершине закопошилась и пришла в движение. Мой зад и желудок почуяли неприятности…
* * *
У подножия горы теснились три домика, выложенных из серого речного булыжника. Невысокие узкие террасы одна за другой спускались к речушке. Во время таяния снегов она, может быть, и превращалась в реку, но сейчас это был тихий журчащий ручеек.
Разведчики пробежались по «избушкам», быстренько осмотрели помещения. Вроде бы все в порядке. Никого нет.
Бойцы залегли за каменными дувалами, переводя дыхание. Подорожник вновь вышел на связь со штабом дивизии.
– Где «крокодил»? Мы заняли окраину населенного пункта. Здесь полнейшая тишина. Ни души! Местных жителей нет, духов пока не видно, но и афганского полка тоже.
– Неувязочка получилась, – ответил по связи кто-то из управления дивизии сонным голосом. – Армейское командование что-то переиграло. Афганцы до вас не дошли километров десять. Идите по руслу речки к ним на соединение. Они будут ждать.
– Вот козлы! Десять километров по руслу! Черт знает что! А если зажмут? Ловушка! Западня! – воскликнул Иваныч и распорядился: – Ну ладно, разглагольствовать некогда. Бегом к реке и как можно быстрее из этого каменного мешка. Разведвзвод, вперед! Затем идут связисты, миномет и вторая рота. В замыкании гранатометчики. Ветишин, не отставай, не задерживайся!
Сережка пребывал в задумчивом состоянии. В принципе, он вполне мог и не оказаться в Панджшере. Перед рейдом лейтенант собирался жениться и должен был ехать в посольство расписываться. Но в последний момент передумал. Из-за чего-то поругались с невестой, и он сказал, что свадьбы не будет. Мол, иду в рейд, а после рейда посмотрим. Невеста вспылила и разбила в гневе четыре литровые бутылки водки, приготовленные для мероприятия, одна об другую. Разговор едва не закончился дракой. Ночью батальон отправился на боевые действия, а утром Золотарев из Центра боевого управления вызвал Ветишина обратно в полк. Девушка умоляла его вернуться.
На вопрос Сергея, что ему делать, Подорожник, хитро глядя на Ветишина, сказал:
– Наломал дров, набедокурил, а теперь не знаешь, как поступить? Делай так, как совесть подскажет. Вернешься в Кабул – Бог тебе судья. Может, там твое счастье. Но взвод останется брошен на сержанта Якубова. Гурбон – только набирающийся опыта, молодой сержант. Справится ли? Не наломал бы дров! У меня лишних офицеров, чтобы тебя заменить, нет.
