Вдогонку он услышал пистолетный выстрел, но понял, что это так, для проформы, потому что уже сворачивал в ближайший переулок. Последовать за ним тем же маршрутом никто не решился.
3
Стриж, прихрамывая (все-таки немного зашиб ступню), шел по старому городу. Приезжие даже плутали в этом лабиринте извилистых улочек. Пока кругом было пустынно, но Стриж не сомневался, что на ноги уже поднята вся милиция. Утешало одно — на город опускался синий осенний вечер. Да и нога, хотя и побаливала, но в меру.
Наконец он вышел туда, куда стремился — на многолюдную набережную. В толпе снующих по магазинам или просто гуляющих людей он почувствовал себя в относительной безопасности. Народ стремился с толком использовать редкое затишье между штормами. С эрой приватизации все первые этажи зданий на набережной заполонили кафе и магазины, забегаловки и рестораны. Сезон кончился, но они по-прежнему заманивали к себе посетителей мягкими огнями неона.
В свое время этот трехсоттысячный город на берегу моря никогда не котировался как первоклассный курорт. Большой порт, крупный промышленный центр. Теперь — другое дело. Кавказ и Крым отпадали, поток отдыхающих увеличивался с каждым годом. Хуже обстояло дело с промышленностью, заводы простаивали, вместе с безработицей, как снежный ком, росли наркомания и преступность.
Стриж зашел в небольшое кафе-мороженое. Оно устраивало его тем, что столики отделялись друг от друга невысокими барьерами. Заказав себе кофе и пирожное, он прошел в дальний угол, сел на всякий случай лицом ко входу. Даже не почувствовав толком вкуса, расправился с кофе и пирожным, вытащил бумаги. Первые листы не дали ему ничего. Девушку на фотографии он не знал, фамилию и имя слышал впервые. Потом шел лист протокола, заполненный крупным, неровным и, как ему показалось, знакомым почерком. Стриж начал читать. С первых же строк кровь прилила к его лицу. Чудовищен был сам смысл написанного, но еще больше его поразили возможные имя и фамилия писавшего. Забегая вперед, он перевернул листок, глянул на подпись и удостоверился, что в самом деле прекрасно знал этого человека. Ведь еще сегодня утром…
4
…Ближе к рассвету шторм начал стихать. Ветер уже не так яростно набрасывался на вознесшуюся над плоским побережьем спасательную станцию. Ревущие ноты его властного голоса сменились печальными, постанывающими, словно он жаловался, как устал в этой безнадежной схватке с пространством и морем.
Стриж поднял голову от книги, прислушался. Удостоверившись в том, что шторм в самом деле стал стихать, он повеселел — все приятней будет идти домой после суточного дежурства. Подумав, он отодвинул от себя книгу, встал размяться. Если бы кто-нибудь из старых друзей увидел корешки этих книг — очень бы удивился. Тут были одни учебники: психология, анатомия, разные справочники. Студент-заочник Анатолий Стрижов готовился к своей первой в жизни сессии. Трудно на четвертом десятке лет начинать все заново, но он наконец понял, в чем его предназначение. Он заменит ушедшего из жизни первого тренера.
Анатолию нравилось возиться с пацанами. Когда он здесь, на юге, начал вести боксерскую секцию, то делал это в присущей ему манере — делу отдавал всю душу и все время. Скоро он понял, как ему не хватает знаний. И вот тогда Анатолий решил поступить в институт. Как поступал — надо писать другую книгу. Такую стену мог пробить только Стриж с его напором танка, у которого заклинило управление. Судимость, возраст, давно забытые школьные знания — все было против него. А он сумел.
В половине восьмого приехал сменщик Олежка Прилепа. Стриж, упорно долбивший свои учебники, услышал сначала звук мотора его мотоцикла, потом звяканье дверей гаража. Вскоре по крутой железной лестнице зазвенели шаги Олега. Стриж улыбнулся, закрыл учебник, аккуратно положил его сверху других и, крутанувшись на самодельном вертящемся кресле, стал ждать. Еще ни разу за все время совместной работы Олежка не повторился. Удивил он и теперь. Тихонечко приоткрылась дверь, и в комнату «заглянул» череп… в мотоциклетном шлеме.
— Смена пришла! — скрежещущим противным голосом известил необычный рокер и смачно клацнул зубами.
Стриж от хохота чуть не упал с кресла. Отсмеявшись и утерев слезы, он подал руку умелому кукловоду, торжественно застывшему на пороге с черепом в руках.
— Ну как? — спросил Олежка, пожимая протянутую ладонь.
— Класс! Ты сегодня превзошел самого себя, — честно признался Стриж.
Улыбка на лице Прилепы стала еще шире. Он был из породы "солнечных мальчиков". Давно его никто не звал Олегом, просто Олежка и все. Есть люди, с первого взгляда вызывающие доверие и радость, он был именно таким. Ростом выше среднего, гармонично сложенный, с правильными, тонкими чертами лица. Особенно удивительной была улыбка, обворожительная и на редкость заразительная.
Редко кто мог устоять перед его обаянием. Стрижа сначала удивляло, что в свои двадцать девять Олежка не женат. А претендентки роились вокруг, что те пчелы. Но со временем Анатолий понял, что друг просто не создан для совместной жизни. Он был из другой породы. Сто лет назад Олежка носил бы гусарский мундир и гордое прозвище — бретер. Бабник, кутила, игрок — и удачливый. О его карточных фокусах ходили легенды. Заманить его в семейную жизнь — все равно что посадить в клетку ветер.
— Держи, как обещал. — Олежка вытащил из шлема череп, подал его Стрижу.
— О, молодец, спасибо! Ты случайно его не сегодня ночью выкопал?
— Нет, вчера, — отшутился Олежка, выкладывая из сумки все, что нужно человеку для длительного и нудного дежурства — пищу для желудка и ума.
— Сколько с меня? — поинтересовался Анатолий, вертя в руках череп.
— Нисколько, — все с той же улыбочкой ответил Прилепа. — Я его увел у бывшей студентки мединститута.
— А ей что, он уже не нужен?
— Она теперь жена владельца трех ресторанов, а анатомию изучает по лысине своего мужа. Кстати, его, — он показал на череп в руках Стрижа, — зовут Йорик, он мужского пола. Челюсти совсем от другого черепа.
— Не челюсти, друг мой, а мундиболы и максиллы.
— Чего-чего? — переспросил Олег, наливая себе чай из большого, шестилитрового самовара, гордости спасателей.
— Верхние челюсти по-научному максиллы, а нижние… — Стриж сверился с учебником, — мундиболы.
— Ага, — понял Олежка, — значит это я вчера по мундиболам получил?
— Именно, — подтвердил, приглядевшись, Анатолий. На щеке у сменщика проглядывала явная припухлость слегка желтоватого цвета. — И за что такие жертвы?
— А, — с улыбкой махнул рукой Олег, — придурок один не вовремя домой приперся.
— Ты как, в окно прыгал? — смеясь, спросил Стриж.
— Ну еще чего, в дверь. Быстро, правда. Здоровый бугай, я еще дешево отделался.
— А жену, конечно, он задушил?
— Кто? Это она его скорей задушит. Не в первый раз. Вот такая кнопка, — он показал от пола уж совсем что-то метровое, — а вертит им как хочет.
Они с удовольствием попили чайку, поболтали на разные темы. Уже рассвело, шторм и в самом деле утих, только надолго ли? Время такое — сезон штормов.
Попрощавшись, Стриж спустился вниз на первый этаж.
В народе это здание звали просто — башня. Ее построили совсем недавно, года три назад. На другом конце огромного, более чем километрового пляжа стояла еще одна станция, старая, работающая только летом. До туристского бума она вполне удовлетворяла город, но когда пляж удлинили, произошла совсем дикая история, наделавшая много шума по всей стране. Один из отдыхающих в межсезонье после посиделок в ресторане решил показать жене свою удаль и полез купаться. Мужик приехал с севера, здоровый, вот только не учел, что коньяк и холодная вода несовместимы. Метрах в ста от берега у него прихватило сердце. Он смог добраться до ограничительного бакена. Пока искали спасателей, спускали катер, прошло часа полтора. Пловец умер от переохлаждения буквально на глазах у жены. После этого и построили башню, основным отличием которой от старой спасалки был встроенный элинг на втором этаже с наклонными стапелями, уходящими прямо в море. Система лебедок позволяла спускать на воду катер за считанные минуты. На третьем этаже помещалась обзорная комната с большими окнами на три стороны, по размеру гораздо меньшая, чем предыдущий этаж. На образовавшемся балконе летом под тентом любили кайфовать спасатели. Ну, а первый этаж занимала подсобная мастерская с верстаком и тисками, да еще комнатка для подзарядки и хранения аквалангов. Помещать рядом с кислородными баллонами какую-либо технику запрещалось, но ребята потихоньку наглели, а Стриж, тот и совсем "дошел до ручки" — держал там второй месяц свою новенькую «Яву». Собственного гаража у него не было.
