На правой от входа стене Мартин сделал из досок несколько полок, на которых лежали несколько игрушек и детских книг. Там же Герти хранила свои сокровища: причудливой формы камешки, большое увеличительное стекло, которое подарила ей Амелия, несколько фигурок животных, которые она вылепила из найденной у реки глины, набор для игры в «шарик и гнезда», который я купила ей в городе (Мартин просил меня не тратить деньги на пустяки, но разве могла я устоять?)
Мое горло снова сжалось от подступивших рыданий. Здесь, в комнате Герти, я особенно ясно чувствовала ее запах; казалось, даже самый воздух в спальне все еще был согрет теплом ее маленького сердца. Для меня это было слишком тяжело, и я едва не выбежала оттуда, лишь в последний момент вспомнив, зачем я пришла в эту комнату.
Не без труда сдвинув в сторону тяжелую кровать, я отыскала в полу – там, где находилась задняя левая ножка – половицу, которая не была прибита гвоздями. Сжатая соседними досками, половица держалась довольно прочно, и я сорвала ноготь, когда, запустив пальцы в щель, пыталась ее приподнять. Наконец мне это удалось, и я отшвырнула половицу в сторону. Под ней, в небольшом углублении, лежал тетин конверт; от времени плотная оберточная бумага стала серой, но желтая восковая печать была цела.
Этот конверт я спрятала в тайник, когда мне было девять лет.
Засунув конверт под ночную рубашку, я уложила половицу на место, задвинула на прежнее место кровать и вернулась к себе. Забравшись под одеяло с головой, как часто делали мы с Герти, я вскрыла конверт, зная, что теперь никто не застанет меня врасплох.
В конверте лежало несколько аккуратно сложенных тетрадных страниц, но под одеялом было слишком темно, и мне пришлось приподнять один край, чтобы впустить в мое укрытие немного света. Потом я стала читать.
При виде хорошо мне знакомого скачущего тетиного почерка, я почувствовала, как на меня волной нахлынули воспоминания. Вот Тетя показывает мне, как писать буквы, вот она учит меня отличать ядовитые грибы от съедобных… На мгновение я даже почувствовала ее запах – сложную смесь еловой смолы, табака и кожи, услышала ее негромкий, напевный голос, который так любила.
«Моя дорогая Сара! Я обещала рассказать тебе все, что мне известно о “спящих”, и сдержу свое слово. И все же, прежде чем ты станешь читать дальше, я хочу предостеречь тебя еще раз: это очень сильная и опасная магия, к которой следует прибегать только в крайнем случае. А если ты все же решишься действовать, знай: пути назад не будет. Эти заклинания невозможно отменить или повернуть вспять.
Итак, главное: если ты все сделаешь правильно, “спящий” проснется и придет к тебе. Когда это произойдет, предсказать невозможно – никаких заранее определенных сроков не существует. Иногда они возвращаются через несколько часов, иногда на это уходят дни.
И еще: разбуженный “спящий” остается в мире живых ровно неделю. После этого они уходят из нашего мира навсегда…»
Семь дней, подумала я, не замечая, что зловещее колесо волшебства со скрипом стронулось с места. Целых семь дней Герти будет со мной! За это мне не жаль отдать все что угодно!
Мартин25 января 1908 г.Вскоре после полуночи его разбудил странный шум – шорох, громкое царапанье, торопливые шаги чьих-то маленьких ног. Он открыл глаза и некоторое время лежал неподвижно, глядя в потолок и напряженно прислушиваясь.
В покрытое морозными узорами оконное стекло вливался бледный свет луны, отчего все предметы вокруг казались голубоватыми. Дрова в печи прогорели, и в спальне было холодно. Он глубоко вдохнул, выдохнул – и ему показалось, что комната вздохнула вместе с ним.
Снова послышалось царапанье, словно кто-то скреб ногтями по дереву. Мартин затаил дыхание. Может, это мыши?.. Нет, слишком громко. Казалось, что-то большое пытается проложить себе путь сквозь стену. Царапанье стало громче, но напряженный слух Мартина уловил еще какой-то звук, похожий на шорох больших крыльев.
Невольно Мартин подумал о еще одной украденной курице, которую он нашел утром, когда ходил на охоту. На этот раз, однако, лиса была ни при чем. Тушка не была обгрызена – кто-то свернул курице шею, рассек грудь и вырезал сердце. Какое животное могло бы это сделать, Мартин не знал. Человек – мог, но зачем?.. Если кому-то понадобилась курица, он унес бы ее целиком, а не стал вырезать сердце и бросать остальное.
Курицу Мартин закопал на холме – просто завалил снегом и камнями, и попытался выбросить странное происшествие из головы. Ему это почти удалось, но сейчас он снова о нем вспомнил.
Чувствуя, как громко стучит в груди его собственное сердце, Мартин протянул руку, чтобы разбудить жену, но Сары рядом не оказалось. Простыня на ее половине кровати тоже была холодной, и Мартин снова вздохнул. Неужели она снова отправилась в спальню Герти, и теперь они лежат рядом и хихикают, укрывшись одеялом с головой?
Нет. Герти умерла. Он сам похоронил ее в неглубокой могиле на семейном кладбище.
Невольно Мартин подумал о том, как Герти выглядела, когда они достали ее из колодца. Она как будто спала, но в ее холодном теле уже не было жизни. Потом он вспомнил, как его рука в кармане касалась шелковистых волос дочери, и содрогнулся. Эту загадку он тоже не разгадал, но теперь это уже не имело значения.
– Сара?! – окликнул Мартин.
В эти последние несколько дней он очень беспокоился. Сара перестала есть, не мылась и почти не вставала с постели. С каждым днем она все больше слабела и не сразу отзывалась, когда он к ней обращался. Самые простые вопросы заставляли ее надолго задумываться; порой она вовсе ему не отвечала, и Мартину оставалось только догадываться, что творится у нее на душе. Казалось, Сара медленно угасает, угасает у него на глазах.
«Откровенно говоря, мы мало что можем сделать, – сказала ему Лусиус, когда Мартин поделился с братом своими опасениями. – Только ждать. – Он покачал головой и некоторое время смотрел в заиндевевшее кухонное окно, у которого они стояли. – В данном случае время не только лучшее лекарство, но и, пожалуй, единственное. Постарайся, чтобы она хоть немного ела и пила, давай ей тонизирующее, которое я привез, и не забывай побольше с ней разговаривать, пусть даже она ничего не отвечает. Сара должна знать, чувствовать, что у нее есть ты, и тогда со временем она справится…»
«Почти то же самое творилось с ней, когда мы потеряли Чарли, – сказал Мартин. – Тогда она буквально заболела от горя, но теперь…» – Он на полуслове замолчал, не в силах признаться не только брату, но и себе самому, что теперь дела обстоят намного хуже. Мартин боялся, что Сара может не справиться со своим горем. А если он потеряет еще и ее, то и ему самому жить незачем. Без Сары он просто не сможет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
