Что он там мог увидеть?
Оказавшись за спиной Яна, она взглянула на несколько расположенных в ряд голографических экранов.
Сначала она подумала, что на них проецируется смоделированная компьютером карта местности, но, присмотревшись, поняла, что видит реальное изображение, снятое с большой высоты.
— Это спутник, Ян. Спутник слежения.
На экранах медленно проплыла панорама города, затем появился лес, старая дорога, несколько заброшенных агроферм, а спустя короткий промежуток времени началась трансляция пустынной местности, откуда десять лет назад пришли андроиды, руководимые Дрейком.
— Мари, мы можем определить, как давно работает спутниковый контроль?
Ян видел цифры, ежесекундно меняющиеся в нижнем углу экрана, но всё равно спросил, будто надеялся, что отчёт кибернетической системы может быть ложным.
— Контакт со спутником установлен сто пятнадцать лет назад.
— Выходит, он видел… Он знал, что к нам приближаются дройды!..
— Судя по всему — да.
Ян повернулся.
На его лицо было страшно смотреть.
— Не Дрейк спровоцировал ту бойню, Мари. Её организовал он. — Ковальский отшвырнул в сторону попавшееся на пути кресло и, подойдя к Нагаеву, яростно спросил: — Слышишь меня, тварь? Почему ты послал нас на верную смерть? Отвечай, иначе я не стану изымать твои нейромодули… — Он не окончил фразу, но бешенство в глазах Ковальского свидетельствовало лучше всяких слов — он находился сейчас в том состоянии, когда действительно мог превратить общение с бывшим шефом в ад для последнего…
* * *
Нагаев молчал.
Если бы не вскрытая грудная полость, в глубине которой матово отсвечивала бронепластиковая сфера ядра кибернетической системы, отличить полковника от человека было бы весьма сложно.
Однако Ян и Мари не питали иллюзий.
— Вы совершили необдуманный поступок, — наконец произнёс андроид. — Город под атакой неизвестных механизмов. Я должен руководить операцией.
Ковальский выхватил десантный нож.
Его терпение иссякло.
«Это человеческое подобие превратило мою жизнь в сумеречный ад. Он повинен в смерти…»
— Ян, остановись. — Мари подняла опрокинутое кресло и села. — Отойди от него.
Лезвие ножа уже коснулось тонких трубочек, питающих нейромодули.
— Не вижу причины сохранять жизнь этой твари. Информацию мы снимем. Остальное меня не интересует.
— Дай мне пять минут. Потом сделаешь с ним, что сочтёшь нужным.
Ковальскому пришлось мобилизовать всю силу воли, чтобы убрать нож.
Да, она имела право на просьбу. Но что толку пытаться разговаривать с машиной, присвоившей себе право вершить судьбы людей?
Кусок металлопластика, вообразивший себя высшим существом… В мыслях подобное утверждение звучало злым абсурдом, от которого хотелось расчленить ублюдка на компоненты, а уж потом, когда душу отпустит чёрная, вязкая ненависть, просто изучить их, получив необходимые сведения.
Похоже, Мари так не считала.
— Послушай, мы же договаривались. — Ян не понимал, к чему рисковать, задерживаясь тут. — Изымаем нейромодули, блоки памяти и уходим, пока не закончился переполох.
Она повернула голову, умоляюще посмотрев на него.
— Ян, ты видишь, сколько здесь терминалов?
— Ну?
— Я никогда не видела подобных устройств. Это не резервный командный пункт. Пройдись по залу, посмотри отчёты систем.
Ян хмуро кивнул. Ему не нравились импровизированные изменения первоначального плана, но спорить, занимаясь препирательством с Мари, он не хотел. Пусть попробует, если считает нужным. Всё равно система глобальной безопасности здания уже включена, и прорываться назад им так или иначе предстоит с боем.
— У тебя есть десять минут, прежде чем станут возвращаться патрульные пары.
— Я поняла.
* * *
— Итак, полковник… — Мари настояла на своём вовсе не из сиюсекундного каприза — у неё имелись веские причины для разговора. Однажды она уже пропустила через собственный рассудок память машины и опасалась вынужденного повторения опыта. К тому же Ян из-за всплеска неконтролируемых эмоций не учитывал одной характерной особенности кибермеханизмов: система, на каком бы носителе она ни базировалась, при определённых обстоятельствах не может лгать.
Интуиция.
Мари лишь мельком успела взглянуть на данные, отображённые в скупых строках отчёта устройств визуального контроля, но иногда для интуитивного вывода достаточно малости…
Взгляд андроида (несколько слоёв органических линз с имитацией серых зрачков), не отрываясь, следил за её лицом.
— Мари Лерман? — полуутвердительно произнёс он.
— Не веришь собственным сканерам?
— Анатомия лицевых мышц неидентична эталону.
— Ничего удивительного. Мы меняемся с годами, в отличие от вас. У меня один вопрос. Пока один. Продолжительность нашего разговора будет напрямую зависеть от полученных мной ответов. Зачем вы реплицировали людей? — без паузы, на одном дыхании спросила она.
Сказать, что Мари оставалась спокойна, — означало бы солгать.
— Ответ невозможен.
— Почему?
— Мне пришлось бы излагать суть вопроса несколько дней. И при этом я не буду уверен, что понят.
Мари расстегнула подсумок.
— Знаешь, что это такое? — Он показала желтоватый брикет в мягкой упаковке из пластика.
— Взрывчатое вещество. Аналог пластида. Химическая формула изменена.
— Правильно. Изменена. Для большей мощности взрыва. Я не стану резать трубки питания твоих нейромодулей. Я уничтожу этот зал со всей вычислительной аппаратурой, хранилищами данных, готовыми образами, понимаешь?
Взгляд андроида остановился, он словно примёрз к одной точке, а именно — к желтоватому брикету пластичной взрывчатки.
— Сосредоточься, — посоветовала Мари. — Ты слышал вопрос. Ужми свои излияния до пары-тройки предложений, и всё будет нормально. Думай.
— Космический корабль. — Синтезатор речи полковника Нагаева отчего-то зашелестел, будто в его работу вмешивались внутренние помехи. — Мы установили факт его существования. Он прибыл из иной звёздной системы. Здесь, на орбите третьей планеты Проциона, он разделился на множество модулей.
Мари слушала его, не перебивая.
— Каждый модуль являлся специализированным робототехническим комплексом. В данном районе совершили посадку десять сегментов, которые в сумме возможностей составляли самодостаточный комплекс терраформирования. Первичные машины приступили к действиям сразу после посадки. Они…
— Я знаю, что такое терраформеры, — произнесла Мари. — Дальше. Ближе к сути.
— Когда завершились работы по формированию природной зоны, из других регионов планеты начали поступать машины, произведённые на рудодобывающих и промышленных комплексах. После встречных поставок биологической массы один из автоматических заводов приступил к производству механизмов андроидного типа, снабжённых двумя нейромодулями.
— Модель? — задала Мари уточняющий вопрос.
— «LX-39».
— Дальше. Можешь опустить период накопления данных об окружающем мире и возникновение самосознания.
— Возникновение самосознания нельзя опускать, — внезапно заявил Нагаев. — Этот вопрос принципиален.
— Для вас.
— Нет. Для всех.
— Хорошо, я слушаю.
— Нужно мысленно сравнить объём нервных тканей головного мозга человека с объёмом четырёх нейромодулей.
Мари не потребовалось далеко ходить за наглядным пособием. Она прекрасно знала, сколько клонированного серого вещества содержит один модуль биологической памяти.
К своей досаде, она никогда не задумывалась над прозвучавшим утверждением, принимая данность… но действительно, ни два, ни даже четыре нейромодуля не содержали достаточного количества биологических нейросетей для возникновения и развития личности!
— Вы нашли ответ?
Нагаев кивнул. Сервомоторы шейного отдела не были парализованы магнитной пылью, что позволило андроиду сделать чисто человеческий жест.
— Возникновение и развитие сознания возможно только при одном условии: все ресурсы системы, начиная от вычислительных мощностей и заканчивая устройствами хранения информации, должны подчиняться нейромодулям, работать на их обслуживание.
— Логично, — согласилась Мари. — А в чём, собственно, проблема?
— Проблема в том, что биологические компоненты памяти по изначальной схеме являются лишь расширительными устройствами, связанными с модулем распознавания речи, зрительных образов и хранения полученной информации. Ядро системы составляют программы, мотивирующие функцию поведения.
— Хочешь сказать, что все андроиды подверглись коренной реконструкции? Кто и как это сделал?
