— Так пусть он накажет меня, только…
— Он и наказал. Ты не можешь войти.
— Мне нужно! Уйди с пути, жрец!
Азар готов был кулаками прокладывать себе путь к тому, кто единственный мог помочь ему сейчас. И пусть за это его настигнет ещё большая кара. Лишь бы только получить то, о чем болит сердце.
— Тебе не нужно в храм, король. Вернись откуда пришел.
— Она… Я хочу просить, чтобы он не забирал…
— Великий алмазный дух не забирает свои подарки. Вы сами отказываетесь от них.
— Ты не понимаешь, жрец, она ранена…
— И она выживет. А ты продолжишь нести свое наказание.
— Я готов. Но мой брат…
— Его жизнь не нужна избранной, король. Час твоего брата не настал. Пока он проживает часть твоего пути, исправляет твои ошибки, но только закончив эту миссию, сможет начать жить сам.
— Ошибки… А что же делать мне, чтобы исправить всё?
— Теперь не тебе решать.
— Кому же?
— Пока разбитое сердце не будет готово собрать воедино свои осколки, твои усилия лишь всё портят. Но полотно жизни уже изорвано тобой. Сейчас у избранной другой путь.
— Не понимаю… Я просто хочу быть рядом с ней и сыном.
— И помогло им твое присутствие? И не поможет, король. Исправить прошлое невозможно. Но если твоё желание заново переписать будущее искреннее, то готов ли ты прямо сейчас отдать самое дорогое, что имеешь?
— Я готов на всё!
— Что ж. Ты ещё не искупил свою вину и, пока не заплатишь сполна, наказание не будет окончено. Твоей платой станут две спасенные жизни. Также ты должен отречься от самого дорого, что имеешь — отказаться от встреч с избранной и благословенным наследником. Не видеть, не слышать, не спрашивать.
— Как же я узнаю, что она выжила?
— Ты не узнаешь, король. У тебя есть только слово Великого. Ты должен дождаться, пока она сама придёт к тебе…
— Но она не придёт!
— А коли так, это и станет твоим искуплением. Если не готов, то не трать моё время…
— Готов! Подожди! Объясни толком, чью жизнь я должен спасти и как?
Жрец продолжил говорить, будто не слыша его.
— Только если исполнишь всё в точности, несколько нитей судьбы сплетутся в одну и соткут полотно, которое задумал Великий алмазный дух, когда сделал вашему роду подарок. Дай клятву и уходи.
— Но откуда ты знаешь, что Великий поможет мне?
— Он не станет помогать тебе. Уже помог однажды. Теперь тебя ждет только наказание, пока не исчерпаешь до дна.
— Ты же сказал, что она выживет!
— И это не будет помощью тебе, король. Это предназначение избранной. И только. Он сохранит ей жизнь не для тебя.
— Не для меня… Для кого-то другого?
И в голове всплыли картины того, как Арсель укутывает её в свой плащ.
— Глупец… В храм больше не приходи. Пока Великий алмазный дух сам тебя не позовет.
— Подожди, жрец! Для кого он сохранит ей жизнь?
— Если это важно для тебя, то стоило ли просить о её спасении?
Жрец взошел по ступеням выше к самому входу и будто в воздухе растворился. Король же так и продолжил стоять у крыльца, опустив голову, не имея сил сдвинуться с места. Если бы ему предложили сохранить ей жизнь с условием, что она будет принадлежать другому? Что бы он ответил? Разве отказался бы? Неужели готов пожелать ей смерти, лишь бы не делить ни с кем? Конечно нет.
И в этот момент он почувствовал на лице влагу. Плакал, усевшись прямо на землю у входа в храм, целуя ступени, и отсюда моля Великого сберечь её, даже если он больше никогда не сможет коснуться и увидеть. Рыдал как ребенок, не думая, что со стороны представляет собой самое жалкое зрелище из возможных. Клялся исполнить в точности, отказаться, запереться, уйти, не узнавать о ней, не приходить, провести свой век в одиночестве. Только бы сохранить ей жизнь, не заплатив сердцем брата. Возможно об этих двух жизнях и говорил жрец? Нужно только вновь оставить их.
И только когда горячий тугой воздух, приправленный терпким запахом сандала, толкнул его в грудь как знак, что молитва принята и просьба будет исполнена, он поднял глаза. В этот момент со ступеней храма к нему спустился сотканный из золотых лучей образ Амана. Он присел рядом с отцом, взял его за руку, как обычно держал Эммилию. И в сердце некогда черствого короля расцвела несмелая надежда. Сын, улыбнувшись ему, исчез в тот же миг, как жрец несколько минут или уже часов назад.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Азар вернулся с гор к своей башне, издали глядя на дворец, но не смея даже пытаться отсюда понять, что в нём происходит. Великий не мог его обмануть.
И он исполнит своё обещание. Никогда больше не увидит её. Ведь она не придёт к нему сама. Ни за что. Всю оставшуюся жизнь он будет лишь вспоминать о том, как предал, сколько раз ошибся. Алмазный дух выбрал жестокое наказание и действительно потребовал у него самое дорогое. Но не дороже её жизни. Быть рядом, но не иметь возможности даже через слуг узнать о ней и сыне. Пусть так.
Если для её счастья нужно его мучение, он снова готов к любым пыткам.
Глава 40
Семь лет назад
Эммилия сидела в парке на скамейке в совершенно обычном городке, в котором, собственно, родилась и выросла. Она перелистывала одну страницу за другой, взахлеб читая новый фантастический роман. Сегодня выходной, и нет пар в университете, поэтому можно посвятить время себе и своим мечтам.
О чем мечтала девушка восемнадцати, почти девятнадцати лет? О малом и о многом одновременно — о настоящей любви.
В то время, как её сверстницы весело проводили время, некоторые баловались сигаретами и спиртным, она была что называется «хорошей девочкой». Училась, читала, окунаясь в мир собственных грёз. Проводила свободное время дома с родными, реже — с подругами, отказывая в приглашениях на свидания всем проявляющим к ней симпатию парням. Никто из них не был похож на её сказочного принца, ведь обращали внимание только на миловидную внешность. А ей хотелось, чтобы ценили за что-то иное, что-то внутри.
С детства представляла себя какой-нибудь волшебницей, покоряющей сердца своей добротой. Надеялась встретить отважного рыцаря. Который увидит в ней свою судьбу и будет готов отправлять не только смайлики в мессенджерах, а подарить весь мир. И пусть это могло показаться глупым или инфантильным в её-то возрасте, но отказаться от своих фантазий Эммили не спешила.
Тем более пока за ней ухаживали только толпы совершенно обычных сверстников, в каждом из которых она не могла найти и доли того, что желала видеть в своем мужчине. Как минимум, любви с первого взгляда. Волнения. Трепета…
Сегодня у неё день рождения, и она снова загадает то же желание, что и всегда. Встретить настоящую любовь. Все остальные желания для единственной любимой дочки по первому намеку исполняют родители. Они воспитали её, как говорится, в розовых очках и тепличных условиях, потакая всем капризам, ограждая от невзгод.
Но Эммили не была заносчива или груба, вовсе нет. Даже напротив, она была романтичной, мечтательной натурой, немного наивной, но до этого времени её окружали настолько чудесные люди, что это нисколько не мешало. Ей везло во всем и всегда.
Она верила в волшебство и высшие силы. Хотя в двадцать первом веке за признание в таком на неё смотрели бы снисходительно, будто заявила, что Дед Мороз настоящий. Но во всем окружении не было ни единого человека, который бы её не любил и смотрел с укором.
Поэтому когда рядом с ней на скамейке оказалась бабушка в старой одежде, ничего кроме сострадания к немощной женщине, у Эммили и не возникло. Ни рационального опасения, ни сомнений.
— Я могу Вам чем-то помочь? — Аккуратно спросила она, стараясь не быть слишком навязчивой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мне бы водички, дочка, — неразборчиво прокряхтела старушка.
Не раздумывая, девушка открыла свою сумочку и, достав кошелек, отошла к ближайшему ларьку, чтобы купить бутылочку прохладной воды.
— Возьмите, пожалуйста, — протянула её старушке, а та сверкнула не по возрасту ясным глазом.
