Напряжение в зале сразу упало, а на галерее почти слышен был вздох облегчения, когда Колум отпил из кубка и протянул его Джейми. Молодой человек принял кубок с улыбкой. Однако вместо обычного церемониального глотка он, осторожно приняв почти полный кубок, принялся пить из него. И продолжал пить под удивленные и уважительные возгласы зрителей, которые наблюдали с возрастающим интересом за тем, как движутся мышцы гортани у пьющего из кубка. Мне подумалось, что ему вот-вот не хватит дыхания, но ничего подобного. Он выпил тяжелый кубок до последней капли, опустил его, шумно выдохнув воздух, и вручил сосуд Колуму.
– Большая честь для меня, – заговорил он немного охрипшим голосом, – быть союзником клана, в котором пьют такое прекрасное виски.
Рев одобрения встретил эти слова, и, когда Джейми пошел к выходу, его то и дело останавливали, чтобы пожать руку или дружески хлопнуть по спине. По-видимому, в клане Маккензи не только его глава Колум обожал театральные зрелища.
Жара на галерее была удушающая да плюс еще дым, подымавшийся снизу; у меня разболелась голова перед самым концом церемонии, о котором, как я поняла, возвестил в нескольких словах Колум. Нисколько не опьяневший после того, как приложился по меньшей мере к шести кубкам со спиртным, он говорил все тем же твердым голосом, который отдавался эхом от каменных стен зала. Мне подумалось, что нынче ночью у него и ноги не заболят, несмотря на то что он так долго простоял на них.
Снизу донесся общий крик, снова загудели волынки, и торжественная сцена сменилась буйным разгулом. Куда более громким криком радости встретили появление бочонков с элем и виски на установленных для этого столах, а следом за спиртным внесли блюда с овсяными лепешками, хаггисом – вареной требухой с примесью овсяной муки и мясом. Миссис Фиц, которая отвечала за эту часть процедуры, весьма опасно свесилась с балюстрады, зорко наблюдая за поведением слуг, разносивших яства, – проще сказать, юнцов, которым еще не скоро придет черед приносить присягу.
– А где же фазаны? – бормотала миссис Фиц, оглядывая приносимые блюда. – А тушеные угри? Черти бы побрали этого Мунго Гранта, я с него шкуру спущу, если он сжег угрей!
Поразмыслив хорошенько, она начала проталкиваться к выходу из галереи, очевидно, не в силах оставить на усмотрение не слишком усердного Мунго Гранта такую ответственную вещь, как угощение по случаю праздника.
Воспользовавшись возможностью, я двинулась следом за ней, ибо миссис Фиц оставляла за собой широкий проход. Ко мне присоединилось еще несколько женщин.
Миссис Фиц, обернувшись и увидев за собой стайку женщин, сурово нахмурилась.
– А вы, барышни, немедленно отправляйтесь по своим комнатам, – распорядилась она. – Если не хотите оставаться в безопасности здесь наверху, бегите, да побыстрее, к себе. Не шастайте по коридорам и не прячьтесь по углам. Во всем замке не найдешь теперь ни одного трезвого мужчины, а через час они будут еще пьянее. Нынче вечером девушкам тут не место.
Толчком отворив дверь, она осторожно выглянула в коридор. Убедившись, что все спокойно, она начала по одной выпускать девиц из дверей, требуя, чтобы они немедленно отправлялись по своим спальням на верхнем этаже.
– Вам не нужна помощь? – спросила я, идя рядом с ней по коридору. – Я имею в виду – в кухне?
Она покачала головой, но за предложение поблагодарила улыбкой.
– Нет, барышня, ничего такого не надо. Вы тоже отправляйтесь к себе, вам тут так же опасно, как и другим.
И она ласково подтолкнула меня в спину, направляя в довольно-таки темный переход.
После встречи с представителями наружной охраны я была склонна последовать ее совету. Мужчины в холле буйствовали, плясали, продолжали пить, не помышляя ни о сдержанности, ни о контроле. Женщинам тут и вправду не место.
Но найти отсюда дорогу к моей комнате представляло в своем роде задачу. С этой частью замка я была почти не знакома, помнила только, что на следующем этаже есть проход к моей комнате, но никак не могла отыскать лестницу.
Повернув за угол, я наткнулась на группу мужчин. Я их не знала, они приехали из каких-то явно отдаленных владений клана и не привыкли к принятым в замке приличным манерам. Во всяком случае, я так решила, заметив, что один из них, вероятно, отчаявшись найти отхожее место, справлял малую нужду прямо тут, в углу коридора.
Я повернула прочь, намереваясь вернуться туда, откуда пришла, все равно, есть там лестница или нет. Меня остановило сразу несколько рук, и я оказалась прижатой к стене в коридоре, окруженная бородатыми горцами, от которых несло виски и на уме у которых было насилие.
Не находя смысла в долгих церемониях, один из мужчин ухватил меня рукой за талию, а другую руку запустил мне за корсаж. Наклонился поближе, царапая мое ухо небритой щекой.
– А что ты думаешь насчет сладкого поцелуя для храбрых парней из клана Маккензи? Тулах Ард!
Я ответила грубым ругательством и изо всех сил отпихнула его от себя. Он был так пьян, что на ногах держался плохо и повалился прямо на своего приятеля. Я метнулась в сторону и кинулась бежать, сбросив на ходу свои нелепые туфли.
Еще одна тень выросла передо мной, и я остановилась. Передо мной один, а гонятся за мной по меньшей мере десятеро, и они могут схватить меня, несмотря на то что нагрузились спиртным. Я ринулась вперед, намереваясь обойти его, но он быстро преградил мне дорогу, и я остановилась так неожиданно, что вынуждена была упереться руками ему в грудь – иначе повалилась бы на него. Это оказался Дугал Маккензи.
– Какого дьявола… – начал он, но тут же увидел гнавшихся за мной мужчин.
Дугал толкнул меня себе за спину и рявкнул по-гэльски на моих преследователей. Они запротестовали на том же языке, но после короткой перепалки – ни дать ни взять стая грызущихся волков! – компания удалилась в поисках лучших возможностей.
– Спасибо вам, – поблагодарила я Дугала, совершенно ошеломленная происшествием. – Спасибо. Я… пожалуй, я пойду. Здесь не стоит оставаться.
Дугал посмотрел на меня, взял за руку и повернул лицом к себе. Он был весь взъерошенный, растрепанный – явно принимал участие в разгуле, который происходил в холле.
– Совершенно правильно, барышня, – сказал он. – Вам здесь оставаться не стоит. Но поскольку вы уже тут, вы мне заплатите выкуп.
В полутьме заблестели его глаза. Он неожиданно привлек меня к себе и поцеловал. Крепко поцеловал, его язык коснулся моего, и я почувствовала во рту вкус и запах виски. Обеими руками он обхватил меня за бедра и притиснул к себе так, что я почувствовала напряженную, твердую мужскую плоть сквозь все мои юбки.
Он отпустил меня столь же неожиданно, как и привлек к себе. Неровно дыша, кивнул и повел рукой в сторону холла. Пригладил упавшую ему на лоб непокорную рыжую прядь.
– Уходите, барышня, – сказал он. – Пока не пришлось заплатить более высокую цену.
И я ушла. Босиком.
Имея в виду события прошедшей ночи, я полагала, что обитатели замка наутро подымутся со своих постелей поздно и спустятся вниз за подбадривающей кружкой эля, когда солнце будет высоко. Однако шотландские горцы из клана Маккензи оказались куда более крепким народом, чем я думала, и еще до рассвета замок гудел как улей; громкие голоса перекликались из коридора в коридор, бряцало оружие, топали сапоги – мужчины собирались на тинчал.
Было холодно и туманно, но Руперт, которого я повстречала во дворе по пути в холл, заверил меня, что это самая лучшая погода для охоты на кабана.
– У этого зверя шкура такая толстая, что холод ему нипочем, – объяснял он мне, с энтузиазмом затачивая наконечник копья на точильном камне с ножным приводом. – Кабаны чувствуют себя в безопасности, когда кругом туман, и не замечают охотников, вот какое дело-то.
Я воздержалась от замечания, что и охотники-то увидят кабана только в тот момент, когда наткнутся на него.
Едва солнце пронизало туман своими красными и золотыми лучами, охотники собрались на переднем дворе, украшенные, словно блестками, каплями воды и сверкающие глазами в радостном предвкушении охоты. Мне приятно было узнать, что женщины в охоте не участвуют, удовлетворяясь такими приношениями отбывающим героям, как лепешки и кружки эля. Я увидела, какое количество мужчин, до зубов вооруженных копьями, топорами, луками и стрелами, кинжалами, направляется в восточный лес, и мне стало немного жаль кабана.
Но часом позже на место жалости пришел некий уважительный страх – когда меня поспешно вызвали на окраину леса перевязать раны человеку, в тумане наскочившему на зверя.
– Боже милостивый! – воскликнула я, осматривая зияющую рваную рану от колена до лодыжки. – В этом повинно животное? Это же надо иметь стальные зубы!
– А? – только и смог выговорить раненый, который был бледен от шока и слишком потрясен, чтобы разговаривать, но один из тех, кто помогал донести его сюда из леса, поглядел на меня с откровенным любопытством.
