Но тут Кора отбросила мысли о полковнике, потому что вот-вот она увидит это самое замкнутое помещение — мечту всех детективных писателей от Эдгара По до Хруцкого, от Конан Дойля до Сименона.
Появился шанс вписать свое имя в золотые скрижали детективной элиты…
…Западная башня, в которой погиб предыдущий император, относилась к тому же дворцу, в котором Кора только что побывала, но принадлежала к его отдаленному старому крылу, построенному еще в незапамятные времена Средневековья, когда нравы были просты, а постройки крепки.
Так что им не потребовалось ни особых экипажей, ни проводников, чтобы добраться до одной из шести серых, сложенных из каменных глыб высоких круглых башен, вид которых навевал образы рыцарей в кольчугах, с треугольными щитами, сражающихся у этих башен с драконами, защищая прекрасную даму, или просто ошивающихся вокруг в надежде, что дама покажется между зубцов на вершине башни и тогда можно закинуть ей туда ключик от пояса верности.
Санитары следовали впереди, толкая старомодное кресло с бывшим полковником, затем рядышком шли Кора и адъютант. Адъютант старался развлекать гостью, рассказывая примитивные, но жуткие истории, связанные с башней и, разумеется, кровавой борьбой за трон на Нью-Гельвеции.
Затылок полковника, возвышавшийся над спинкой кресла, был враждебен Коре, и она старалась не смотреть на него.
— Подобный случай уже был шесть веков назад, — говорил между тем Гим. — Король Гидеон отправился в поход против горных еретиков, оставив свою прекрасную супругу Гиневьеву сторожить его замок и пасти стада.
— У вас моногамные браки? — спросила Кора.
— У нас всякие браки, — поспешил заявить Гим, и Кора поняла, что смысл вопроса до него не дошел. — Значит, он уехал воевать. А Гиневьева осталась пасти… можно сказать, осталась в одиночестве…
— Балбес! — не оборачиваясь, крикнул лейтенант-полковник. — Извольте придерживаться правил! Балладу о Гиневьеве положено докладывать в стихах!
— Но госпожа Орват не любит стихов, — сказал Гим.
— Тем хуже для нее.
И Аудий Ред принялся речитативом рассказывать балладу, обращаясь к кружившим над ним попугаям:
— Спою о любви, о любви моя речь…
— Моя речь! — подхватил Гим.
— Король, уезжая, оставил стеречь…
— Оставил стеречь или голову с плеч! — хором подхватили санитары в армейских сапогах.
Стада и усадьбы оставил стеречьСвою Гиневьеву!
Последние строчки спели хором, и Гим подталкивал Кору в бок, призывая принять участие в хоровом пении. Но Кора не присоединилась.
Король на войне отрубает врагамЧто нужно, ах нужно для вражеских дам!Дает он врагам…
Тут смело вмешался мужской хор:
По рогам, по рогам!Не спи, Гиневьева!
Коляска катилась быстрее, Аудий Ред дирижировал хором, а все, включая Кору, печатали шаг.
— Не спит Гиневьева и слезы не льет, — хрипло завел новый куплет полковник.
Гим повел ласковым фальцетом:
— Но рано ложится и рано встает.
— На стирку и дойку с рассветом встает! — подхватили санитары.
— И помнит о муже! — завершил басом полковник. И тут же повел третий куплет:
А в замке соседнем брюнет и баронИз рода ворон, из далеких сторон…
Увлеченная хоровым пением, процессия во главе с коляской въехала на пологий холм и уткнулась в дверь замшелой старинной башни.
Полковник желал петь далее, но Кора испортила песню, сказав:
— Этот ничтожный ворон из дальних сторон, то есть брюнет, вашу Гиневьеву соблазнил и бросил.
— Как так бросил? — изумился полковник. Он даже повернул голову и попытался приподнять повисшие от позора и унижения усы. — Она сама его бросила!
— Я не спорю! — мягко сказала Кора. — Но мы приехали, и вряд ли имеет смысл петь внутри башни, если мы хотим поглядеть, где и как погиб ваш любимый император.
— Ну уж — какой он любимый?! — вдруг усомнился чуткий к переменам в политике Гимочка. — Некоторые его уважали, но многие не любили. Не было в нем твердости, а вы как думаете, господин Аудий Ред?
— Я думаю — распустил он вас! Якшался с демократами и либералами. Приблизил к себе секретаря!
— Уууу! — угрожающе завыли санитары в сапогах.
— И эту самую даму Синдику!
— Ах, позор! — сказал Гим.
— А его связи с предсказателем Парфаном? — заметил один из санитаров.
— А может, и лучше, что его убили? — спросил Гимочка у Коры.
— Вы так думаете? — ответила вопросом Кора.
— Это моя теория.
— Я расскажу о ней в ИнтерГполе, — обещала Кора.
— Ну, зачем такие формальности! — почему-то встревожился Гим. — Сообщите господину императору Дуагиму, а он уж сам решит, кому сообщить дальше.
С кресла-каталки зарычало. Полковнику надоело ждать у башни. Может быть, он хотел петь дальше, а может быть, не любил адъютанта Гима.
Низкая дверь в башню была приоткрыта.
— Пошли? — спросила Кора.
Санитары послушались ее и протолкнули внутрь коляску, трижды ударив о косяк гипсовой ногой полковника. Каждый раз полковник издавал львиный рык, Гимочка морщился и зажимал ушки, но Кора терпеливо ждала: лучше хоть какое-нибудь движение в расследовании, чем участие в спевках.
Наконец кресло вкатилось внутрь башни.
Первый этаж оказался достаточно просторным, пустынным помещением. Пол был устлан соломой, напротив двери у стены на соломе сидело несколько солдат. Расстелив одеяло, они играли в кости. При виде гостей солдаты подниматься не стали — только проводили их взглядами до лестницы.
Лестница на второй этаж башни, к опочивальне покойного императора, вилась, прижимаясь к стене башни, она была крутой и, к сожалению, без перил.
— Здесь всегда пусто? — спросила Кора.
Полковник был вынужден ответить, потому что Гим дотронулся до его плеча.
— Когда покойный император здесь почивали, — сказал полковник, — то внизу целый взвод сидел.
— В ту ночь они тоже сидели?
— А как же?
— И ничего не заметили?
— Император вошел к себе в восемь вечера, — нехотя ответил Аудий Ред. — Затем закрыл за собой дверь на замок и засовы.
— Солдаты допрошены?
— Все как положено. Допрошены. — Аудий Ред поморщился. Разговаривал он через силу. Но Кору его чувства не волновали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
