мерзко ощущать на себе внимание персон, чьи имена пестрили в новостных
и газетных выпусках.
— Не желаете выпить, мисс? — неожиданно передо мной вырос официант в
черно-белой форме. Он доброжелательно улыбнулся, ожидая моего ответа. Одна
его рука была заведена за спину, во второй он держал сверкающий поднос со
стройными фужерами, наполненными игристым вином, которое наверняка так
же, как и все здесь, стоило целое состояние.
Я прикусила изнутри щеку.
Несколько мужчин в безупречных фраках, находившихся поблизости,
несознательно прервали беседу и обернулись, чтобы удостоить мою скромную
персону своим вниманием. Я мечтала провалиться сквозь землю, поэтому молча
и коротко кивнула служащему, взяла с подноса бокал и быстро осушила его.
Официант этого не видел, так как поплыл дальше, пожелав мне приятного вечера.
Я нагнала его, чтобы стащить еще пару фужеров. Выдержав его удивленный
взгляд, я приподняла один уголок губ в резковатой улыбке и пошла прочь. В
неизвестном направлении. С двумя бокалами в руках, поочередно попивая то с
одного, то с другого.
— Лицо этой девушки кажется мне смутно знакомым, — услышала я
приглушенную ладонью реплику одной женщины в строгом черном платье.
Она разговаривала со своей собеседницей, и обе пялились в мою сторону.
— Я ее тоже где-то видела, — пробормотала вторая, оценивая меня.
Я чувствовала на себе ее ястребиные глаза. Цепкий взгляд изучал мой облик
вдоль и поперек: от макушки головы до мысков туфель. После того, как дамочка,
наконец, отвернулась к своей подружке, я потупила взгляд, сделав вид, будто не
понимаю, что они трепались обо мне.
— Где же я могла… вспомнила! — осенило первую. Она даже вскинула рукой
от внезапного энтузиазма. — Эта девушка была соучастницей последних
мятежей…
— Ах, верно! — ошеломленно воскликнула другая.
Женщины ближе склонились друг к другу, но от этого их любезный диалог не
стал менее привлекательным для посторонних ушей.
Следующую часть разговора я пропустила, потому что с ужасом наблюдала
за поразительно быстрым ростом количества слонявшихся от одной компании к другой зевак, которые прислушивались к сплетням морщинистых леди и
начинали стекаться в их направлении.
— …Сопливый негодяй и преступник на какое-то время лишил мирного сна
моего мужа, — сквозь голос женщины в черном прорезалось презрение.
— Какая отрада, что его упекли за решетку, — высказался кто-то.
— Эти нищие никчемные бунтари серьезно подкосили бизнес Алистера, — со
злобой отозвалась вторая.
— Того, что хранил активы в банке на «Гардиан»?
— Верно. Все вынесли. Подчистую.
— Да… я слышал об этом ограблении. Жутко, — с мрачной задумчивостью
внес лепту седобородый мужчина. — Не только мистер Гуддерман пострадал от
варварского нападения…
— Моя дочка находилась неподалеку в тот момент, когда вдруг появились
люди в страшных масках, с оружием!
— Я помню! Я был там! Я был в банке, когда они ворвались внутрь! —
судорожно сообщил невысокий, полный мужчина с идеально ровной круглой
лысиной на затылке.
Все внимательно слушали его насыщенное повествование о том тяжелом
дне, когда бедняга едва не погиб.
— Они угрожали… угрожали мне! Да я бы их…
— Эта девушка… почему она здесь? Среди нас.
— Возмутительно!
— Кто ее пригласил?!
— Что, если все неспроста?! Эти негодяи снова что-то затевают?!
— Кто-нибудь, сообщите охране…
Теперь «перешептывания» слышались отовсюду.
Они {смотрели} на меня.
Не то чтобы я рассчитывала на теплый прием. Нет.
В глазах окружающих я выглядела оборванкой, даже если на мне сверкало
элегантное платье и имелась красивая укладка. Никакая одежда не сумела бы
скрыть моих пролетарских корней и присущую беднякам настороженность перед
аристократами, в чьих жилах текла голубая кровь.
Для них я всего-навсего несчастная и мельтешащая перед статными
бледными лицами мошка, отчаянно жаждущая внимания и потому до такой
степени безрассудная, что решилась предстать перед ними без малейшего
трепета.
Что ж, спасибо. Я отлично знаю, кто я. Поэтому им не следовало так усердно
трудиться, брюзжа и показывая пренебрежение. Представители элиты поголовно
притихли. Затянувшимся молчанием они смешали меня с грязью… по их мнению,
наверное, они лишь указали мне мое место.
Я подсознательно приняла оборонительную позу на случай, если ситуация
грозила выйти из-под контроля. Я очень не хотела, чтобы произошло что-то
подобное. Я мечтала оказаться где угодно, но только не здесь.
В огромном зале погас свет.
До меня стали доноситься вопросительные и недоумевающие возгласы.
Богачам оказалось достаточно легко отвлечься от моей третьесортной личности и
начать оглядываться по сторонам, обмениваться друг с другом испуганными
взглядами. Однако кто-то все же умудрился связать резкое отсутствие освещения
с моим нахождением среди уважаемых и высокородных гостей, и паника, словно
нарастающий снежный ком, распространилась на людей поблизости, затем еще
дальше, и еще. К чёрту Генерала.
Я не сразу осознала, что маленькими шажками пячусь назад, не забывая
осторожно и недоверчиво оглядываться на скалившихся и растерянных людей. Не
предчувствуя благополучного исхода, я продумывала наиболее безопасную для
себя тактику побега.
Дело пахло жареным.
Я не смогу позаботиться о брате, и детях и рассказать правду своему мужу если меня раздавит жаждущая расплаты за убытки толпа буржуев! Хотя, честно говоря, я испытала удовольствие от вида
исказившихся от гнева лиц. Чесались руки от желания показать этим выскочкам
несколько непристойных жестов и научить паре ласковых слов.
Внезапно мое внимание привлекла сцена позади них в другом конце зала.
Большое количество свободного пространства сфокусировало на себе свет двух
мощных прожекторов, которые зажглись так же внезапно, как и исчезло
освещение несколькими минутами ранее. Вестибюль, укрытый под мраморным
сводом, по-прежнему тонул в полумраке, от которого слегка покалывало кожу в
напряжении.
Постепенно друг за другом гости оборачивались в противоположную от меня
сторону.
Вот он — превосходный момент, чтобы уносить отсюда ноги.
Но я не могла пошевелиться. Тело в считанные секунды наполнилось свинцовой тяжестью.
Увиденное поразило меня настолько, что я утратила способность дышать.
На сцене находился человек. Он был по пояс обнажен и изувечен побоями. В
самом буквальном смысле на нем не было живого места. Повсюду кровоточащие
раны и темные пятна: синие, фиолетовые, бардовые. Издали человек являл собой
один большой синяк. Казалось, даже с такого расстояния я могла расслышать
прерывистые и едва слышные вдохи бедняги.
Он сидел на коленях. Его руки широко развели и подняли над головой. На
запястьях поблескивали громоздкие на вид кандалы. Толстые цепи тянулись в
разные стороны кверху и исчезали за кулисами. Вероятно, только их наличие не
позволяло человеку рухнуть лицом вниз.
Сложно сказать, какой цвет волос был у мужчины. Я могла разглядеть только
запекшуюся кровь, смешанную с пылью и грязью. Его голоса низко свисала, но я
уверена, что лицо выглядело не лучше общей картины.
Что произошло
