Гейл вернулась на место за стеклом. Над другими стойками мигали золотые огоньки, очередь стала длиннее, и Дженни Коннел приветствовала каждого прибывшего с новым порывом ветра.
– В наше время банки такие дружелюбные, – сказала Рут и улыбнулась Гейл, но та в ответ не улыбнулась.
– Мы задерживаем людей, – сказала Фрида, убирая книгу.
Рут подписала чек. Из Фриды как будто выпустили воздух. Она слегка осела, как будто раньше стояла на цыпочках, и затаила дыхание. Рут подсунула чек под стекло. Она ждала реакции Гейл на сумму, гордясь, что может подписать такой чек. Но Гейл никак не отреагировала на щедрость Рут. Ну что это за банк? Можно подумать, что сюда каждый день забредают миллионеры, поручая умопомрачительные чеки попечению безразличной Гейл?
– У вас есть какой-нибудь документ, удостоверяющий личность, миссис Филд? – спросила Гейл, и Фрида нетерпеливо фыркнула.
– Сейчас посмотрю. – Рут принялась рыться в сумочке. – Какой документ?
– Например, водительские права.
Рут вспомнила, что ее права хранились в бардачке машины Гарри. Она снова услышала шум машины, отправившейся в последний путь по подъездной дорожке.
– Или паспорт, – сказала Гейл.
– Чек – это чек, – сказала Фрида.
Она наклонилась к отверстию в стекле, и от ее дыхания его край запотел.
– Мой паспорт остался дома, – сказала Рут.
– Она действительно та, за кого себя выдает, – сказала Фрида. – У вас есть ее банковская книжка.
– Для снятия крупной суммы со счета требуется фотография, – сказала Гейл, безупречно чистая за фридонепроницаемым стеклом.
– Мы вернемся завтра, – сказала Рут. – Я точно знаю, где лежит мой паспорт. Он в верхнем ящике стола Гарри.
– У нас нет времени, – сказала Фрида.
– Или сегодня днем! – продолжала Рут. – Мы сядем на автобус.
– А как насчет дисконтной карты для пожилых, миссис Филд? – Казалось, Гейл с самого начала приберегала эту возможность, а теперь радостно ее предложила.
Фрида взяла кошелек из рук Рут и начала перебирать карточки.
– Она должна быть там. – Рут посмотрела на Гейл, ища поддержки, но Гейл смотрела на руки Фриды.
Ворвавшийся ветер закружился вокруг костюма Рут. Вспомнив, что на ней нет чулок, она смутилась. Фрида передала Гейл карточку, та, проверив ее, кивнула и что-то напечатала. Дженни Коннел приветствовала нового посетителя. «Добрый день!» – пропела она. Рут сжала колени. Она посмотрела на часы – было ровно двенадцать.
17
Фрида взяла такси, чтобы доехать до дому, и сама заплатила за него. Водитель знал Фриду. Он шумно вспоминал былые дни, изображая Джорджа на работе и на отдыхе, откуда Рут заключила, что он когда-то работал в злополучных «Перевозках Янга». Фрида сидела, плотно сжав губы. Она, несомненно, оберегала свое достоинство, не выдавая Джорджа, но Рут не терпелось рассказать водителю обо всех его отвратительных поступках.
Состояние дома удивило Рут. Он был замусоренным, пыльным и пропах соленой грязью, как будто сквозь него прошел прилив. Рут вспомнила, что это проделки тигра, и почувствовала усталость. Ей захотелось прилечь, чтобы дать отдых спине. Фрида была учтивой, она сняла с Рут туфли и жакет и предложила принести воды или чаю.
– Я просто полежу немного сверху, – сказала Рут. – Не буду раздеваться. Мне нужно быть готовой.
– К чему?
– К приезду Ричарда. Разве я не говорила тебе, что пригласила его на Рождество?
Фрида подняла ноги Рут, помогая ей лечь.
– У меня замерзли ноги, – сказала Рут.
Фрида накрыла их жакетом. Положив руку на жакет, она сказала:
– Если тебе будет что-нибудь нужно, позови меня.
И ушла, затворив за собой дверь.
Рут не спала. В спальне было светло. Фрида возилась в коридоре, убирая ведра и брезент, и тихо напевала. Зазвонил телефон, и Фрида подошла. Одну-две минуты Рут слушала, как та говорит, и думала, не взять ли ей трубку, лежавшую рядом с кроватью, но решила, что это потребует слишком больших усилий. Разговор прекратился. В доме стало так тихо, что можно было расслышать, как кто-то на берегу свистит собаке. Фрида вышла в сад, как будто намеревалась разобраться с этим свистом, но тут же вернулась. Было ветрено, высокие волны громко бились о берег. Рут почувствовала, что выздоравливает, как в детстве. Она долго лежала в постели, но, когда она села, оказалось, что прошло всего два часа.
– Фрида! – позвала она и постаралась облегчить боль в спине с помощью дыхательных упражнений, которым ее научила Фрида. И когда она встала с кровати, наградой ей было отсутствие боли. – Фрида! – позвала она.
В коридоре было пусто. Фрида вымыла пол перед наружной дверью, и он светился древесным темно-красным цветом. Ее не было ни в спальне, ни в гостиной, ни в ванной, но нигде не осталось и следа от ужасной тигриной грязи. В коридоре еще валялось несколько кусочков битого стекла, составлявших крошечный архипелаг, напоминавший Фиджи.
Фрида на кухне мыла в раковине овощи. Увидев Рут, она вытерла руки и ласково сказала:
– Добрый день, Спящая красавица. – Потом, шагнув вперед, поцеловала Рут в макушку.
– Что ты надумала? – спросила Рут.
– Подготовить тебя.
– К чему?
– К приезду твоих гостей, – ответила Фрида. – Ричарда на Рождество и Джеффа в пятницу. Мы тебя причешем.
– Опять помоем голову?
– Даже больше. Мы примем душ.
Фрида потянула вниз юбку Рут, и та соскользнула с бедер. Рут переступила через нее. Она подняла руки, и Фрида сняла с нее блузку через голову, не расстегнув ни единой пуговицы. Лифчик Рут сняла сама. Она гордилась этим маленьким успехом.
– Не включай душ, – сказала Фрида, направляясь в коридор.
Рут вошла в душевую кабину, держась за поручни. Ей не удалось снять трусики, но она решила не расстраиваться из-за пустяков. Она села на табурет под душем и стала ждать Фриду. Та вернулась с расческой и бутылочкой, которую энергично трясла. Фрида напевала. Набросив полотенце на плечи Рут, она велела ей закрыть глаза, и Рут ощутила на коже головы прохладную жидкость.
– Что это?
– Тише, – сказала Фрида. – Закрой глаза.
Затем возник резкий запах, проникавший под веки. Фрида расчесывала, массировала и смачивала волосы Рут; ужасный едкий запах теперь воспринимался как что-то эффективное, как некая защита. Рут вспомнила, что так пахли волосы Фриды сразу после окраски.
Открыв глаза, Рут заметила на коже, там, куда попала краска, темно-коричневые пятна.
– Какая темная!
– Не беспокойся, – сказала Фрида. – Я наложила светло-пепельный, очень утонченный цвет. Когда приедет Ричард, ты будешь невероятно хорошенькой. Можешь так немного посидеть?
Рут решила, что может. Со своего табурета в душе она слышала, как Фрида ходит по дому. Из комнаты Филипа донесся шум. Значит, Фрида собирает вещи. Она уезжает. Это из-за меня, это я ей сказала, подумала Рут, и испугалась того, что натворила. Она находилась внутри раскачивающегося колокола. Над головой возвышался его купол, а под ногами разверзлась темнота, в которой не было никого, никого. Рут охватил страх. Он накатывал на нее волнами, и каждый раз, когда он приходил, он оставлял частицу себя, и все эти остатки страха скопились под куполом колокола. Рут никогда так не боялась тигра и даже человека в телефоне, который сказал, что Гарри умер. Она вспомнила, как он сказал: «Приезжайте в больницу взглянуть на вашего мертвого мужа», но, конечно, он не мог так сказать. Рут выплыла из темноты, держась за что-то – за Ричарда? Это мог быть Ричард, – и не сгинула, но страх лишь усилился, и тогда появилась Фрида.
– Не плачь, – сказала Фрида, и Рут поняла, что плачет. Душевая кабина усиливала звук. – Что случилось?
– Мне очень страшно, – сказала Рут. Она вытянула руки, как будто собиралась что-то увидеть на ладонях. – Смотри, как я дрожу. – Но она не дрожала.
– Чего ты боишься? Тигра я убила. Тигр мертв.
– Да здравствует тигр!
– Нет, глупышка, – сказала Фрида. – Смерть тиграм, помнишь?
– Смерть тиграм, – повторила Рут Фриде, убийце тигров, и страх, отступивший ненадолго, вернулся снова, и теперь она знала почему. Потому что Фрида уезжала. Вся безопасность, на которую она рассчитывала, улетела от нее, исчезла из-под ног, промчалась над садом и над морем. Вот что она чувствовала.
Фрида включила душ, и нежная вода побежала темными струйками по бледной коже Рут.
– Закрой глаза, – приказала Фрида. – И рот. – Но она сказала это ласково.
Рут закрыла глаза и рот, но откуда-то по-прежнему доносился ужасный шум, возможно из ее собственной глотки.
