– Закрой глаза, – приказала Фрида. – И рот. – Но она сказала это ласково.
Рут закрыла глаза и рот, но откуда-то по-прежнему доносился ужасный шум, возможно из ее собственной глотки.
– Я хотела высушить тебе волосы феном, – проворчала печальная, ласковая Фрида. – Но ты спишь на ходу.
Вода стала чистой, и Рут уже не сидела под душем. Она была в спальне, и Фрида надевала на нее ночную рубашку. Рут сказала, что у нее горит лицо, и Фрида вышла и вернулась с влажной тканью, чтобы его протереть.
– Не понимаю, из-за чего весь этот шум, – сказала Фрида, и Рут, сочтя это жестоким, заплакала еще сильнее. Ее грудь вздымалась, набирала воздух и опадала, и Фрида похлопала ее по лицу:
– Перестань, Рути. Ты приняла таблетки. Все будет хорошо. Ты хотела, чтобы я ушла, а Джеффри приехал в пятницу.
Фрида уложила Рут в постель, оглядела комнату и ушла, прикрыв за собой дверь. Всхлипывания Рут перешли в глубокие вздохи. Она поняла, что засыпает, потому что хорошо помнила, как в детстве засыпала в слезах, не веря, что у нее получится.
Рут проснулась ночью от голода и посмотрела на часы. Было всего одиннадцать. Она позвала Фриду, но никто не ответил. В животе у нее урчало, и она уселась на кровати и встала. Спина не болела. Она давно не была такой податливой. Увидев себя в зеркале, Рут помахала рукой; в темноте она казалась сероватым, расплывчатым пятном. Ее волосы сзади были влажными, но в других местах сухими. Она не побоялась выйти в коридор. Дом был прохладным и спокойным. В холодильнике Фрида оставила тарелку с жареными бараньими котлетами, а на фруктовом блюде лежали яблоки с бугристой шкуркой, напомнившие ей зеленые мандарины, которые она ела в детстве. Рут стояла у кухонной стойки, ела руками холодные скользкие котлеты и смотрела на залив сквозь щель в ставнях. Ни городских огней, ни лампочки на много миль кругом, ни кораблей в море. Не было даже луны. Фольга, закрывавшая котлеты, была самым светлым и самым шумным предметом на свете. Кошки не пришли на кухню, даже на запах мяса. Рут чувствовала себя как в былые дни, когда ее ноги крепче стояли на полу, а дети и муж спали. Словно вернувшись по старому адресу, она недоумевала, почему так долго отсутствовала. Даже вкус пищи был моложе. Задняя дверь была закрыта, в доме было прохладно, а тигр мертв. Из головы ушло все лишнее.
– Что за истерика! – выбранила она себя.
Рут знала, что спальня Фриды окажется пустой, но все равно заглянула туда, чтобы подтвердить свою догадку. Тем не менее ее удивило, что там все было так же, как до Фриды. Как будто семнадцатилетний Филип только что покинул свою комнату в поисках лучшей судьбы. Фрида поменяла постель и подмела раскрошенные таблетки. Убрала зеркало и всю свою косметику, а комета Галлея вернулась на небо беззеркальной стены.
Рут старалась обнаружить следы Фриды в других частях дома, но их не было, если не считать ее долговременного наследства: призрачного блеска полов и нового порядка книг на полке над телевизором. Иначе можно было подумать, что она вообще не появлялась. Часы тикали громче. Без тигра, птиц или Фриды из мебели ушла жизнь, то есть она вернулась к прежней функции привычного удобства. Кружевные занавески на окнах казались серыми, Рут подошла к ним, выглянула в сад и с изумлением увидела, что на пороге кто-то сидит. Это была Фрида. Она сидела совершенно неподвижно, пристально глядя в темноту. Словно каменное изваяние, пробудившееся к жизни. Рядом стоял чемодан, она кого-то ждала. Вероятно, Джорджа. Кого еще ей ждать? Но Джордж украл деньги и дом, в котором умерла ее мать. Зачем ей ждать Джорджа?
Рут не утратила спокойствия. У нее не возникло желания позвать ее, или постучать в окно, или открыть наружную дверь. Она знала, что Фрида ее покидает, но не потому, что Рут ей об этом сказала, в конце концов, она говорила об этом и прежде, но безрезультатно. Фрида делала только то, что хочет. Рут понимала это так же хорошо, как и то, что Фрида была с ней нечестна и обманула в чем-то важном. Часы затикали громче. Рут вернулась в спальню, не потрудившись взглянуть на свое отражение в зеркале. В зеркале никого не было: ни Фриды, ни Гарри, ни даже Ричарда. Кошки последовали за ней на своих пружинистых лапах и остаток ночи спали так же, как она: без движения, без снов, молча. Наутро, проснувшись, Рут вернулась в гостиную и выглянула в окно. Фрида по-прежнему сидела на пороге.
18
Утро было спокойным и ясным. Ярко светило солнце, до горизонта простиралось матовое море, и ветер не качал траву. Весна еще не кончилась, был только ноябрь. Рут постучала по стеклу, отодвинув кружевную занавеску, и стучала до тех пор, пока Фрида не обернулась. Сидевшая на пороге Фрида казалась очень молодой, как будто ночь, проведенная на воздухе, стерла с ее лица все лишнее, что успело на нем скопиться, осталась только усталость и что-то детское. Она была свежа, как привозное молоко. Потом она отвернулась, и, хотя Рут опять постучала и позвала через стекло «Фрида!», сложив ладони рупором и округлив губы, как будто это могло усилить звук, Фрида просидела на пороге еще минут двадцать и только потом вошла в дом.
– Мне нужно позвонить по телефону, – угрюмо проговорила она, угрюмо прошла на кухню и там уставилась на телефон, словно тот был переодетым врагом. – Позвольте мне сделать один звонок, офицер, – сказала она и рассмеялась.
Оставшаяся в гостиной Рут снова выглянула в окно. Чемодан Фриды по-прежнему стоял на засыпанной песком траве. Он вполне мог сойти за огромный серо-белый плод.
– Твой чемодан, Фрида! – крикнула Рут, но Фрида не отозвалась.
Она расхаживала взад-вперед по кухне, прижав к себе телефон и наматывая на руку провод, пока в конце концов не прикрутила себя к стене и уже не могла ходить. Она, прислушиваясь, ждала. Потом, повесив трубку, набрала другой номер. На другом конце линии раздался голос, но даже отсюда – Рут опиралась на край обеденного стола, чтобы было легче стоять, – было ясно, что это запись. Рут направилась на кухню. Фрида, глубоко вздохнув, положила трубку на место и прижалась головой к стене.
Потом она обернулась и посмотрела на Рут.
– Джордж исчез, – сказала она.
– Я знаю, – ответила Рут.
– Да, но в этот раз он исчез на самом деле. По-настоящему. И прихватил с собой все мои деньги, а значит и твои, моя милая. Он забрал с собой все.
Но разве это было важно? Совсем не важно.
– Он сделал это, – сказала Фрида, опершись на диван. Она была настолько изумлена, что казалась почти счастливой. – Он в самом деле исчез вместе с деньгами.
Смысл случившего начал проясняться. Фрида утратила контроль над ситуацией. Она была напугана. Она победила тигра, но теперь, побледнев, опиралась на диван, потому что не доверяла своим ногам.
Как он мог забрать с собой все? Все осталось здесь: дом, кошки, море, Рут и Фрида.
– Он оставил нас в дураках, – сказала Фрида, все еще с оттенком удивления в голосе. – Этот мерзавец все погубил, – теперь ее голос звучал громче, – а я так тяжело трудилась. Посмотри! – Она вытянула руки. – Я мыла эти полы тысячу раз или больше, готовила и убирала, я поселилась здесь, потому что он сказал, что так мы сэкономим на квартплате и нам будет легче завоевать доверие… Я жила этим домом и тобой, Рути, тобой! Месяцами! А он всего лишь говорил: «Ты этого достойна, немного погоди, ты это заслужила» – и разъезжал на своем проклятом такси. И вот теперь он прикарманил все.
Фрида смотрела на Рут, как будто та могла исправить что-то или хотя бы посочувствовать ее несчастью. Рут робко улыбнулась. Она хотела сказать, что все будет хорошо, но ей стало трудно дышать. Вероятно, какая-то часть ее существа возмутилась, но какая? Ей полагалось рассердиться на Джорджа, и она рассердилась.
– Я говорила ему, что надо выбрать мужчину! – яростно проговорила Фрида и встала. – С женщинами лучше не связываться. Я говорила ему, что это гораздо сложнее. Женщин все опекают. К тому же у нее есть сыновья. Они всегда поднимают шум. Но нет, нельзя терять ни минуты, вот эта женщина, Фрида, вот она! Мне надо было… – она повернулась, чтобы посмотреть на телефон, словно он каким-то мистическим образом связывал ее с Джорджем, – мне надо было заставить его все это сделать, а самой сбежать, и где бы тогда он был?
– Ах, Фрида, я не могла поселить мужчину в доме. Что подумали бы люди?
– Вот именно! – крикнула Фрида. – Вы с ним давно бы поженились, любовь моя. Да, поженились бы. Не прикидывайся овечкой! И Джордж прогнал бы Ричарда палкой.
– Но я даже не знаю Джорджа, – возразила Рут.
