– Логично, – поддержал я Олега. – Предупредить охотников за реликвией мог только Сашка Седов.
– А почему он им сразу не сдал Цонева?
– Потому что не знал, кто на самом деле является нанимателем. Похоже, охотникам важно было не только забрать перстень, но и вычислить конкурентов. Я сильно подозреваю, что эту древнюю реликвию вбросили в массы, с одной целью, выявить всех причастных к какой-то давней афере людей.
– А при чем тут удары кинжалов? – пожал плечами Рыков. – Ведь Лузгин прав, это действительно похоже на ритуальное убийство.
– Мне директор театра Худяков говорил, что Сухомлинов связался с язычниками. Подробностей он не знает. Но кому-то же надо было пустить этот слух.
– Займись-ка ты, Игорь скоморохами, – сказал Чернов. – По-моему, эти ребята знают гораздо больше, чем говорят.
Для начала я решил поговорить с Лузгиным, но, к сожалению, запоздал со своим намерением. Когда я подруливал к зданию театра, Семен Алексеевич уже садился в салон роскошного БМВ. Я не успел его окликнуть, а потому мне ничего не оставалось делать, как пристроиться в хвост иномарки, за рулем которой сидел человек, показавшийся мне знакомым. Конечно, не было ничего удивительного в том, что попав в сложную ситуацию, Лузгин обратился к своему давнему приятелю Феликсу Строганову, но участие этого авантюриста в чрезвычайно запутанном деле сулило нам в будущем большие неприятности. Если, конечно, Строганов в нем участвовал, а не выступал в качестве крыши для старого актера. Я знал адрес Феликса и даже однажды посетил его квартиру в составе группы хорошо тренированных товарищей. Тогда граф обвел всех нас вокруг пальца. Что, впрочем, и не удивительно. Я в жизни не встречал более умного и изворотливого человека.
Угадав маршрут БМВ, я не стал форсировать события и держался на почтительном отдалении от машины Строганова. Мне показалось, что граф Феля меня не заметил, хотя, когда имеешь дело с таким налимом, ни в чем нельзя быть уверенным. Строганов остановил БМВ у подъезда собственного дома, после чего они с Лузгиным покинули салон. Подождав минут пять для приличия, я последовал их примеру. Код двери подъезда я сохранил в памяти еще со времени первого своего визита к Строганову, а потому без проблем проник в дом. Лифт уже успел вернуться, и из него как раз в этот момент выходил солидный гражданин с внушающей уважение собакой. Я вежливо пропустил гражданина и отвесил поклон собаке, которая дружелюбно оскалила в мою сторону на редкость зубастую пасть. Феликс жил на пятом этаже и уже через пару минут я позвонил в его дверь.
– Входите, Игорь, открыто.
Глазка на двери Строганова не было, следовательно, Авантюрист все-таки заметил слежку и, видимо, опознал мой автомобиль. Я не заставил себя долго упрашивать и немедленно переступил порог роскошной квартиры. Не знаю, как жили феодалы в минувшие эпохи, но граф Феля явно ни в чем себе не отказывал. В коридоре меня встретил Лузгин, успевший уже снять пальто и шапку. Лицо Семена Алексеевича выглядело озабоченным, что, однако, не помешало ему вежливо со мной поздороваться и даже выразить благодарность за участие в его незавидное судьбе. Дабы, боже упаси, не запачкать шикарный Строгановский паркет, я переобулся в расшитые бисером шлепанцы. После чего пригладил спутавшиеся волосы перед зеркалом, возможно даже венецианским, и торжественным шагом прошествовал в зал сопровождаемый Лузгиным, которому пришлось исполнить роль камердинера, поскольку граф оным еще не обзавелся.
Строганов, демонстрируя демократические привычки, приобретенные, надо полагать, в пионерскую пору, самолично накрывал на стол. Впрочем, стол оказался небогатым, поскольку у графа не было не только камердинера, но и кухарки. Я попенял на это Строганову, но с готовностью присел к столу, поскольку сильно проголодался за сегодняшний день, проведенных в трудах и заботах. Феликс подлил мне в рюмку французского коньяка, который я тут же и выпил за здоровье хозяина.
– Только что на моих глазах едва не застрелили Цонева, – поделился я ценными сведениями с сотрапезниками. – А его водитель ранен.
– Прискорбно, – вздохнул граф, закусывая коньяк черной икрой. – Я вернулся в город сегодня утром, но уже наслышан о происходящих здесь событиях.
– Вы были знакомы с Сухомлиновым и Кружилиным? – спросил я у Строганова.
– Был, – подтвердил он. – Кстати, как поживает ваша супруга, Галина Андреевна?
– Спасибо хорошо. Сейчас она с сыном в деревне. Решила показать родителям внука.
– Значит, с тылами у вас все в порядке, Игорь?
– А вы считаете, что мне угрожает опасность, Феликс?
– Три трупа – это слишком много для одного дела, господин Веселов. Похоже, эти люди не собираются стесняться в средствах.
Трупов в этом деле по моим прикидкам было больше, но я не стал поправлять Феликса.
– Я хотел с вами проконсультироваться, господин Строганов, по вопросам магии. Вы, конечно, не Калиостро, но все-таки тоже граф.
– Я ценю ваш юмор, Игорь, однако вы напрасно так иронически относитесь к этому древнейшему из искусств.
– Не пугайте меня, Феликс. Ни за что не поверю, что такой трезвомыслящий человек, как вы, верит в магию.
– А это смотря что вы понимаете под магией, Игорь. Многие полагают, что магия сродни волшебству, хотя на самом деле это всего лишь способ воздействия на человеческое подсознание. Причем известен этот способ с древнейших времен. Вы никогда не задумывались, как управлялись племена и племенные союзы? А ведь это были общности насчитывающие сотни тысяч человек. И никакой тебе полиции, служб безопасности и прокуратур.
– Темные были люди, – вставил свое слово в разговор до сих пор молчавший Лузгин.
– Это смотря с какой стороны посмотреть, – засмеялся Феликс. – Вот вам простой пример симпатической магии по вызыванию дождя. Берется ветка, смоченная в воде, кремень и кресало плюс барабан. Один стряхивает на землю воду, другой высекает искру, а барабанщик в это время имитирует гром. И после этого идет дождь.
– В огороде бузина, а в Киеве дядька, – усмехнулся Лузгин.
– Все правильно, Семен Алексеевич. Природной связи между этими явлениями нет. Зато она может появиться в мозгах людей, которые, скажем, трижды наблюдали за подобными магическими сеансами. Речь идет о ложном стереотипе восприятия, сформировавшемся и в сознании и в подсознании в результате неверно истолкованных причинно-следственных связей. Я понятно объясняю.
– В общем, да, – кивнул я головой. – Но ведь после трехкратного везения может случиться облом, вы ошибетесь с прогнозом, и в результате ваших усилий, скажем, не дождь пойдет, а наоборот – возникнет засуха.
– Ну что ж, в этом случае я укажу на господина Лузгина, как на человека, провинившегося перед небесами. Семена Алексеевича принесут в жертву, и дождь пойдет. А это уже власть, Игорь, и власть безграничная. Ибо в следующий раз я могу бросить на жертвенный алтарь столько человек, сколько мне заблагорассудится. Не забывайте, что все эти магические сеансы происходят на высочайшем эмоциональном подъеме. Страх перед засухой и грядущим за ней голодом парализует людей и мешает им рассуждать и мыслить здраво.
– Риск слишком велик, Феликс, – усомнился я. – С прогнозом дождя можно ошибиться и тогда разъяренная толпа, чего доброго, растерзает незадачливого мага.
– Согласен, но растерзав одного, она тут же обратиться к другому магу, поскольку никаких других способов вызывания дождя не знает. А потом результат ведь можно подтасовать, если, разумеется, речь идет не о природном явлении. Я уж не говорю о том, что у нынешних магов под рукой имеется такое мощное средство как телевидение, где дождь можно просто подклеить. И пусть современная магия называется пиаром, но суть ее от этого не меняется, так же как и цель – создать ложный стереотип восприятия, чтобы использовать его в собственных интересах. Современная политическая и экономическая реклама построена на принципах древней магии, Игорь, и это очень мощное оружие.
Я, разумеется, знал, что Строганов в свое время едва не окончил медицинский институт. Говорят, он был очень талантливым студентом и специализировался как раз в психиатрии. Видимо, собирался идти по стопам отца, известного в городе специалиста.
– Так вы считаете, Феликс, что наши оппоненты действительно прибегли к магии?
– Безусловно, Игорь. Они очень хорошо продумали и блестяще организовали свое чудо. Настолько хорошо, что в магический перстень поверили многие люди, включая Сухомлинова. Всеволод Юрьевич был блистательным актером, как человек он, возможно, замечал кое-какие подтасовки, но как истинный художник он просто не мог не доиграть спектакль до конца. Кроме того он числил себя истинным игроком, а я по себе знаю, как окрыляет игрока удача. Карты, как и любая иная игра, по своей природе иррациональна, здесь важны не столько расчет, сколько интуиция. А интуиция игрока обостряется при большом эмоциональном подъеме. Я думаю, что очень многие люди поверили, что в перстне кагана Севера заключена большая магическая сила.
