При этой базе был горячий минеральный источник, которому предстояло стать основой будущего велнес-центра. Владельцы базы, с которыми она успела подружиться, прощаясь с ней, сказали:
— Если тебе когда-нибудь некуда будет податься, имей в виду: скоро на «Waterbuck Lodge» потребуется хороший физиотерапевт.
И вот такой момент настал: она не знала, куда ей податься.
Она лежала на кровати в своей комнате и в последний раз изучала свой наклонный потолок.
Она отказалась садиться в вертолет. Педер Беццола проводил ее до отеля. По дороге он рассказал ей, что Джан Шпрехер видел в свой бинокль массажиста и переодетую собаку. Когда тот позвонил ему сегодня и сообщил, что она с Мануэлем собирается в горы, он отправился вслед за ними, чтобы вывести массажиста на чистую воду.
В отеле ей вызвали деревенского врача. Тот прописал ей горячую ванну и грог, а еще дал какую-то таблетку для снятия стресса. Она не спросила, какую именно. Но надо будет обязательно поинтересоваться. Таблетка оказалась отличным средством. Она не оглушила ее и не сделала ее апатичной ко всему. Все чувства и впечатления — предательство, интриги, злость, страх, разочарование, муки несчастной любви — сохранили свою отчетливость и резкость. Но они как будто не касались ее. Она могла спокойно думать обо всем как о чьей-то чужой судьбе.
И так же, как чью-то чужую судьбу, она смогла вытеснить все это из сознания, погасить свет и уснуть под ровный шелест дождя.
В эту ночь норма осадков повсеместно побила все рекорды. Циклон распространился от северных границ Альп по всей стране, а влажные массы воздуха из Германии и Австрии навалились на северо-восточную часть кантона Граубюнден. В некоторых областях за последние сутки выпала почти половина среднемесячной нормы осадков.
Соня проснулась рано. Она полежала несколько минут с закрытыми глазами, пока не разобралась со своим самочувствием.
У нее было такое ощущение, как будто все ее чувства были заключены в некий хрупкий кокон. Если она не будет делать резких движений, возможно, они там и останутся.
Около семи кто-то робко постучал в дверь. Соня накинула кимоно.
— Кто там? — спросила она через дверь.
— Это я, фрау Феликс.
Соня испугалась.
— Что вам нужно?
— Меня прислала фрау Петерс.
Соня открыла. Фрау Феликс смущенно улыбнулась и сняла очки. В этом жесте было что-то настолько обезоруживающее, что Соня впустила ее в комнату.
— Она велела вам передать, чтобы вы отдыхали. Я подежурю за вас. — И прибавила: — С удовольствием.
Она нерешительно остановилась и посмотрела на Соню снизу вверх. Без очков ее глаза выглядели совершенно иначе — просто как глаза уже немолодой, вполне дружелюбной женщины.
— Звонили из больницы… — сказала она. — Восемь переломов. Но внутренние органы не пострадали.
Соня приняла к сведению эту медицинскую сводку без всякого интереса, лишь пожав плечами. Фрау Феликс все еще не уходила.
— Я хотела перед вами извиниться. Я была к вам несправедлива.
Она протянула Соне руку, и та пожала ее.
— Я к вам тоже.
Она открыла ей дверь. Фрау Феликс помедлила на пороге.
— А если вам станет лучше, она приглашает вас к себе на чашку чая. У нее в квартире. В шестнадцать часов.
Соня опять легла в постель и попыталась не повредить свой «кокон» с чувствами. Будильник показывал восемь, когда ее разбудил стук в дверь.
— Room service, — услышала она мужской голос.
Это был Боб. Он с виноватой улыбкой держал в руках поднос с завтраком.
— Прими мои соболезнования по поводу всей этой истории, которая с тобой приключилась, — сказал он.
— Бывают истории и похуже, — ответила она и, взяв поднос, закрыла у него перед носом дверь. Без злости, но довольно решительно.
Только наливая себе кофе, она заметила, что это был завтрак на двоих. Она забралась с подносом в постель и включила телевизор. В некоторых центральных районах страны было объявлено чрезвычайное положение в связи с угрозой наводнений. Метеорологи ожидали продолжения осадков.
Проснувшись, она почувствовала, что на животе у нее что-то сидит. Она вскрикнула и вскочила на ноги. Поднос с грохотом и звоном полетел на пол.
Она с бьющимся сердцем принялась собирать осколки посуды и остатки завтрака. Случилось то, чего она боялась: она сделала резкое движение, и «кокон» разбился. Все, что она в него упрятала, вновь ожило и предстало перед ней во всей своей реальности. Она достала чемоданы, сняла со шкафа дорожную сумку на колесиках и начала собирать вещи.
От туч протянулись до самой земли темные шлейфы дождя. Сграффити на мокрых фасадах побледнели. Овощи на огородах давно скрылись под водой, а Флюмелла, деревенская речка, которая летом обычно пересыхала, вышла из берегов, потому что русло ее перекрыли коряги и поваленные деревья.
Разбором этой плотины занимались немногочисленные члены добровольной пожарной дружины, днем работавшие в деревне или в своем хозяйстве. Другие закладывали окна нескольких постоянно затопляемых подвалов мешками с песком.
Анна Бруин стояла перед дверью своего магазина в ожидании хоть каких-нибудь событий, которые нарушили бы ненавистную монотонность деревенской жизни.
Послышался неторопливый стук копыт, затем показалась карета «Гамандера». Курдин с мрачной миной помахал ей рукой. Она ответила на приветствие. В карете сидел тот седоволосый мужчина, похожий на индуса. Наверняка спешит на двухчасовой автобус. Как-то раз он хотел купить у нее зеркало, а она, дура, не смогла обслужить его как следует, потому что у нее не нашлось ни одного зеркала. Теперь вот заказала на следующую неделю, а он уезжает. Интересно, будут ли сегодня новые гости?
соня мне надо с тобой поговорить
а мне нет
это важно честно
«честно» — ха-ха!
Через минуту телефон зазвонил. На дисплее высветилось «Малу». Соня выключила телефон.
Она уже собрала чемоданы. Остались только грязные кроссовки. Сначала она решила бросить их здесь, но потом передумала и сунула их в полиэтиленовый пакет. Пригодятся в Намибии, подумала она.
Было всего половина третьего. Еще полтора часа до «чаепития» у Барбары. Так она и разбежалась — пить чай с этой стервой! Она просто поставит ее в известность о том, что увольняется — с сегодняшнего дня, с этой минуты! — и уезжает на следующем автобусе. Для этого ей не нужны ни чай, ни пирожные. Для этого достаточно трех минут.
Она включила телевизор. Все еще продолжительные дожди. На транспортной магистрали Север-Юг уже начались перебои в движении. Поврежденные оползнями участки железной дороги, затопленные автотрассы.
Она пролистала все ток-шоу и дешевые сериалы и выключила телевизор.
А что, если и здесь нарушится работа транспорта? Из-за каких-нибудь смытых мостов, засыпанных дорог или заснеженных перевалов? Мысль о том, что, возможно, придется остаться здесь, в отрезанной от внешнего мира деревне, в этом отеле, в этой комнате, в этом обществе и в этом состоянии, была невыносима.
Она не могла ждать до четырех. Ей нужно было немедленно уехать. Прямо сейчас.
Не успела она нажать на кнопку звонка, как дверь открылась, и из квартиры вышла одна из молодых горничных-албанок.
— Фрау Петерс у себя?
Девушка кивнула:
— Да, фрау Петерс.
Соня поднялась по лестнице на первую площадку. Двери в ванную, в кухню и в спальню были закрыты. Приоткрыта была лишь дверь на винтовую лестницу.
В круглой комнате в башне никого не было. Банго тоже не спешил ее приветствовать.
— Барбара! — позвала Соня.
Никто не ответил. Албанка явно ее не так поняла. Наверное, решила, что она спрашивает, не здесь ли живет фрау Петерс.
Соня повернулась и хотела уйти, но вдруг услышала щелчок дверного замка, а потом шаги на лестнице. Она уже открыла рот, чтобы крикнуть: «Барбара, я уже здесь, наверху!», но что-то ее остановило.
Тихие шаги на лестнице были какого-то странного кобальтово-зеленого цвета. Приблизившись, они обрели некий размытый контур. Потом появилось мерцание. Цветной туман. Ореол испарений.
У Сони перехватило дыхание. Она стала отчаянно искать укрытие. Заметив дверь на балкон, опоясывавший башню, она тихо открыла ее и вышла наружу.
Балкон, шириной не более полуметра, с низким зубчатым парапетом был выложен глазурованными плитами, которые от дождя стали скользкими, как лед. Все сооружение висело в воздухе на головокружительной высоте — Соня не раз с ужасом отмечала это снизу.
Пригнувшись, она продвинулась к самому дальнему от двери окну и осторожно заглянула внутрь.
Он похудел. Его лицо, которое даже во время их последней, трагической встречи еще хранило на себе следы частых деловых банкетов, превратилось в лицо аскета. Глаза глубоко запали. Сквозь трехдневную бороду отчетливо проступали скулы.
