Инге не требовалось быть достойной – ее Стеврон препоручал нянькам, чтобы не отвлекаться от истязаний сына Однажды Абнера стошнило от запаха браги, которым пропитался отец, и рвота испортила роскошно вышитый халат. За это он провел ночь в холодном коридоре.
Впрочем, таких ночей было очень, очень много.
Но здесь, под слепящим солнцем, вспомнить холод было трудно. Доспехи тянули Абнера к земле, он потел, задыхался и злился. Только на самого себя или на других, пока понять не мог. Корона больно впивалась в лоб – для поездки по городу Абнер выбрал самую простую, и, как назло, она же оказалась самой тяжелой. Спина чесалась, голова гудела от настоя, а едва втиснутая в стремя левая нога вопила от боли. Мир, запертый в кирпичные стены Ройга, расплывался перед Абнером. Луций рассыпался в заверениях, что отвратительное пойло поможет его величеству. Но предупредил о возможных последствиях.
Говорил лекарь при этом тихо, словно боялся выдать какой-то страшный секрет. Однако каждый, кто имел глаза не на заднице, мог понять: что-то с королем не то.
– Как будто может быть хуже уже случившегося, – усмехнулся Абнер, а про себя добавил: «Вздернуть бы тебя вместе с изменниками, тацианская змея». Возможно, так бы он и поступил, если бы Брунна не готовилась разродиться.
Иногда Абнеру казалось, что его проклятие – быть окруженным лжецами, льстецами и обманщиками.
Ветер подул сильнее и принес с собой сладковатый запах разложившейся плоти.
Абнер и гвардия как раз подъезжали к храму Слепого бога – самому большому в Мегрии. Он нашел себе место в тени крепости и с годами разросся, захватив несколько городских кварталов. Люди, на удивление Абнеру, легко приняли чужую веру. Может, их подстегнули щедро раздаваемые деньги. Но, скорее всего, дело было в страхе. Стать вероотступником не хотелось никому, поэтому Праотец и Праматерь утратили спрос при новом короле.
Абнер посмотрел в сторону одинокого, почти забытого всеми красного дома. По сравнению с белокаменным, покрытым лепниной и позолотой обиталищем Слепого бога, храм старой веры казался жалким и ненужным. Туда продолжали ходить только самые ярые противники перемен. Вот и сейчас пара человек торопливо пересекала площадь. Мужчина и женщина, простолюдины, остались верны себе. Однако, увидев вдали конницу под королевским знаменем, прибавили шагу и поспешно скрылись внутри, за высокими, окрашенными в черный цвет дверями. В отличие от религии и богов, вещей эфемерных и незримых, тюрьмы Ройга очень даже реальны.
Абнер вздохнул. Та вера, которую он впитал с молоком матери, была проста. Тебя породил союз Старца и Старицы, ты служишь им, а после снова рождаешься, только в другом облике. Если хорошая вышла служба, ждет тебя в новой жизни участь везунчика и героя. Нет – придется прозябать в нищете и горестях. Преследовать тех, кто отказался носить сульд, Абнер не стал, хотя Брунна видела в них главных зачинщиков будущих мятежей и иногда отправляла своих шпионов на разведку: узнать, какие мысли сеются среди народа. Ни одного заговора, правда, они так и не раскрыли, но препятствовать жене Абнер не решился. Главный враг, докучающий императору, мертв, а об остальном можно не волноваться.
Советники, совсем недавно препиравшиеся с ним дурными голосами, молча подставляли свои туши весеннему солнцу. И мухам – полчища черных жужжащих тварей слетелись на лакомый пир. Виселица расположилась на другом конце квадратной площади, недалеко от статуи Великого Анода, прадеда Абнера, совершившего поистине ужасные вещи: раздавшего земли беднякам и пожелавшего избавить их от крепостного ига. Народу это, конечно, понравилось, а вот лордам и мелким землевладельцам – не очень. Анода вполне ожидаемо свергли, обезглавили, но среди простых людей он остался героем. Абнер считал его безумцем и дураком: только такие мечтают о равноправии для всех. Но решил, что облик Анода вдохновит народ и даст понять, на чьей стороне симпатии молодого короля. Делал для черни Абнер не так уж и много, зато много обещал.
А обещания, как известно, порой слаще меда.
– Остановитесь.
Абнер с интересом наблюдал за выражением лиц воинов, стоило им почуять неприятный запах смерти. Одно дело сидеть в казармах, упиваясь грядущими сражениями, и совсем другое – видеть, к чему эти самые сражения приводят. Брунна настаивала на том, чтобы стариков после выбросили за городские ворота, в овраги. Но Абнер решил похоронить их как следует, со всеми почестями.
В конце концов, они были невиновны.
– Ну так что, Риг? – Абнер с трудом повернул голову и посмотрел на командира. – Справедливое наказание?
Снулое лицо Натала побледнело. Такие вопросы не любил никто. Абнер это знал, а потому старался задавать их как можно чаще.
– Абсолютно, ваше величество. Следует упреждать заговоры, а искать виноватых – дело неблагодарное. – Под конец фразы голос подвел Рига и он закашлялся. – Прошу меня простить, ваше величество, – выдавил Натал, мучительно потея и краснея.
Абнер остался доволен. В конце концов, должны же быть у короля свои маленькие слабости? И не так уж и плохо, если они состоят в том, чтобы издеваться над негодяями. А Риг, без сомнения, негодяй. Абнеру регулярно докладывали: Натал в последние месяцы больше внимания уделяет девкам из розовых домов, чем подготовке армий. Но уважать чужие слабости – тоже умение, которым не обладал Стеврон. Абнер усмехнулся. Похоже, действовать исключительно вразрез с идеями отца уже вошло в привычку.
В конце концов, у него есть Брунна.
– Я дарю тебе не просто жену – дух войны, – сказал ему император Небра пятнадцать лет назад, и Абнер успел убедиться в правдивости этих слов. Меч Брунны во время битвы при Староброде отяжелел, напоенный кровью. Высокая, жилистая, закованная в простые легкие доспехи, она напоминала дивов из древних сказаний. Слепой бог расщедрился, одарив ее воинским талантом, но отнял самое дорогое – детей. Была ли Брунна по-настоящему счастлива? Абнер никогда не задумывался об этом всерьез. «А вдруг я стал таким же эгоистом, как мой отец?» Худшего проклятия и придумать нельзя.
Дома здесь, вблизи площади Анода, принадлежали купцам и торговцам, и Абнер помнил, что те первыми ринулись целовать подолы ягратских татр. Сейчас они стояли в длинной очереди, сползающей по каменным ступеням, окруженные такими же набожными детьми и слугами. При виде короля эти преданные подданные тут же склонились, и Абнер скривился. Никто из них его не любил – скорее, напротив, налоговая политика вызывала у каждого бурдюка несварение. Например, запрет роскошных одежд – чем не повод для ненависти? С удовольствием отметив, что все они, словно послушные овцы, носят простые одеяния, Абнер искренне улыбнулся и помахал рукой.
Огромный синий стяг
