Логика квазипопуляции
Выше я продемонстрировал, как двум столь разным религиозным традициям, как авраамический монотеизм и дхармические учения, удалось независимо друг от друга создать чрезвычайно схожие по структуре квазипопуляции. Но если столь различные учения порождают столь схожие явления, не будет ли верным предположить, что сами эти явления являются самодовлеющими? Раз возникнув, квазипопуляция начинает воспроизводить себя и свою идеологию; при этом ее появление не только не вызвано потребностями окружающего общества, но и может в значительной степени этим потребностям противоречить — как это было в случае с сектой скопцов. Судя по всему, квазипопуляция — самая успешная организационная форма, которую удалось создать религиозным мемам вплоть до нынешнего времени; не случайно она конвергентно возникает в целом ряде религий. Антропологи давно ломают голову, почему некоторые идеи, являясь контринтуитивными, тем не менее существуют в самых различных религиях — эволюционисты XIX века считали, что конвергенция свидетельствует о некоем универсальном пути развития человечества, в силу чего общества, находящиеся на одном уровне развития, создают схожие формы мышления; современные антропологи (С. Атран, П. Буайе) склоняются к тому, что общие идеи возникают в силу одинаковых у всех людей когнитивных структур мозга. Я указываю на другую возможность возникновения конвергенции: число оптимальных путей выживания религии ограниченно, и наиболее приспособленные из них волей-неволей придут к одним и тем же организационным формам и идеям, которые необходимы для построения этих форм.
Широчайшее распространение квазипопуляции в самых различных религиях — яркое тому доказательство: аскетические сообщества, способные наладить свое воспроизводство и преемственность идеологии, существовали и существуют и за пределами монотеистических и дхармических религий. Впрочем, в большинстве религий на их возникновение все-таки оказывали влияние христианские и буддистские идеи, но даже в этих случаях их появление нельзя объяснить лишь импортом инорелигиозной организационной модели. Известно, что общины даосов формировались благодаря заимствованию правил жизни, существовавших в буддийских монастырях. Однако еще задолго до появления первых буддийских миссионеров китайские даосы практиковали аскезу, которая в их верованиях имела специфическое обоснование, связанное с бессмертием не души, а тела: считалось, что половой акт является растратой энергии «ци», а воздержание от него позволяет эту энергию аккумулировать, достигая фантастического долголетия. Пример буддизма позволил институционализировать даосские общины, превратив их в постоянные сообщества: учение даосов усвоило полезную для выживания черту и как бы стало бить врага его же оружием, не позволив буддийским общинам вытеснить собственно китайскую аскетическую традицию. Схожесть манихейских общин с буддийскими также наводит некоторых исследователей (в частности, Г. Виденгрена) на мысль, что Мани, побывавший в Индии и изучавший жизнь тамошних аскетов, организовал свою церковь именно по примеру буддистских монастырей69. Возможно, это действительно так — однако копирование было бы невозможно, если бы краеугольным камнем манихейства не являлось уже привычное представление о греховности материального мира. Придерживаясь дуалистического взгляда на Вселенную, манихеи считали, что мир появился в результате космогонической битвы между ангелами и демонами, из-за которой частицы света и тьмы перемешались между собой, образовав зримые формы реальности. Сексуальное влечение, как наиболее сильное из всех плотских чувств, в этой логике выступает одним из главных препятствий на пути души, желающей навсегда покинуть тенеты материи, а связанное с ним размножение вдобавок обрекает частицы света на раздельное существование, препятствуя скорейшей победе сил добра.
В исламе аскетическое течение не стало доминирующим: точно так же как иудаизм, ислам в целом отнюдь не обесценивает реального мира, считая, что как творение Божье он не может априори лежать во зле. Однако это вовсе не означает, что ислам никогда не создавал собственных квазипопуляций: в X–XV веках были необычайно массовыми и влиятельными суфийские школы и монашеские ордена, практиковавшие суровую аскезу: цель суфия заключалась в том, чтобы уподобиться «трупу в руках обмывателя трупов», полностью отрешившись от удовольствий и бедствий этого мира. Среди требований, предъявляемых дервишам, были факр — нищета, сабр — покорное перенесение всех тягот, таваккул — упование на Бога, выражающееся в отказе заботиться о завтрашнем дне, зарабатывать на хлеб трудом рук своих. Суфий, достигший состояния таваккул, полностью выпадал из общества. Двигаясь по этому пути, мюриды (послушники) должны были выполнять поручения мучительного и унизительного характера, заставляющие вспомнить о практиках, принятых у джайнов: читать Коран в самых неудобных позах, проводить по сорок дней в полном одиночестве в медитациях и молитвах, чистить уборные, собирать на улицах подаяние.
При том что большинство религиозных квазипопуляций Старого Света так или иначе связаны с монотеистической или дхармической традицией, весьма своеобразные их образцы можно отыскать и в некоторых обществах Нового Света. Клод Леви-Стросс в «Печальных тропиках» описывает племя эвигуайеги, украшавшее свои лица замысловатыми татуировками и видевшее в этом символ и одновременно суть своего превосходства над другими племенами. «„Почему вы так глупы?“ — спрашивали индейцы у миссионеров. „Почему же мы глупы?“ — спрашивали те в свою очередь. „Потому что не раскрашиваете себя наподобие людей эвигуайеги“70. Чтобы стать человеком, необходимо было раскрасить себя; тот же, кто оставался в естественном состоянии, не отличался от животного». Этот обряд заставляет нас вспомнить о христианском крещении, а другая черта вызывает ассоциацию со скопчеством: у эвигуайеги аборты и детоубийство считались настолько обычным делом, что воспроизведение группы происходило главным образом за счет усыновления, а не рождения; именно поэтому одной из главных целей военных походов была добыча детей. Согласно расчетам К. Леви-Стросса, в начале XIX века едва ли десять процентов членов племен эвигуайеги принадлежали к нему по крови71. При этом всем захваченным детям наносилась татуировка, после которой они рассматривались как полноценные члены племени. «Каждый эвигуайеги считает себя вторым Атлантом, который не только своими плечами и руками, но и всем своим телом поддерживает неумело вылепленную вселенную. У этих Давидов, Александров, Цезарей, Карлов Великих… вся гордыня держалась на уверенности в том, что их предназначение — повелевать человечеством»72. Это красноречиво выраженное отношение племени к самому себе заставляет вспомнить о знаменитой скопческой «гордыне», которую отмечают практически все, кому довелось общаться с представителями этой секты, об их представлении о себе как об «избранном народе», от которого зависит спасение мира: скопцы считали кастрацию единственным путем к спасению, особенным знаком, отличающим представителя «избранного народа божьего» от мирянина.
К. Леви-Стросс толковал обычаи эвигуайеги с привычных ему структуралистских позиций, стараясь усмотреть в их татуировках символы, образующие бинарные оппозиции. Однако в образе существования эвигуайеги мне видится способ, при помощи которого религиозной идеологии удалось организовать квазипопуляцию. Религиозная система эвигуайеги и образ жизни их сообщества выглядят неожиданной и любопытной параллелью скопческим:
1. Существует некая отличительная черта — операция, служащая единственным способом превратить «животное» в человека (или мирского грешника в избранного для спасения). Приобретенный знак уже нельзя устранить, он служит маркером принадлежности к племени (общине).
2. Мировоззрение сообщества основано на представлении о себе как некоем столпе, поддерживающем несовершенный мир, в котором оно вынуждено жить. Все остальные рассматриваются как уродливая поросль, говорящая о несовершенстве мира, заблудшие глупцы или грешники. Обладатели знака испытывают необходимость в совершении обряда над возможно большим числом людей — ради их просвещения.
3. В сообществе обесценено представление о естественном воспроизводстве: у эвигуайеги дети иногда рождаются (при этом их тут же отдают приемным родителям), но гораздо чаще усыновляются, у скопцов естественное воспроизводство попросту невозможно.
4. Как следствие, для поддержания численности сообщества используются методы либо порабощения (эвигуайеги), либо вовлечения (скопцы). Таким образом, и эвигуайеги, и скопцы не могут существовать вне окружающего мира — источником их воспроизводства служит масса людей, которая не принадлежит к племени (секте).
