«белых воротничков» и желали им всем страшной смерти.
* * *
Очень кратко о том, что было затем.
Подробно описывать всё, что было затем, было бы несколько утомительно. Поэтому я лишь кратко коснусь событий, окончившихся штурмом того убогого санатория.
Вскоре после кражи динамита мы пьяные и упоротые полезли на американскую военную базу. Просто подползли ночью к забору, кусачками вскрыли проволочную сетку забора и полезли туда с мешками динамита за спинами. Нам удалось тогда взорвать несколько самолётов, хотя перед этим мы нажрались. После этой акции мы нажрались ещё раз.
Затем в одной убогой кофейне, которой владел знакомый якудза, мы устроили конференцию, где было решено, во-первых, делать ставку на террор, а во-вторых, избрать мечи и ножи главным средством этого террора. Также шла речь о том, что неплохо бы обзавестись биологическим и химическим оружием, а то и ядеркой.
После этого я постоянно выступала на разных публичных левых собраниях (чаще всего пьяная и под наркотиками), вполне открыто агитируя за терроризм и вооружённую борьбу. Прямо на глазах у известных каждой собаке полицейских провокаторов я распиналась на тему того, как же это всё-таки здорово — убивать людей.
Так продолжалось до тех пор, пока меня не объявили персоной нон-грата почти везде.
Один раз нас остановили полицейские, а мы были на автомобиле, который был забит динамитом. Мы решили оторваться. В ходе погони мы выкидывали динамит из окон, чтобы облегчить машину. Динамита было килограмм четыреста, а потому он лежал не только в багажнике, но и в салоне. Всё до самых окон было завалено динамитными шашками.
Сначала мы просто их кидали, но потом товарищ додумался их поджигать.
Затем мы совершили нападение на правую газету. Планировалось порубить сотрудников мечами, а после залезть на крышу, оставить там гору динамита, готового сдетонировать, а самим улететь на вертолете (товарищи должны были его угнать в другом месте).
План почти удался, кроме одного момента: товарищ летал первый или второй раз и не нашёл то здание, ну крыше которого мы были. Пришлось бросить бомбы на крыше, а самим бежать через другой выход на крышу (их было несколько). За нами гнались двое полицейских, которые не додумались проверить второй выход. Пусть у вас не будет сомнений насчёт профессионализмах японской полиции.
Фусако Сигэнобу на кухне одной из баз НФОП в Палестине
Потом мы пытались взорвать американский поезд, гружённый оружием. Но мы опят напились, проспали, но товарищ не захотел нас расстраивать и перевёл часы. В связи с этим мы думали, что успеваем. В результате опоздания мы подорвали пассажирский поезд. Он сошёл с рельс. Никто не пострадал, хотя рельсы мы испортили.
Ели мы всё это время исключительно в дешёвых кафе и дорогих ресторанах. Это было неплохо.
Лидеров японской Фракции Красной Армии мы уговорили присоединиться к нам при помощи сытного угощения (свинина делает с людьми странные вещи).
Когда нам надоели безделье и прокрастинация в городе, мы с красноармейцами устроили базу в горах. Там и произошёл весь тот кошмар, сделавший меня знаменитой.
Скажу прямо: началось это всё с того, что один товарищ захотел выйти из организации и потребовал, чтоб его тот де лён доставили в Токио. Такой возможности не было. Был вечер, до станции идти несколько часов, а поезда ходили только утром. Но он требовал. Потом к него началась истерика. Он стал угрожать, что сдаст нас полицаям. Я его зарубила катаной.
После этого у всех нас выросла паранойя. Мы много бухали, много тренировались, постоянно уставали и много ссорились. От паранойи я зарябила ещё кучу людей, а некоторых привязала на морозе, чтоб замёрзли насмерть.
Это была не очень красивая история, хотя и немного поучительная.
Борьба в Палестине. Вспоминает Фусако Сигэнобу
Если буржуазия применит такое оружие против пролетариата — мы решительно осудим это и выступим против с оружием в руках. Так буржуазия покажет своё звериное лицо всему миру. И тогда народы мира ужаснутся и выступят против буржуазии.
— Хироко Нагата
Вопрос оружия массового уничтожения — это вопрос того, кому оно принадлежит. Это вопрос классов, проще говоря. Если пролетариат применит против буржуазии химическое, биологическое или ядерное оружие — мы должны это приветствовать. Мы не только должны это приветствовать, но и должны стремиться сами применить его.
Эта книга описывает полвека назад, когда мы объединились и участвовали в палестинской освободительной борьбе.
Центральное место в этой записи занимает Лиддская борьба и 70-е годы, начало нашей международной солидарности.
В 2022 году Лиддская борьба отметит свое 50-летие.
30 мая 1972 года трое японских добровольцев из Народного фронта освобождения Палестины (НФОП), в состав которого мы входили добровольцами, вылетели на израильские гражданские и военные аэродромы во время войны. Служил аэропорт Лидда, также известный как аэропорт Тель-Авива, теперь известен как аэропорт Бен-Гурион. Эта операция была первым японцем, принявшим участие в боевых действиях в качестве добровольца НФОП. После этого сражения мы продолжали сражаться, сначала как «Арабская Красная Армия» под командованием НФОП, а позже как самостоятельная организация «Японская Красная Армия».
Посреди многих ошибок и ограничений времени мы будем учиться и размышлять, и сосредоточимся на солидарности с Палестиной.
30 мая 2001 г. Красная Армия Японии официально объявила о своем роспуске. Незрелая «справедливость» и «чувство миссии» борьбы того времени и конфликтов описываются здесь с упором на международную солидарность. Прежде всего, я хотела бы сказать, что палестинско-арабский мир, показанный в этой книге, — это мир, совершенно отличный от «здравого смысла» и «общепринятой мудрости» Японии, которая незнакома с новой и новейшей историей этой земли. Дело в том, что есть.
Борьба в Лидде, которая была осуждена как «терроризм и неизбирательные нападения» в Японии, с энтузиазмом восхвалялась в то время в палестинском и арабском мире, который подвергался жестоким преследованиям и резне со стороны Израиля. Позже я узнал, что его поддерживали только в арабском мире, а также в исламском мире. Гуманитарная, правозащитная и этическая логика, я понимаю, что людей нельзя хвалить за убийство или причинение вреда другим.
Кодзи Вакамацу
У меня сильное чувство траура по погибшим жизням. И воины, которые сражались и отдали свои жизни, обладают такой же человечностью и сильной этикой. То же самое касается палестинских боевиков, включая НФОП. Но есть реальность, которая ставит вас в среду, в которой вам приходится сражаться, и восхваляет борьбу.
Как и палестинцы, их невинные семьи
