— А я, сэр Фуллер, хоть и все это время находился с вами в состоянии некоторой политической конфронтации, всегда полагал, что за дамой с волосами вашей жены и впрямь стоило съездить через полмира. Дон Бингхот… позвольте выразить вам свою искреннюю благодарность. Жаль, что много лет назад нашим предкам не встретился рыцарь, обладающий вашей рассудительностью.
— Как есть жаль. — Бинго охотно покивал. — И еще одно, мои добрые сэры…
Палица его выпорхнула из седельного крепления, как невесомая пушинка, и могуче шарахнула сэра Вайера по шлему. Рыцаря сбило с седла, как переспелую грушу с ветки. Сэр Фуллер успел только повернуть голову ему вослед, когда тяжкий комель настиг и его шлем, выбив его из седла в обратную сторону. Бинго залихватски присвистнул, крутанул палицу между пальцами и вернул ее на место.
— Ну а это-то зачем было? — осведомился Торгрим скорбно.
— А нефиг дорогу загораживать. Погляди, что у них лишнего. Может, в Фуллерову кирасу втиснешься?
— Сэр Бингхам, нехорошо обирать рыцарей. Мы ж не тати разбойные.
— За себя говори, а за меня лучше прибереги на тот случай, когда на нас начнут собак вешать. Я ж не задурно! Я им помог, решил вопрос, каким бы они себе еще немало крови попортили. Кроме того, победил их в честной схватке, а по нашим рыцарским понятиям имущество побежденных отходит победителю.
Торгрим с кряхтением покинул седло. Рыцари громоздились посреди дороги бесформенными доспешными грудами, кони их привычно переминались над хозяевами. На всякий случай дварф пощупал у обоих рыцарей пульс на шее, убедился, что они живы, и без суеты оттащил обоих на обочину, где и присадил к плетню в благопристойных позах. Фуллер впрямь был покрепче, а панцирь его на ремнях по бокам, но ширины ему явно не хватало, чтобы нормально напялиться на кубический торс Торгрима. Лошадей дварф подвел к хозяевам и принайтовил к тому же плетню. На одном из седел нашелся мех с клеймом винодела, и Торгрим, признав частично правоту гоблина, его изъял в счет репараций. Еще при седлах были мечи, длинные бранки с рукоятями под два и более кулака, но похищать оружие, для всякого толкового воина важное, как душа, дварф решительно не собирался. Еще были щиты, хотя рук на них у рыцарей явно не хватило бы, дойди до сражения; на щитах же — облупленные гербы родов, а потому они тоже были оставлены. Едва ли даже Бинго польстился бы на то, чтоб косить под одно из этих славных семейств. Не без брезгливости исследовав тощие сумки при седлах, Торгрим разжился куском пахучего сыра, несколькими лепешками и дюжиной засаленных серебряных монет. Сам бы брать не стал, дварфы ради денег не сражаются, но на носу долгое путешествие, чреватое издержками… Если Бингхам и впредь будет продолжать косить под рыцаря, ему нужно справить соответствующую амуницию. Плащ сэра Вайера, удачно лишенный опознавательных знаков кусок грубой ткани, Торгрим тоже реквизировал в свою пользу. На привале его надо будет укоротить по росту, послужит и от ветра, и ночами как одеяло, а рыцари пускай по домам возвращаются и впредь будут осторожнее, заступая дорогу кому ни попадя.
— Штаны похищать не буду, — сурово объявил дварф. — Мне длинны, тебе коротки.
Бинго с толком использовал остановку, уподобившись гзуру — то бишь, так и сяк извернувшись в седле, ухитрился прямо с него оросить природу могучей струей, а от этого сразу подобрел и только рукой махнул.
— Надо было у них поспрошать про дорогу, — запоздало спохватился он, когда Торгрим взгромоздился обратно на пони. — Что тут да как, куда не ходить, а где, напротив, обязательно побывать в целях культурного развития.
— Побывать надо на Дэбоше, а остальное оставь до тех времен, когда вновь будешь праздно шататься. Ты ж вроде и сам места знаешь?
— Это я тамошние места худо-бедно знаю. Про что наслышан, где и побывал. А здешний край мне знаком плохонько, слишком тут все скучно да чинно, чуть не так зевнул — смотрят волками, чихнуть осмелишься — загребают для пристального рассмотрения. Вот, к примеру, есть ли в окрестностях постоялый двор?
— Ежели я верно понимаю логику предприимчивых хумансов, то непременно есть. Они завсегда строятся на расстоянии дневного перегона друг от друга, так что если поднажмем и более ничьи исторические проблемы решать не станем, то к ночи должны б добраться.
— Ты, как я погляжу, просто нелюдимый. Логику какую-то придумал, заместо простого задушевного общения.
— Да я б и пообщался, только после твоего выступления они навряд ли будут в настроении и памяти, как бы еще жен не попутали.
— Ничего не могу с собой поделать. Нам, гоблинам, свое реноме вредителей приходится постоянно поддерживать, иначе бояться никто не будет. Давай уже пришпоримся, ночевать в этих огородах мало радости. Слепни летают, что твои свиньи, а то еще сторож сыщется — злой и грубый, с дрекольем и факелом…
Никакую передачу, помимо первой, включить у Рансера Бинго не сумел, но и то коротконогому пони пришлось перейти на трусцу, чтобы держаться рядом. Торгрим стиснул зубы — крестец его никогда привычен к тряске не был, а в заточении так вовсе отвык от всяких нагрузок. В своих подгорных краях дварфы тоже, надо заметить, используют некий подвид кавалерии, ставя под седло специально выведенных ездовых барсуков, но у тех манера бега совсем иная — скорее крадущаяся, нежели жесткая поступь столь обожаемых на поверхности копытных. Путь же свой от того места, где выбрался на поверхность, и до самой араканской столицы Торгрим проделал на собственных неутомимых двоих. И сейчас возник великий соблазн свалиться с низкорослой лошадки и побежать рядом, матерому воину это не в тягость, скорее могучий гоблинский битюг запыхается и рухнет, нежели Торгрим собьется с дыхания. Однако глас ментора, коим Даймондштихель выступал столь часто, что сам в него частично обратился, шептал в ухо: что неудобно — терпи, станешь крепче! Что не умеешь — изучай, станешь лучше! Потому так и этак покручивался, умащивался в седле, привставал на стременах, силясь познать повадки животного и реакцию его на разные движения, а заодно и для себя подыскивая удобное положение. Положения удобного не находилось, ибо предками не предусмотрено, но и терпение дварфийское неспроста многие века перековывали с мифрильными добавками; так что вскорости зубовный дварфий скрежет вошел в ритм, и Бинго под него даже насвистывать принялся. Торгрим мстительно закусил клок бороды и лишил гоблина аккомпанемента, но тот и не заметил, буде увлечен высвистыванием пародии на народное творчество.
Спустя несколько времени, когда солнце уже потянулось нижней своей кромкой к горизонту, дорога раздвоилась, утекая одним рукавом примерно к северу, а вторым на запад, слегка отклоняясь к югу. Тут, по всем разумениям Торгрима, и было бы место постоялому двору; не сильно он и ошибся — строение и впрямь тут стояло, вот только не дождалось посетителей. Пепелище было расчищено и разровнено немало лет тому, а на его месте, вопреки любезной дварфу логике, ничего нового не выстроилось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
