— Беги, парень! — закричал Гас. — Беги к ней! Я задержу их!
Не зная, что сказать в ответ, чувствуя, как горло перехватывает спазм и понимая, что спутника он больше не увидит, ар Нирн кивнул и бросился прочь. Тёмный путь плясал перед глазами, не давая свернуть не туда. Из разлома в стене плескал на пол призрачный свет, здесь более яркий, чем везде. Викер замедлил шаг и остановился, прислушиваясь. От тихого голоса, полного чудовищной нежности, у него волосы поднялись дыбом. Она шагнул вперёд и увидел Первосвященника, держащего на руках Тамарис. Точнее, увидел воронку тьмы, в которой истаивал, пропадал свет, шедший от рыжей монахини.
— И где сейчас твоя истина, дитя? — говорил Файлинн, жадно глядя ей в лицо. — Твои близкие мертвы, ты — умираешь! Я спасу тебя, поскольку ты нужна мне, как знамя для битвы. Так в чём же правда? В том, что ты не желаешь спасти тех, кто погиб, или в том, что Я спасу ТЕБЯ?
Молитва, которую Викер не прекращал повторять про себя всё это время, вдруг развернулась, как сжатая пружина, накрыв его с головой и заставив забыть о себе. Он уже знал это ощущение: Зов Великой Матери. Не человек, но ОНА повелевала порождению тьмы, медленно надвигаясь:
— Истина в том, что ты — зло, Файлинн! И именем Сашаиссы я приказываю тебе покинуть этот мир навсегда!
* * *
Первосвященник изумлённо выпрямился. Свет бил с такой силой, что я попыталась поднять руку и прикрыть глаза. А голос продолжал звучать, слова молитвы вспархивали, как пламенеющие бабочки, и с каждым из них лицо Файлинна менялось, всё больше искажаясь. Он более не походил на человека.
Держа меня на руках, Первосвященник поднялся, намереваясь шагнуть к источнику голоса, и… не смог пересечь границу света. В этот момент из темнеющего сбоку прохода в склеп ворвался один из паладинов. В растерянности остановился у неподвижного тела Атерис.
— Моя королева?.. — тихо позвал он. — Любовь моя!
Голос чтеца вдруг оборвался, словно человек сделал шаг в пропасть. Свет истаял, и, не веря своим глазам, я разглядела Викера ар Нирна! Живого и невредимого! Моего Викера!
Файлинн, мгновенно оценив ситуацию, заговорил со свойственными ему вкрадчивыми нотками:
— Я не знал, Астор, мальчик мой, что ты можешь не выполнить приказ своей королевы! Но, раз твой брат жив, а королева пала от его руки, значит, так и есть!
Младший ар Нирн поднял на него полный растерянности взгляд и переспросил:
— Викер?
— Это ложь! — крикнул тот. — Я не убивал её!
— Он убил её хладнокровно. Свернул голову, как курице. Астор, Астор, кому ты веришь больше, своему духовному отцу или отступнику и убийце?
— Брат, зачем мне было убивать её?
Я всё это время ощущала, как слабею, видела, как тьма затягивает склеп. Не та, что плескалась чёрными чернилами в Первосвященнике, а другая, сотканная Смертью, паутина, в которой я запутывалась сильнее с каждой потерянной каплей крови. Мои руки висели плетьми, как вдруг пальцы нащупали рукоять кинжала, спрятанного в складках богато расшитого золотом пояса одеяния Первосвященника.
— Именно Атерис отдала приказ о твоей казни, Викер — мурлыкнул Файлинн, — не я, заметь!
Астор медленно потащил из ножен меч.
Викер ар Нирн шагнул навстречу.
— Опомнись, брат, — твёрдо сказал он. — Даю слово, я не убивал Её Величество!
Взревев, как раненый зверь, младший ар Нирн бросился на старшего. Клинок чиркнул по стене склепа, выбив из камня искры и потревожив чьи-то останки.
Мне, наконец, удалось ухватить рукоять более-менее крепко. Пальцев я почти не чувствовала — их сковывали оцепенение и холод, но надеялась, что на последний удар сил хватит. Больше я ничем не могла помочь Викеру, разве только…
Я подхватила пропавшее слово затихнувшей молитвы, как знамя. Как раненую птицу. Тепло шло из сердца, согревая её. И мне не надо было напрягаться, чтобы читать слова, выжженные в памяти. Мой голос стал громче, и Файлинн с ненавистью тряхнул меня, причиняя боль.
— Замолчи, Тамарис! Заткнись!
Мне показалось, или к моему голосу прибавился ещё один — спокойный голос мэтрессы Клавдии? И ещё — строгий и чуть насмешливый сестры Кариллис? И ещё… и ещё… Возможно, лишь я слышала их — голоса убитых дочерей Фаэрверна, моих сестёр? Но пальцы вдруг обрели силу рвануть кинжал из-за тугого пояса и всадить его Первосвященнику под лопатку. Краем глаза мне удалось увидеть, как сошлись врукопашную братья у стены склепа. Викеру удалось выбить из руки Астора меч. Теперь их силы был равны. Прижав его к камню и нависнув над ним, старший несколько раз хорошенько приложил младшего затылком к стене.
Между тем, Файлинн перевёл на меня изумлённый взгляд и качнулся. Я не успела ударить дважды — он швырнул меня на пол, как ядовитую змею, и, заведя руку назад, принялся нашаривать рукоять. Длинные пальцы, кажущиеся ослепительно белыми в полумраке склепа, ползали по его спине, как огромный паук.
— Ненавижу вас, люди! — вдруг странным низким голосом сказал он. Легко выдернув кинжал, уронил на пол. — А особенно, тебя, отступник, тебя, ведьма и тебя… идиот!
Резко отпустив брата, Викер отступил назад и внимательно посмотрел на Файлинна.
— Что? — побелевшими губами спросил Астор.
— Нет ничего глупее мужчины, отдавшегося женщине по самые яйца! — ухмыльнулся Первосвященник, подбирая кинжал и поворачиваясь ко мне. — А ведь она даже не вспомнила твоё имя, мой мальчик, когда я сворачивал ей шею!
Глядя в его белые от бешенства глаза, я поняла, что вот теперь-то Смерть делает последний шаг! И так уж она замешкалась, заигравшись со мной!
Викер метнулся к нему, но Астор был быстрее. Со сдавленным криком он подхватил с пола свой меч, оттолкнул брата и, бросившись на Файлинна, вонзил клинок ему в спину. Потемневшее от крови лезвие вышло из его груди… А спустя мгновение Первосвященник уже стоял за младшим ар Нирном, и кинжал рисовал кровавую улыбку на горле паладина. Всё произошло мгновенно. Викер подхватил падающего брата и, оттащив от Файлинна, рухнул вместе с ним на пол. Первосвященник медленно опускался на колени, ощупывая торчащее из груди лезвие, почти как Викер в доме сестры Кариллис.
Голоса, окружавшие меня, стали громче. В сиянии бирюзы и мёда я видела их — своих сестёр. Я видела стены Фаэрверна, прекрасные в своей целостности и мощи, заросшие плетями девичьего винограда и плюща, дарующие надежду. Я видела беседку для Привратницы и блеск золотого ключа в её потемневших от времени ладонях. Видела, как медленно раскрываются ажурные двери алтаря, приглашая меня внутрь, в ярчайший свет любви. И, со вздохом облегчения, шагнула внутрь.