– Вот видите, – мягко увещевал Мартынов. – А вы меня пытались уличить в неинформированности.
А Алекперов багровел все сильнее и сильнее, и я понял, что все, происходившее до этой минуты, все эти часы, заполненные повторяющимися вопросами-ответами, были лишь подготовкой. Так артиллерия ведет огонь по площадям, готовя войска к прорыву. Противника измотали в боях, к тому же он допустил множество ошибок. И теперь надо дожимать, пока в его порядках царствует хаос и паника.
Я увидел испещренный пометками лист бумаги, лежащий перед Мартыновым, и понял, что это перечень алекперовских промашек. Пока я сидел, изнывая от безделья и изматывающего чувства голода, Мартынов успел накопать много, очень много разного рода несоответствий, и этого ни я не заметил, ни Алекперов. Алекперов только сейчас очнулся, но было уже поздно.
– Ну что, Алексей Рустамович, побеседуем? – предложил Мартынов, придвигая поближе свой коварный листочек.
И только теперь начинался настоящий допрос.
Глава 41
Я уехал из прокуратуры затемно. Допрос Алекперова продолжался, но мне не было места на том представлении. Дома меня ждали одиночество и пустые кастрюли, поэтому, поразмыслив, я отправился к Светлане. Она сидела перед телевизором, с экрана которого какой-то дядька с роскошной бородой читал проповедь. Из этого факта я заключил, что Светлана телевизор не смотрит, он лишь создает шумовой фон, позволяя приглушить состояние одиночества.
– Привет, – сказала она. – Где ты пропадал?
– В прокуратуре.
Светлана изумленно посмотрела на меня.
– Алекперова взяли за жабры, – доложил я.
Изумления во взгляде Светланы добавилось.
– Его подозревают в причастности к убийству.
Светлана прижала ладони к щекам и покачала головой – не верила.
– Никто не думает, что он сам все это проделал, – сказал я. – Такие люди стараются всегда оставаться в стороне.
– Он – организатор?
– Возможно, – ответил я, подумав. – Такая версия, словом. Он давно, еще несколько месяцев назад, решил подмять программу под себя, как самую рейтинговую. Все проделывал за спиной Сергея Николаевича. Объясняет, что хотел сделать параллельную программу, чтобы в конкурентной борьбе выявилась лучшая. Но в его показаниях обнаружилось столько нестыковок, что он вряд ли выпутается.
– Знаешь, мне не верится, – прошептала Светлана. – Нет, я понимаю, что времена сейчас такие И всякое случается, но если это окажется правдой…
Она покачала головой, не представляя, видимо, как воспримет подтвердившийся факт причастности Алекперова к убийству.
– Ты присутствовал там?
– Где? – не понял я.
– Ну, там, где допрашивали Алекперова?
– Не все время. Но достаточно много успел услышать.
– И что?..
Она запнулась.
– Он признался?
– Нет, конечно. Он ведь не из простых, Алекперов. Но его дожмут. Это будет одно из самых громких дел последних лет.
Светлана была печальна и тиха. Не надо, наверное, все время возвращать ее к тем страшным событиям.
– Ты была сегодня на работе? – попробовал я сменить тему разговора.
Молча кивнула в ответ.
– Ну и как? Горяев все так же полон творческих идей?
Светлана ответила мне печальной улыбкой.
– Как думаешь, чем все это закончится? – поинтересовался я.
– Что именно?
– Затея с Горяевым.
– Ничем. – Она пожала плечами. – Ты разве еще не понял? Все развалилось. Демин ушел…
– Окончательно?
– Да. Сегодня подал заявление. По закону еще две недели должен отработать, но сказал, что ноги его в этом дурдоме не будет.
– Чего же он так взвился? Ну ладно, Горяев ему не мил. Но есть же еще мы?
– Я сама не пойму. Он как-то остро все переживает.
Я хотел сказать, что догадываюсь о причинах, но вовремя прикусил язык. Потому что иначе пришлось бы поведать о разговоре Демина с Алекперовым на самсоновских поминках и о том, что Демин очень рассчитывал занять место покойного Самсонова. И потому трагедия Демина не в том, что он с недавних пор должен подчиняться этому дураку Горяеву, а в том, что Горяев занял его, Демина, место.
– Да, – пробормотал я. – Ну надо же…
– Демин уходит, – сказала Светлана. – Загорский под арестом. А у нас, оставшихся, нет никакого желания продолжать работу.
– А почему? – обернулся я к ней. – Почему бы вам не продолжать делать эту программу?
– Почему – «вам»? – не поняла Светлана.
Я проговорился. Все время держал в голове, что очень скоро расстанусь с этими людьми и вернусь в Вологду, и вот это прорвалось.
– Нам. – Я еще не готов был сказать правду. – Самсонов делал отличную программу. И чем все закончится? Громкими скандалами и смертью самой программы? Или тем, что ею займутся люди, подобные Горяеву, что еще хуже смерти?
– А что ты предлагаешь? – спросила Светлана безо всякой надежды. Она, наверное, со всем уже смирилась.
– Мы сделаем программу! Суперпрограмму! Пусть она будет одна, и после нее – уже ничего. Но это станет нашим прощанием. Уж если уходить, то только громко хлопнув дверью. Мы соберем у телеэкранов сто миллионов зрителей. Все население, за вычетом грудных младенцев, слабоумных и пребывающих в длительном запое. Все остальные будут нашими в тот вечер. Представляешь? Суперпрограмма! Программа Сергея Самсонова! Последний выпуск! Последняя гастроль! Пусть увидят в последний раз. И еще раз вспомнят. Все пусть вспомнят! Вот это и будет памятник Самсонову.
Я смотрел Светлане в глаза и видел, как в них просыпается жизнь. Какие-то лучики, которые позволяют надеяться на благополучный исход.
– Ведь письма до сих пор идут, – продолжал я. – Тысячи писем от родственников и знакомых наших будущих героев. И мы выберем себе того, кто станет героем последней программы. И никаких телефонных звонков с дурацким анекдотом про зоопарк и лошадь, никаких кошельков на веревочке! Мы придумаем сюжет в духе Самсонова. Такой, какой он стал бы снимать сам.
– Да! – сказала Светлана. – Мы сделаем эту программу!
Она порывисто и благодарно обняла меня. И я понял, как она одинока и беззащитна. Все, что ей осталось, – это память о Самсонове. С этим она проживет всю жизнь. Любой, кто попытается войти в ее сердце, будет вынужден довольствоваться непризовым местом. Потому что победителем в ее жизни был только Самсонов.
– Мы снова соберем всех наших, – сказала Светлана. – Я поговорю с Деминым. Кожемякин, думаю, тоже будет не против поучаствовать. Загорский…
Светлана запнулась и расширившимися глазами посмотрела на меня.
– Я думаю, эта проблема разрешится очень скоро, – сказал я. – Видимо, Алекперова все-таки дожмут и возьмут под стражу. Но раз он окажется виновным, то автоматически будет снято обвинение с Загорского и Альфреда выпустят.
– Ты так думаешь? – с надеждой спросила Светлана.
– Ну конечно! – убежденно ответил я.
Глава 42
Я оказался никудышным предсказателем. Все получилось с точностью до наоборот: Алекперова отпустили. Загорский остался за решеткой. Это было так же неожиданно, как проигрыш в игре, в которой ее устроители заранее гарантировали вам победу. Все окончилось пшиком. Большой обман.
Узнав удивительную новость, я тотчас позвонил Мартынову. Мне ответили, что его нет и неизвестно когда будет. У меня сложилось о нем впечатление как о большом лжеце. Я чувствовал себя ребенком, которого обманули взрослые.
Светлане объяснил, что наверняка случилась какая-то накладка и все в конце концов встанет на свои места. Я очень боялся, что она разочаруется и волшебные лучики в ее глазах погаснут, как это было еще пару дней назад. Ей виделось, что все будет как прежде. Она, я, Кожемякин, Демин и непременно Загорский. Загорский был преотличнейшим оператором, и именно он, по мысли Светланы, должен был участвовать в нашем последнем совместном проекте.
– Вот увидишь, его на днях отпустят, – пообещал я ей.
Она кивнула Мне в ответ, потому что очень хотела верить.
Я занимался письмами. Этих писем накопилось несколько мешков, и я, когда их увидел, не поверил, что можно когда-нибудь закончить их изучение. Как оказалось, Самсонов никогда не просматривал лично все приходящие в адрес программы послания. Это за него проделывали несколько студентов, которых он отбирал лично и которым полностью в этом вопросе доверял. Они отбирали самое, по их мнению, интересное, и это «интересное» составляло один или два процента от общей массы приходящих писем. Отобранные студентами послания передавались Самсонову, и вот эти письма он читал лично, выписывая подходящие кандидатуры для будущих сюжетов. Чем он руководствовался, никто не знал. Но его таинственный метод был безошибочен – он всегда попадал в точку.
– Он никогда не обсуждал со мной наших будущих героев, – сказала мне Светлана. – Даже когда мы были вместе. Всегда все делал сам. И у него это отлично получалось.
Я читал письма, и все они для меня были одинаковы. Я просто не представлял себе, как можно из этой скупой информации выудить то главное, что и приведет в конце концов к успеху.
