как я узнала позже, улетела из Норвегии. Так закончилась спортивная карьера одной из фавориток предстоящего Чемпионата мира.
Беседуя с различными представителями мира биатлона, я и не заметила, как пробило пять часов. Следуя старой английской традиции, Яков Норманн позвал всех к столу на чаепитие.
— Софи, поменяемся местами, ты не против? — Спросил у меня Саша.
Я приняла предложение Раевского. Когда я садилась на своё новое место, я заметила, что Чарли что-то шепнул Лотти и сел возле Крис. Подсаживаясь ко мне, Лотти спросила: «Что у тебя случилось с Чарли? Он как будто весь вечер от тебя бегает». Я лишь пожала плечами. Я и сама замечала это, но старалась не обращать внимание. Я думала, что мне кажется.
Норманны внимательно отнеслись к организации стола, поэтому нам было предложено шесть видов чая. Наполнив свою чашку напитком с бергамотом, я рассказала Саше историю, услышанную от Захаровых. Он сказал, что видел что-то неладное, но не думал, что всё настолько серьёзно.
Когда я хотела ещё заговорить с Сашей, он всё время был занят. Саша увлечённо что-то обсуждал с Юлей, для которой это первое подобное мероприятие. Я рассказала Лотти все услышанные мной новости.
— Я пообщалась с журналистами из Бельгии, — отвечала Лотти, — они сказали, что у Раевского как раз во время первенства будет сотая гонка в сборной. Если не ошибаюсь, это будет спринт.
— Я думаю, мы придумаем, что сделать. Потому что это действительно важно.
— Софи, смотри, как на тебя смотрит этот молодой человек, — Шарлотта указала мне на сидящего неподалёку молодого человека с большими выразительными голубыми глазами и выпирающими зубами, — Маркус Пуш, двадцать три года, Канада.
— Почему-то всегда любила канадцев и австралийцев, — усмехнулась я, — они какие-то загадочные, это привлекает. Но придётся разбить этому парню сердце. Увы, он опоздал, я уже замужем.
Шарлотта в голос рассмеялась, и я вместе с ней. Мне так нравилось вызывать нотки радости в её тоскливой натуре. Когда Лотти смеялась из-за меня, я чувствовала себя значимой. Я понимала, что действительно нужна ей.
Резко погас свет, среди людей пронеслись волнующие восклицания. Но самые страшные ожидания не оправдались, а виновником всеобщей паники оказался большой трёхэтажный торт. На его верхушке красовалась объёмная фигурка биатлониста в ярко-синем лыжном костюме, а возле биатлониста была большая надпись: «Все вместе!». Я взяла по кусочку себе и Лотти, и нам обеим торт понравился. Он был с начинкой из экзотических фруктов, среди которых отчётливо чувствовались манго и маракуйя.
После чаепития нам снова было выделено несколько часов на разговоры по интересам. Мы с Лотти нашли винтажный граммофон и попросили Крис поставить проигрываться какую-нибудь пластинку. Женщина достала аккуратно упакованную пластинку, на которой была записана песня, пользовавшая популярностью лет шестьдесят назад. Это оказалась зажигательная песня, и многие пары прошли в центр гостиной, чтобы потанцевать. Лотти пустилась в танец с бельгийским журналистом, а ко мне подошёл Маркус Пуш.
— Девушка, я могу пригласить вас на этот танец?
— Только если вас не смущает, что я замужем. — Честно ответила я.
— Сегодня стираются все границы. Забудьте же об этом, наслаждайтесь моментом! Живите здесь и сейчас! Вы как?
— Я Софи. — Я протянула Маркусу обе руки, и канадец закружил меня в танце. Легко и беззаботно. Именно так я чувствовала себя рядом с этим молодым человеком.
После танца мы с Маркусом поднялись на второй этаж особняка и вышли на веранду. Зимний ветер взбодрил меня. Мы с канадским спортсменом взяли сок и пили его, смотря на Луну. В то время года темнело рано, поэтому перед нами была кромешная темнота, если бы не тусклый лунный и звёздный свет. Мы с Пушем говорили обо всём на свете: о звёздах, о море. Маркус рассказал мне о том, как он мечтает посетить горы. Я сочла его романтиком и добродушно посмеялась.
Мне стало холодно — норвежские ночи не отличались теплом. Маркус почувствовал мою дрожь и положил свои руки мне на плечи. Потом его руки начали спускаться ниже и дошли до моих локтей. Я почувствовала учащённое дыхание канадца на своей шее.
— Нет, — шепнула я, отстраняясь от Пуша, — нет.
— Извини. — Буркнул Маркус через плечо и покинул веранду.
Я тоже не стала там задерживаться. Я не хотела спускаться вниз, мне надо было остаться наедине с собой. Я пошла по второму этажу, рассматривая античные колонны и репродукции знаменитых картин, висящие на стенах. Всё-таки Крис проделала хорошую работу — внутреннее убранство особняка максимально точно передавало атмосферу девятнадцатого века, чего Крис и хотела добиться.
Я остановилась у репродукции картины Пьера Огюста Ренуара «Танец в Буживале». Танцующая пара будто бы растворилась в моменте танца — так точно сработал импрессионист. На мгновение мне показалось, что я очутилась в ресторане вместе с изображёнными на полотне людьми, до меня даже доносилась играющая музыка.
Но вскоре я осознала, что музыка действительно была. Но это был не граммофон. Музыка раздавалась не снизу, кто-то играл неподалёку от меня. Я пошла на звук. Мои туфли очень громко стучали по паркету, мои шаги были осторожными и медленными. Приглушённое освещение добавляло загадочности к этой картине.
Я нашла комнату, из которой доносились звуки, и аккуратно толкнула дверь. Из-за большого книжного шкафа мне не было видно лицо играющего, но я поняла, что это мужчина, причём не Яков.
Молодой человек играл отрывок из «Симфонии № 40» Моцарта. Это был ключ к моему утреннему видению? Возможно. Но я инстинктивно вошла в комнату и очутилась за спиной Эйлора. Сколько я так простояла — не знаю. Эйлор играл завораживающе. Его пальцы скользили по клавишам, издавая невероятные звуки.
Когда Чарли закончил играть, он повернулся ко мне. На его лице не было удивления или раздражения.
— Моцарт, — сухо проговорил Чарли, — великий композитор. Воистину великий.
Я ничего не ответила, только лишь подошла чуть ближе к Чарли. Я хотела у него спросить, что случилось, и почему он так был зол на меня, но поняла, что сейчас не лучшее время.
Чарли продолжил играть. На этот раз я не знала название и автора данного произведения, но не это и не было необходимо. Я наслаждалась игрой Эйлора. Мне было комфортно и хорошо.
— Я не знаю, что я сделала, — тихо и медленно проговорила я, когда Чарли закончил исполнение, — но я хочу извиниться. Я вижу, что ты сегодня целый день меня избегаешь. Но я не знаю, в чём моя вина. Прости.
Спортсмен ничего мне не ответил. Он лишь слабо улыбнулся и нежно взял меня за локоть.
