Убийцы-анархисты по-прежнему ничем не выдавали своего присутствия. В слабом утреннем свете фонарей темнели силуэты безмолвствующих полицейских, перекрывших улицу с двух концов. Кордоны стояли в боковых переулках, чтобы их нельзя было заметить из окон дома номер 100, который вызывал наибольшие опасения. Там вполне могли прятаться пятьдесят человек, вооруженных и готовых сражаться насмерть.
По задворкам жилых зданий вилась дорожка. По ней шли двое полицейских в мундирах, а между ними — молодая женщина, босая и полураздетая. Я уставился на них во все глаза.
— Из домов Мартина выводят мирных жителей. — Голос Шерлока Холмса раздался у меня над ухом так неожиданно, что я вздрогнул — мой друг, как всегда, подкрался совершенно бесшумно. — Здесь министр внутренних дел и майор Вудхаус, — шепнул он, — но, повторяю, об этом никто, кроме вас и меня, не должен знать. Иначе каждый лондонский репортер будет путаться под ногами и привлекать к высокопоставленным лицам внимание врага.
Холмс предложил отойти к перекрестку. Теперь мы стояли под окнами «Восходящего солнца», напротив домов Мартина.
— Сколько здесь вооруженных анархистов? — поинтересовался я.
— Точно неизвестно. Мы знаем двоих: Сварса и Соколова по прозвищу Хромой. Они, как выяснилось, не уехали в Россию, и оба весьма недурно стреляют. У них может быть внушительное подкрепление. Пятков, если он с ними, будет руководить операцией.
— А полиция?
— Сюда направляется Лестрейд, но здесь нужны стрелки, которых у Скотленд-Ярда нет. Двадцать или тридцать констеблей заняли позиции в домах на дальнем конце улицы, на крышах пивоварни и паба. Вооружены лишь немногие из них, что никуда не годится.
— А мистер Черчилль?
Холмс усмехнулся.
— Он принял командование у комиссара полиции. Как сказал майор Вудхаус, «Уинстон предпочитает открытый бой». Военному министру отправили телеграмму с просьбой немедленно освободить отряд шотландских гвардейцев от несения службы в Тауэре. Это тоже только для ваших ушей, хотя уже через час солдаты будут здесь.
Мы стали ощупью пробираться вверх по слабо освещенной лестнице «Восходящего солнца». «Открытый бой, шотландские гвардейцы… Не устраиваем ли мы много шуму из ничего?» — подумалось мне. Когда мы выбрались на крышу, пробило пять с четвертью. Я припомнил, что в это время года светает не раньше восьми.
Наверху уже собрались три маленькие группы людей, тихо разговаривавших между собой. Среди них были майор Вудхаус и министр внутренних дел в высокой шляпе из черного шелка и длиннополом пальто с бархатными обшлагами и воротником. По сильному хрипловатому голосу и по фотографии в журнале я представлял его себе гораздо более высоким. На деле же он оказался человеком плотного телосложения, но, пожалуй, на целый фут ниже Холмса.
На протяжении последующего часа нам докучал хозяин «Восходящего солнца», очень желавший сдать плоскую крышу своего заведения газетным репортерам по соверену с человека. Наконец помощник майора Вудхауса велел ему «отстать и не мешать работать». Присутствие журналистов было здесь совершенно излишним, тем более что события, требующие освещения в прессе, еще не начались. Мистер Черчилль распорядился не развязывать боя до того, как небо просветлеет: тогда мы увидим врагов в лицо, им же труднее будет незаметно перебегать от укрытия к укрытию на дальнем конце улицы.
— Для преступников, сэр, нет ничего проще, чем переходить из дома в дом, пробив потолки верхних комнат, — заметил Шерлок Холмс. — На чердаках стены либо вовсе отсутствуют, либо сложены в один кирпич и их легко сломать. В таком случае площадка боевых действий растянется на восемь зданий, вплотную прижатых друг к другу.
— Совершенно верно, мистер Холмс, — рявкнул министр. — Спасибо за напоминание.
Мистер Черчилль закурил, укрывшись за дымовой трубой, чтобы слабый огонек сигары не был виден с улицы.
Два часа мы провели в напряженном ожидании рассвета. Время от времени хозяин паба выносил нам рюмки рома и сэндвичи с ветчиной и языком. Наконец часы на башне пробили семь.
— Отлично, джентльмены, пора начинать. За неимением иных инструкций все остаются под прикрытием, — приказал министр внутренних дел.
Он спустился по лестнице в сопровождении майора Вудхауса, его помощника и капитана Нотт-Бауэра, комиссара лондонской полиции. Мы с Шерлоком Холмсом по команде замкнули колонну. Я не представлял, чем могу быть полезен, но держался рядом со своим другом. В зале паба нас ждал лейтенант Росс в шинели и фуражке Шотландского гвардейского полка. На то, чтобы поднять военного министра и добиться у него разрешения выйти из Тауэра, ушло немало времени, но теперь отряд уже направлялся сюда. Участвовать в операции добровольно согласились девятнадцать рядовых и два сержанта, исполняющих обязанности наставников по стрелковому делу. Лейтенант Росс прибыл на место, опередив своих подчиненных.
Выпавший снег превратился в слякоть, хлюпающую под ногами. Наш маршрут пролегал вне зоны видимости для тех, кто сидел в засаде за стенами дома номер 100. Было неизвестно, скрывается там целая банда анархистов или стрелок-одиночка. Майор Вудхаус, Холмс и я быстро перешли на другую сторону улицы и тут же укрылись за столбом в воротах пивоварни. К моему недоумению, министр внутренних дел остался стоять на виду и, не пряча своего лица, в упор разглядывал зашторенные окна домов Мартина. Повернувшись в сторону, он отдал какую-то команду. Констебль в мундире пересек дорогу и, приблизившись к опасному зданию, постучал в дверь. В ответ не раздалось ни звука. Тогда полицейский наклонился, набрал горсть мелких камешков и бросил их в одно из верхних окон.
В этот момент я увидел, как из щели приоткрытой рамы медленно и зловеще высунулось длинное черное дуло. Револьвер представлял бы для мистера Черчилля меньшую угрозу, но винтовка в руках умелого стрелка наверняка поразила бы столь близкую цель. Из ствола вырвалось пламя, раздался щелчок, гулко разлетевшийся по улице. Я ожидал, что министр упадет, но он лишь пригнулся и снова выпрямился. Зачем он демонстрирует свое безрассудство, вместо того чтобы лечь на мостовую?
Из соседней оконной створки показалась вторая винтовка. Прежде я много раз слышал выражение «сердце ушло в пятки», но только теперь понял, насколько оно точно. Снова мелькнула вспышка, и треснул гром, коротко и оглушительно. Впоследствии часто говорили, будто Черчилля вынудили уйти в укрытие. В действительности же он продолжал стоять, словно фокусник на арене.
Через несколько секунд в ушах загудело от третьего выстрела. Лишь после того, как три пули, выпущенные с небольшого расстояния, чудесным образом просвистели мимо своей мишени, грузный человек в длиннополом пальто и высокой шляпе развернулся и ушел с открытого участка. Он остановился невдалеке от нас, у каменной колонны. Вероятно, стрелки узнали его и решили уничтожить любой ценой. И она оказалась высокой: преступники, потерпев неудачу, выдали себя. Теперь мы знали расположение и численность вражеских сил. Если бы анархисты не начали стрелять в министра, у них была бы возможность незаметно уйти под покровом темноты или выстрелами пробить полицейское оцепление, пока на Сидней-стрит не явились шотландские гвардейцы.
Через пять минут прогремел первый залп с нашей стороны. Посылая во врага пулю за пулей, прибывшие солдаты поспешно занимали позицию на противоположной стороне улицы — за перевернутыми диванами в комнатах первых этажей или за трубами на крыше. Окна, из которых стреляли анархисты, уже лишились стекол. Занавески превратились в лохмотья, одна из них горела. На фоне гулкого эха выстрелов прозвучала обращенная к гвардейцам команда о прекращении огня. Но затишье было недолгим: враг принялся за дело с удвоенной энергией. Я увидел, как один из констеблей, стоявших на уязвимом участке, пошатнулся и упал, прокричав своему товарищу: «Мне конец, Джек!» По счастью, его забрали в больницу и успели спасти.
Если при попытке убить министра внутренних дел анархисты пустили в ход винтовки, то заградительный огонь они вели из автоматических пистолетов. Я мог различить длинные стволы маузеров, выпускавших по две пули в секунду — такая скорость была для нас недостижима. И все же в точности стрельбы они значительно уступали винтовкам, однако наши враги вдруг перестали их использовать. Почему? Чего мятежники добились с их помощью, кроме того, что выдали свое присутствие и навлекли на верхние окна своей цитадели мощный огонь? Вероятно, половина из тех, кто скрывался в доме номер 100, были уже убиты. Неужели министр намеренно предложил им себя в качестве приманки?
О последующих событиях вскоре написали газеты всей страны. Каждый школьник узнал об «осаде Сидней-стрит» и о той роли, которую сыграли в этой операции шотландские гвардейцы и Уинстон Черчилль. За полицейскими кордонами с двух концов улицы росли толпы, и сдерживать их становилось все труднее. Каждый наш выстрел люди поддерживали ободряющими криками. Не верилось, что это происходит в сердце Лондона мирным утром, в то время как клерки и торговцы направляются в свои конторы и лавки, а дети спешат в школу. Теперь многие забыли о своих повседневных обязанностях и напряженно следили за разворачивающейся у них на глазах драмой.
