и косо посматривал на идущих рядом атланов. Вилбер настороженно озирался по сторонам и принюхивался. Дрожащий от воодушевления Онкан снова и снова мысленно повторял слова кардинала.
А Ферот старался вообще не думать. Слишком уж тяжелые мысли лезли в голову епископа. Беспокойство, сомнения, воспоминания о странностях сегодняшнего дня и неожиданное назначение. За считанные часы изменилась вся его жизнь. К счастью, обратимо.
«Нужно всего лишь поймать одержимого. Это несложно. Далеко он не убежит. Со мной будут гатляуры, — успокаивал себя Ферот, попутно сбивчиво рассказывая помощнику об обязанностях коменданта Темного квартала, которые тот и сам прекрасно знал. — Поскорее бы все это закончилось…»
Глава 6: Та самая свобода
— Поскорее бы все это закончилось… — прохрипел Ахин, с трудом разлепив веки.
Через щели в досках внутрь смотровой площадки проникал мягкий свет заката. Наверное, одержимый проспал весь день, если ужасную смесь кошмарной дремоты и не менее кошмарной реальности можно назвать сном.
Боль в теле прошла. Ахин приподнялся и осмотрел себя, но не обнаружил ни единой раны, и даже распоротое куском ржавого металла бедро полностью зажило. Пугающая скорость восстановления.
— Темная сущность внутри меня стала сильнее, — констатировал факт одержимый. — Странное чувство.
Память обрушилась на него кровавым водопадом, но Ахин как будто стоял в стороне от него. Он был немного расстроен провалом сонзера и гибелью Биалота, но вместе с тем вспоминал растерзанные тела порождений Тьмы с каким-то подобием удовлетворения, а смерть друга даже приободряла его. Одержимый прекрасно понимал, что это неправильно, но ничего не мог с собой поделать. Впрочем, так он хотя бы не сойдет с ума от горя.
— Вот только дальше-то что?.. — спросил Ахин, обращаясь то ли к грубо отесанным доскам, то ли к подгнившему тюфяку, то ли к самому себе.
Снаружи послышались осторожные шаги. Они показались одержимому настолько знакомыми, что он даже не обеспокоился. Да и о чем можно беспокоиться, когда все самое страшное уже произошло?
— Ахин, ты здесь? — прошептала саалея, откинув полог навеса.
— Да.
Аели прошла внутрь и села напротив изможденного юноши. На глаза саалеи навернулись слезы.
— Ахин, там… они все… и Биалот… да?
— Да, — коротко ответил одержимый и отвернулся, чтобы не видеть, как плачет подруга.
— А Фип?
— Ты его не видела?
— Нет.
— Значит, спрятался. С ним все в порядке, — вздохнул Ахин, отчего-то не веря в собственные слова.
Окончательно разрыдавшись, Аели бросилась ему на грудь, как будто пыталась найти в объятьях друга утешение, хотя от него самого веяло мрачной безысходностью. Но вдвоем отчаяние переживается не так тяжело, особенно если темная сущность одного из страдальцев тянется к душевной боли и жадно впитывает ее.
— Ты ведь не знаешь…
Она рассказала о масштабном аутодафе и репрессиях, которым в тот же день были подвергнуты обитатели Темного квартала. Беспорядочные обыски, допросы каждого встречного порождения Тьмы, пытки любого, чьи слова казались подозрительными, казни по надуманным причинам и признаниям, выдавленным руками палачей. Демонстрация власти созданий Света зашла слишком далеко — восточные районы столицы окрасились кровью невинных жертв. В борьбе со злом не должно быть полумер — такова логика хозяев этого мира.
— И из-за чего все это? — пробормотала Аели, немного успокоившись. — Скажи, зачем вы сунулись к проклятым феям? Почему нельзя было просто жить?
— Рабская жизнь — не жизнь, а жалкое существование, — ответил одержимый. — Может быть, мне еще повезло работать на Элеро. И тебе…
Саалея резко отстранилась от него.
— Мне повезло? — озлобленно прошипела она. — Ты хотя бы знаешь, через что мне приходится проходить каждый день? Бордель — это тебе не ростовщическая контора!
— Ты меня не так поняла.
— Все я так поняла, — Аели встала и стряхнула пыль с простого домашнего платья. — Не нужны мне от тебя ни оправдания, ни жалость. Только признай, что вы совершили ошибку.
— Мы совершили ошибку, — согласился Ахин, опустив глаза: — Не смогли закончить начатое, и теперь страдает весь Темный квартал.
— Да я не об этом…
Настроение саалеи вновь переменилось. А что толку злиться на дурака, видевшего свою вину лишь в том, что не хватило сил закончить заведомо невыполнимое задание?
— Пойдем. Тебя старик Киатор искал.
— Он жив? — удивился одержимый.
— Днем был жив.
— Зачем он меня ищет?
— Я-то откуда знаю? У него и спросишь.
Ахин поднялся на ноги и взглянул на подругу. Она не знала, как себя вести и что думать. Растерянная и подавленная.
— Прости, — прошептал одержимый. — Я постараюсь все исправить.
Саалея хотела было съязвить в ответ, но слова застряли в горле, когда она встретилась взглядом с абсолютно черными глазами. Обычно по ним невозможно угадать мысли или намерения Ахина. Но не сейчас.
— Не надорвись, — вздохнула девушка, смахнув слезы с лица. — Пойдем уже.
К вечеру большая часть городской стражи покинула Темный квартал, опасаясь агрессивной реакции порождений Тьмы. Впрочем, их опасения были напрасны. Перепуганные силгримы забивались в самые дальние углы чердаков. Сонзера запирались в домах и на грани нервного срыва следили за дверьми, в которые в любой момент могли ворваться вооруженные люди. Демоны сидели в бараках и угрюмо ждали избавления от позорного существования. Бесы и без того почти никогда не вылезали из канализации. А саалеи поспешили уйти на работу, чтобы не попасться в руки стражникам, решившим под шумок развлечься с куртизанками. При нынешних обстоятельствах вышибалы не спасут. Конечно, в борделях саалей ожидало примерно то же, но там хотя бы кое-какие деньги платили, да и вероятность погибнуть была намного меньше.
В общем, Ахин и Аели без особого труда добрались до хибары Киатора, оставаясь незамеченными и для созданий Света, и для порождений Тьмы — мало ли кто вздумает выдать одержимого в обмен на гарантию собственной безопасности.
— Ты где пропадал? — проворчал старик, увидев воспитанника на пороге. — Тебе надо бежать из Камиена!
«Я тоже рад тебя видеть».
— Куда?
— Не знаю. И лучше мне не знать. Так что сам решишь, — Киатор вытащил из-под лавки пыльный ящик: — Здесь тряпье Мионая. Переоденься.
Пребывая в состоянии полной растерянности, Ахин послушно порылся в ящике и достал из него простую, но плотную рубаху и потертые штаны из грубой ткани. Предложение старика пришлось как нельзя кстати — почти вся одежда одержимого пришла в негодность, не считая обуви. Засохшая грязь, дыры и пятна крови сразу же вызовут подозрения, когда он попытается сбежать из столицы. К слову…
— А зачем мне бежать?
Киатор суетливо ковылял от полки к полке, складывая скудные припасы в холщовый заплечный мешок. Услышав вопрос, старик замер и посмотрел на Ахина как на слабоумного.
— Здесь
