— Меня мучает мигрень, — солгала она. — Это пройдет.
— Вам надо беречь себя, Юджиния. Вы нужны своим близким, без вашей помощи и заботы они не обойдутся.
Когда доктор ушел, Юджиния занялась делами. Хозяйственные хлопоты и уход за больными братьями помогли ей отвлечься от тяжелых мыслей. Так прошло несколько дней. Юджинии приходилось ночью вставать, чтобы давать близнецам лекарство и успокаивать их. В конце концов, высокая температура начала спадать, и, поскольку симптомов опасной болезни не обнаружилось, доктор заявил, что дела пошли на поправку.
Однако Юджинии от этого не стало легче. Она не могла ни на шаг отойти от выздоравливающих братьев. Она следила, чтобы они не раскрывались во время сна и не открывали окна. Ей приходилось играть с ними в комнатные игры и выдумывать нелепые истории, чтобы развлечь их.
— Вы совершили чудо, Юджиния, — похвалил ее доктор, пришедший проведать маленьких пациентов. — Дети абсолютно здоровы, и все это благодаря вашим заботам и стараниям.
Юджиния пожалела о том, что Синклер не слышал этого комплимента в ее адрес. Возможно, он стал бы лучше думать о ней, если бы находился сейчас здесь. «Впрочем, — сказала она себе, — мне нет дела до его мнения обо мне».
Ей не верилось, что прошло уже две недели после их ночи страсти и последовавшего за ней ужасного дня. Все это время она старалась вытравить из памяти воспоминания о Синклере, но мысленно постоянно возвращалась к ним против своей воли. Ей оставалось только надеяться, что когда-нибудь она окончательно выздоровеет и перестанет думать о герцоге.
Однажды, когда она сидела в саду, к ней подошел Терри и сообщил, что продал кобылу, которую они с Джеком объезжали.
— Не говори только об этом отцу, — попросил он. — Я хочу сделать сюрприз одному человеку.
— Кому именно? — поинтересовалась Юджиния, откладывая книгу, которую читала.
Терри сунул руки в карманы и отвел глаза в сторону.
— Пока я не могу об этом сказать. Но не волнуйся, Джини, в этой затее нет ничего дурного.
При других обстоятельствах Юджиния заставила бы брата рассказать ей все без утайки, но сейчас у нее не было ни сил, ни желания расспрашивать его.
— Как ты полагаешь, цель оправдывает средства? — неожиданно спросил Терри. — Можно ли с помощью неблаговидных поступков достичь благой цели?
Брат говорил с ней таким серьезным тоном, как будто считал, что Юджиния знает ответы на все жизненно важные вопросы.
— Мне кажется, иногда можно, — задумчиво промолвила Юджиния. — Но часто неблаговидные поступки, даже если они совершаются ради благой цели, приводят к печальным последствиям. Как говорится, что посеешь, то и пожнешь.
Произнося эти слова, Юджиния прежде всего думала о той ситуации, в которую сама попала. Она пыталась составить список кандидатов в мужья, но ей это не удавалось. Мало кто из знакомых ей мужчин мог сравниться с Синклером.
Юджиния так глубоко ушла в свои мысли, что не заметила, как Терри ушел. Она так и не успела спросить брата о том, что означал его вопрос. «Поговорю с ним об этом позже», — решила она.
Но так и не поговорила.
Синклер решил уничтожить свое последнее полотно. Оно было начато в ту ночь, когда он и Юджиния занимались любовью. Тогда он еще не прочел ее возмутительное письмо. На картине Синклер изобразил Юджинию лежащей на диване с разметавшимися по подушкам волосами. Ее зеленые сияющие глаза были полны страсти и безграничного доверия. Синклер уже потянулся к полотну, чтобы разорвать его, но, взглянув на изображение Юджинии, остановился. Силы и решимость покинули его.
Злясь на самого себя, он вышел из мастерской и запер дверь чердака, дав себе слово, что больше никогда не возьмет в руки кисти. И в том, что он бросит живопись, виновата Юджиния. Она вообще виновата кругом.
Однако на следующий вечер Синклер снова пришел в мастерскую. Он был невольником собственных желаний. Встав за мольберт, он с упоением продолжил работу над портретом и не заметил, как наступило утро. Синклер чувствовал, что сходит с ума, и этому безумию следовало положить конец. Живопись представлялась ему своего рода очищением от неправедных мыслей и запретных желаний, и Синклер решил, что, закончив портрет Юджинии, он навсегда избавится от тоски по ней.
В один из дней Аннабелла все же уговорила его взглянуть на кобылу, о покупке которой мечтала. Придя на конюшню, Синклер, к собственному изумлению, увидел братьев Юджинии — Терри и Джека. Они привели кобылу. Аннабелла на все лады расхваливала лошадь, захлебываясь от восторга.
Синклер не хотел снова стать жертвой обмана коварной семейки и купить какое-нибудь хромое животное. Внимательно осмотрев лошадь, он убедился, что она была в полном порядке. Терри заломил высокую цену. Однако Аннабелла с такой мольбой смотрела на брата, что тот не мог не сдаться.
— Прошу тебя, Синклер, купи мне эту лошадь! Мне же надо кого-то любить, о ком-то заботиться. Может быть, когда-нибудь я смогу покататься на ней верхом.
— Но ты же не любишь лошадей, Аннабелла.
— Очень даже люблю!
Находясь в мрачном расположении духа, Синклер не мог найти в себе силы спорить с сестрой и в конце концов купил кобылу у Терри. Растроганная Аннабелла долго благодарила брата.
Во всей этой истории что-то было не так, и в душе Синклера зародились подозрения. Поздно вечером, сидя за стаканом бренди у пылающего камина, он долго размышлял над ситуацией. В чем же все-таки была загвоздка? Прокручивая в голове эпизод за эпизодом, Синклер никак не мог понять этого. Возможно, он в очередной раз стал жертвой мошенничества и Бельмонты обчистили его карманы. Если так, то беда была небольшой.
Синклер пожал плечами. У него было много денег, и чтобы доставить радость сестре, он мог позволить себе расстаться с неоправданно большой суммой. Их мать прислала письмо с напоминанием о том, что Аннабелла должна упаковать багаж и приготовиться к скорому отъезду в Лондон. Вдовствующая герцогиня намеревалась заехать за дочерью. А в столице их ждала предсвадебная суета. Вскоре Аннабелле предстояло вступить в новую жизнь и стать замужней дамой.
Синклер вдруг подумал о том, что когда Аннабелла уедет, он останется в Сомертоне один. Несмотря на то что сестра доставляла ему массу неприятностей, он знал, что станет скучать по ней. В огромном доме ему будет очень одиноко.
Возможно, мать права и ему следует жениться? Синклер стал перебирать в памяти молодых леди, которые подошли бы на роль жены. Ему нужна была послушная девушка, готовая отказаться от своих желаний и чувств, предпочтя им высокое общественное положение, титул герцогини Сомертон. И конечно же, на эту роль не годилась девушка с непокорными рыжеватыми кудрями, зелеными глазами и длинным языком. Нет, эту особу нельзя было рассматривать в качестве герцогини.
